— С Днём рождения, любимый! Мы идём в кафе, — улыбнулась Слава, пряча в сумочку телефон и ключи от квартиры.
На улице ей почудилось, что мир изменился: солнце светило иначе, деревья шелестели громче листочками, люди не хмурились. Счастливо смеясь, она поспешила в любимое кафе, даже не оглянувшись на спящий мотоцикл. Блестящие волосы с золотыми искорками разлетались на ветру, словно тоже радовались жизни. По пути Слава забежала в маленький цветочный магазинчик и купила бутоньерку, похожую на ту, что была на костюме Егора в день свадьбы.
«Я не сошла с ума. Это твой день, любимый. Мы вместе. Я чувствую тебя. Я дышу с тобой», — мысленно разговаривала с мужем Слава. В кафе она заняла тот же столик, за которым когда-то они вместе проводили время, заказала две порции роллов и бокал вина. Со стороны всё выглядело так, будто девушка ждёт своего молодого человека. Ей и самой казалось, что он вот-вот войдёт, обнимет её, поцелует и сядет напротив, потирая ладони в предвкушении пира.
— Скучаете? — вкрадчивый голос нарушил очарование момента.
— Нет, — Слава вежливо повернула голову и увидела мужчину средних лет в шаге от себя.
— Позволите составить компанию?
— Нет. Я занята.
— Но ведь он не пришёл, — сказал мужчина и многозначительно поднял брови.
— Мой муж всегда со мной, — Слава продемонстрировала обручальное кольцо, подняв руку.
— Извините…
Потоптавшись в сомнениях на месте, незнакомец ушёл, оставив Славу наедине с мыслями. Больше её никто не беспокоил до тех пор, пока не позвонил Юрий Петрович, чтобы узнать, почему она не пришла в Центр.
— У меня отпуск, и вообще у мужа день рождения, — весело прощебетала в трубку девушка. — А я тут причём? Это ваша работа. Нет, я не хочу приезжать. До свидания.
Разговор испортил лучезарное настроение. Расплатившись по счёту, она вышла из кафе. Мир вернул свои привычные краски. Слава приколола бутоньерку к платью и направилась к набережной старой речки по излюбленному маршруту. Сейчас ей казалось удивительным, что за три месяца у них с Егором появилось столько знаковых мест.
«Пусть меня оставят в покое. Сегодня наш с тобой день, Егор», — вздохнула Слава, пытаясь вызволить из памяти ощущения из сна. Ей не хватало умиротворения. Когда снова зазвонил телефон, стон разочарования едва не превратился в рык.
— Нет, я не приеду. Почему? Вы нарочно? Юрий Петрович, вы взрослый человек, опытный педиатр, несёте чушь. Слышу, и что? Все дети кричат. Вы кого хотите удивить? И не надо присылать мне видео. Решайте свои рабочие моменты без меня, — вконец разозлилась Слава и прервала связь.
Она не собиралась никуда ехать и никого спасать, не понимала, почему к ней пристают с просьбами. Настроение окончательно испортилось, и она решила вернуться домой, но не прошла и до конца улицы, как телефон вновь ожил.
— Вы решили меня добить? Вы — врач, он — ваш пациент. Делайте, что считаете нужным. Всё сделали, что могли? Значит, делайте невозможное. Чёрт с вами. Приеду, но это будет последний раз. Вы достали меня уже, — рявкнула Слава и вызвала такси.
Всю дорогу она усмиряла клокочущую в груди злость, проклинала всех подряд и сотрясала свою голову дурными мыслями. Таксист поглядывал на неё в зеркало заднего вида, но молчал. Возле центрального входа здания машина остановилась.
— Двести пятьдесят рублей, — сказал он и забрал протянутые деньги. — Девушка, жизнь продолжается.
— Спасибо, — не задумываясь, ответила она и выпорхнула из машины.
Лишь спустя время фраза догнала её и неожиданно потушила взрыв в сознании. К дверям отделения Слава подошла уже в состоянии временного перемирия и услышала крик, от которого мороз пробежал по коже. Дверь перед её носом распахнулась, на пороге возник Юрий Петрович.
— Наконец-то, — он схватил её за руку и потащил за собой к кувезу, где надрывался Егорка. — Мы не знаем, что с ним. Его не берёт ничего.
К тому моменту, когда они оказались рядом, Егорка начал хрипеть и задыхаться. Его маленькое тело из багрового синело на глазах. Юрий Петрович откинул стенку кувеза, собираясь перенести ребёнка на неонатальный стол.
— Егорка, дыши, — шепнула Слава и погладила маленькие пальчики младенца в тот момент, когда мужские руки уже подняли его, но так и застыли в воздухе. Хрипы стали чуть тише. Скорее всего, наконец, подействовали введённые лекарства, хотя со стороны всё выглядело так, будто Слава одним прикосновением вернула Егорку к жизни. — Дыши со мной.
— Как? — прошептал Юрий Петрович, боясь спугнуть наступившее затишье. — Как ты это делаешь?
— Что? — точно так же прошептала Слава, не понимая происходящего.
— Как? — не унимался доктор. После двух часов сумасшествия, он был готов поверить во всё, что угодно, включая инопланетян и параллельную Вселенную.
— Я ничего не делаю, — насупилась девушка, потому что считала именно так. Её взгляд был прикован к ребёнку, дыхание которого восстанавливалось, кожа бледнела.
— В том-то и дело, — устало произнёс Юрий Петрович, аккуратно укладывая Егорку на место. Показатели мониторов постепенно приходили в состояние близкое к норме.
— Он бы и без меня успокоился, — сдавленным голосом произнесла Слава. У неё горело горло, словно это она орала несколько часов кряду.
— Без понятия. Он сопротивлялся. Сама знаешь, как быстро действуют любые препараты.
— Знаю. Но никто не знает, что у него внутри. Может, у него ломка?
— Наследство от мамы?
— Да. Т-ш-ш, малыш, дыши, — прошептала Слава, уловив нервное подёргивание ручек и ножек. — Дыши.
Её голос как-то по-особенному действовал на ребёнка. Если поверить в невероятное, то можно было бы предположить, что он понимает, о чём говорят, хотя на самом деле такого быть не могло. Это осознавали все, а верили в обратное.
— Прости, что испортил твой день, — спустя полчаса после того, как наступила тишина, произнёс Юрий Петрович. Егорка спал, всё ещё вздрагивая, но не захлёбываясь от крика. Пока не верилось, что приступ удалось купировать. — Наверное, ты права. Это наследство от матери. Правда, пока непонятно.
— У вас столько возможностей. Исследуйте. Кто знает, вдруг, диссертацию напишете.
Они медленно спускались из отделения на первый этаж. От внимательного взгляда доктора не укрылись изменения во внешности девушки, сделавшие её ещё более привлекательной, чем прежде. Подсознательно ему хотелось найти причину, чтобы видеть Славу чаще. Он знал о ней достаточно, чтобы понимать свои шансы на взаимность, и всё равно надеялся.
— Прекрасно выглядишь, — не удержался он от комплимента.
— У мужа день рождения, — кивнула Слава, шагая по ступенькам.
— Да…
— Для меня он жив. Жилин спрашивал о нём?
— Спрашивал. Я сказал, что не лезу в личные дела, — ответил Юрий Петрович. Беседа с мармеладным королём добавила размышлений. Мужчины заключили своего рода сделку. Один предложил благотворительный взнос, другой — держать в курсе относительно состояния ребёнка.
— Вот и не надо лезть.
— Придёшь завтра?
— Вряд ли. Вы уж объясните своему пациенту, что у меня отпуск, — улыбнулась Слава. — До свидания, Юрий Петрович.
— До свидания, Слава. А почему ты представилась Владой Жилину?
— Потому что Владислава. Слава — для друзей, — она протянула руку для прощания.
— Приятно, — улыбнулся мужчина и пожал её ладонь. Ему польстило, что миллионера не приняли в ранг друзей. Оставалось надеяться, что дружба имеет шанс вырасти в нечто большее. — Не пропадай.
— С вами пропадёшь, — усмехнулась девушка. Ей нравился доктор, как человек без уточнения, что он мужчина. — Если я вдруг вот так позвоню с диким визгом, что вы должны явиться пред мои очи, рванёте на зов?
— Мгновенно, — ответил он, отпуская её руку.
— Замётано. Ловлю на слове.
Сверкнув янтарными глазами, Слава поспешила к выходу, а Юрий Петрович стоял одиноко и смотрел ей вслед, мечтая о том мгновении, когда раздастся звонок и манящий голос позовёт на помощь, а ещё лучше без повода. Стройная фигурка в бирюзовом платье улетала всё дальше, оставляя позади себя шлейф из несбыточных надежд.
