— Вы правы, есть. Может быть, случится чудо. Давайте будем реалистами. В нашем случае «может быть» вообще ничто. Возлагать надежды на то, что я вернусь живой и полный сил, заведомо глупо. Ребёнку нужен тот, кто будет заботиться о нём не месяц, а годы. Поговорите с мужем, пожалуйста, — попросил Жилин. Наконец-то, его непробиваемая маска на лице треснула, обнажив эмоции. — Если операция в Швейцарии что-нибудь решит, я буду рядом.
— Вы себя слышите? Вы собираетесь поселиться в моей семье? Вы издеваетесь? Нет. Мой муж никогда не даст согласия. Я постараюсь найти биологического отца. Это всё, что могу предложить. Вдруг он по счастливой случайности не собирается умирать в ближайшее время, — на высокой язвительной ноте Слава закончила разговор и нежно улыбнулась Егорке перед тем как уйти. — Удачи в Швейцарии.
Её доброе сердце наполнилось злобой. Такого ещё не случалось. Ноги несли девушку прочь из перинатального центра. Она не понимала себя. Какое ей дело до Жилина и его внука? Может, всё дело в муже, которого уже никто не воскресит? До сих пор мысли он нём рождали огонь в её груди, сердце подскакивало, дыхание перехватывало. Они не успели в своей семейной жизни ничего: ни поругаться, ни помириться, ни поговорить о будущем и детях. Слава не заметила, как выскочила из здания под жаркие лучи солнца. Из глаз брызнули слёзы обиды, словно это Жилин был виноват во всём, что произошло в её жизни задолго до его появления на горизонте.
— Пусть проваливает, — злобно буркнула девушка, размазывая по щекам прозрачные капельки. — Без него разберёмся. Рядом он будет. Кто его просит быть рядом?
Ей не хватало Егора, человека, ради которого она отдалилась от семьи, от друзей, от прошлого. Жилин расковырял плохо рубцующуюся рану в душе своими разговорами на тему: «Поговори с мужем». С остервенением нахлобучив на голову шлем, Слава завела двигатель. Парковку огласил раскатистый рык. Развернув мотоцикл, она проехала в сантиметрах от знакомой иномарки и едва не пнула ногой по бамперу. Наэлектризованное злобой тело просило разрядки. Только спустя пятнадцать минут бешеной гонки, Слава поняла, что мчится к кладбищу, к месту, где в последний раз была год назад в день рождения мужа. Она боялась мрачной обители мёртвых, каменной сырой стены, разделявшей два мира, кованых оград, могильных холмов, крестов и надгробий. Здесь пахло вечностью и пустотой. Возле огромных скрипучих ворот девушка остановила своего единственного друга. Какое-то время она сидела на нём верхом, потом принялась прохаживаться, заглядывая в тёмное нутро кладбища сквозь решётку ворот, пока не собралась с духом. Кое-как протолкнув мотоцикл в узкую калитку, Слава замерла. В ушах стучал пульс. Взгляд лихорадочно перескакивал с одной могилы на другую. Ни единой живой души. Холодный пот моментально просочился сквозь кожу.
— Боли много не бывает, — прошептала Слава и дёрнулась от резкого крика галки. Руки чуть не упустили руль. Тяжёлый монстр накренился. На тропинке между оград он казался великаном. — Прямо и налево.
Она могла оставить мотоцикл на стоянке, но не захотела расставаться с ним, словно он мог защитить её. Тяжело толкая его вперёд, Слава считала могилы и читала фамилии на памятниках. Страх пропустить нужный поворот добавлял адреналина.
— Вот он. Соловушка Захар Потапович, — пробормотала она, узнав знакомую заброшенную могилу со старинным каменным памятником. Буквы едва проглядывались за мхом. — Не нужен ты никому, Соловушка, кроме меня.
Приложив невероятные усилия, Слава закатила мотоцикл в прогон, именуемый «Аллея № 3». Ржавый указатель с названием, давно слетевший со столба, грустно хрустнул под колёсами. Возле знакомой ограды девушка замерла как вкопанная. За год ничего не изменилось: всё та же могила, тот же крест с табличкой, та же фотография в рамке.
— Здравствуй, Егор, — шепнула Слава. Ноги не желали двигаться, остановившись возле ограды. — Прости…
Губы задрожали, слёзы хлынули из глаз. С фотографии смотрел улыбающийся живой Егор, такой, каким он приходил в сны, мерещился в толпе людей. Она всё же заставила себя подойти к кресту и присесть рядом на корточки.
— Прости. Почему всё так? Почему мы ничего не успели? У нас могли бы быть дети, такие же красивые, как ты. Я всё ещё не поняла, как жить без тебя, — Слава протёрла фото ладонью. Снимок стал чуть ярче. Она почти накопила на памятник. Осталось заказать и установить. — Почему у нас с тобой всё наперекосяк? Почему нас никто не понял?
Слёзы продолжали набегать, туманя взгляд. Воспоминания ожили вместе с проклятиями, которыми безжалостно осыпала мать Егора. Она винила Славу в том, что сын не просто женился, но и взял фамилию жены, отрекаясь от своей семьи, винила в дурацкой свадьбе и нелепой смерти. Лишь с одним Слава была согласна — свадьба должна была быть иной. Молодожёны не получили благословения родителей ни невесты, ни жениха. Егор отказался знакомить Славу с роднёй.
— Они съедят тебя, — говорил он, когда она предлагала сделать всё по-человечески, а не украдкой.
Зато жених с удовольствием встретился с бабушкой невесты и очаровал её. Может, поэтому она оставила им квартиру, перебравшись к родителям Славы, которые с трудом смирились с выбором дочери. Они же и помогли похоронить зятя, потому что его семья вычеркнула Егора из своей жизни. Лишь однажды его мать позвонила Славе и предупредила, чтобы та не надеялась урвать кусок пирога. На что девушка ответила: «Сыта по горло». На том они и прекратили разговор. Его родители так и не узнали, где могила сына. На похороны прийти отказались. От этого Славе было ещё горше. Чувство вины усилилось. Прошло больше года, а боль не утихала.
— Почему ты не со мной? Ты мне так нужен. Я устала, — всхлипнула девушка. Лёгкий ветерок коснулся её волос, будто погладил. — Прости. У тебя завтра день рождения. Мы бы пошли в наше кафе, заказали бы твои любимые роллы. Я бы испекла торт. Может быть, нас было бы уже трое. Егор, почему?
Она ещё долго поверяла могиле свои мысли, плакала, злилась, снова плакала, пока слёз не осталось. О предложении Жилина не вспомнила, как и о маленьком тёзке мужа. На крохотном пятачке, окружённом оградой, осталась её личная жизнь, в которую она никого не хотела пускать. Здесь, а не в квартире, поселилась её семья.
— Прости, что не прихожу. Ты всё ещё со мной. Не отпускаю, не проси. Не оставляй меня. Будь моим ветром, — прошептала она на прощанье, гладя пальцами фотографию. — Спи спокойно.
Кладбище Слава покидала без эмоций, оставив их все рядом с мужем. Гнать в никуда уже не хотелось. Медленно она возвращалась домой, не думая ни о чём. Опустошённое сознание напоминало колодец, в котором гуляет долгое эхо.
«Жить или не жить, вот в чём вопрос, — перефразировала известную фразу Слава, когда поздним вечером стояла у окна и смотрела на засыпающую улицу. — Как быть, если не хочется ни того, ни другого?»
Промаявшись ещё пару часов, она всё же уснула в кресле, обнимая альбом с фотографиями. В нём сохранились самые счастливые воспоминания, всё, что успела снять на телефон. На снимках Егор и Слава были вместе, дурачились, смеялись, летели против ветра. Этой ночью он приснился ей светящимся изнутри. От него исходил невероятный покой. Они брели по бескрайнему полю, обнявшись, останавливались, целовались и молчали. Это был самый спокойный сон за последнее время. Проснувшись утром, Слава улыбнулась. Ощущение близости Егора приносило умиротворение.
— С Днём рождения, любимый, — шепнула она и, закрыв глаза, представила, что целует мужа. Крохотный лучик счастья коснулся души. — Ты со мной.
Оставив в стороне мысли о матерях-наркоманках, брошенных детях и безответственных дедах, девушка занялась собой. Ей хотелось в этот день быть красивой для Егора. Славу не покидало ощущение, что она собирается на свидание. Сначала она долго нежилась в ванне, добавив в воду ароматические масла, затем делала эпиляцию на ногах, приводила ногти в порядок. Наложив на лицо косметическую маску, девушка готовила завтрак, пила кофе, слушала музыку. Непривычно долго она сидела перед зеркалом, занимаясь макияжем. В завершение всего из нарядов, пылившихся в шкафу, было выбрано бирюзовое платье, купленное Егором перед свадьбой. Образ завершили бежевые босоножки на невысоком каблучке.
