Из аэропорта водитель сразу же привез Макса и Владу в дом Фридмана-старшего.
― Не хотела бы ты взять на себя благотворительные фонды? В программу меценатства нашего холдинга входит благоустройство домов престарелых и людей с ограниченными возможностями, детских домов, питомники для животных. Понимаю, что это вполне может оказаться не тем, чем бы ты занялась с удовольствием, поэтому готов предложить и место в финансовом отделе «Империи».
― Нет, вопреки полученному мною высшему образованию, финансы не представляют для меня никакого интереса, если в рамках занятости. Благотворительные фонды ― самое то, — без тени неискренности ответила Влада, обрадованная тем, что впервые в жизни ее спросили, чем она хотела бы заниматься, а не просто навязали.
— Отец, почему моей жене обязательно нужно работать? Пусть живет своими увлечениями, разве у нас не достаточно для этого средств, — возмутился Макс, распластавшись на диване.
— Я и так не против, — согласился Сергей Андреевич, а потом снова обратился к невестке, — просто ты теперь Фридман, для меня эта фамилия не пустой звук. В своей жизни я всегда делал все, чтобы она звучала гордо, с достоинством. Такой уж я старой закалки, хотел, чтобы все члены семьи разделяли мой патриотизм.
— Сергей Андреевич, ваше предложение мне на самом деле интересно и мнение ваше о совместном вкладе в семейное дело я также разделяю.
— Спасибо тебе, Влада.
— Что же касается тебя, сынок, то тебе выбирать я не предлагаю. Все будет в соответствии с твоими обещаниями, верно?
— Все еще хочешь доверить мне филиал?
— Думаю, филиалом займусь я. Ты же возглавишь «Империю», — будничным тоном сообщил Фридман-старший.
— Отец, ты совсем бесстрашный, что ли?! — чуть ли не до потолка подпрыгнул Максим от возмутительной новости. — Мы договаривались на филиал.
— Послушай, сынок, это вынужденная мера, — в капитулирующем жесте выставил руки Сергей Андреевич. — Мне сейчас нужно приложить больше усилий по ведению бизнеса в Беларуси и Латвии, это занимает львиную доли времени и моих сил. Ты возглавишь холдинг только временно, в худшем случае на год, при этом ни один из директоров, ни я сам тебя не оставим без помощи. По сути, это лишь формальная должность, но ты убережешь меня от ненужных временных трат на всю эту административную работу: собрания, тендеры, согласования смет и так далее. Настал тот момент, когда я прошу тебя о помощи, не принуждаю, не шантажирую, просто прошу как отец сына, — речь Фридмана-старшего была преисполнена искренности.
Влада увидела в этом монологе нечто большее, чем просто просьбу. Сергей Андреевич пытался показать своему сыну, что верит в него настолько, что даже передает права председателя совета директоров «Империи» — детища всей своей жизни, залог благополучия и объект гордости их семейства.
Похоже, Максим в глубине души это тоже понимал и, несмотря на нежелание принимать пост правления, он был благодарен отцу за эту веру в него. Макс коротко взглянул на Владу, словно спрашивая, что она думает на этот счет. Девушка слегка кивнула в знак одобрения, и сын позволил отцу себя уговорить. Сергей Андреевич неумело попытался скрыть свою радость от детей, но понял, что ему это совсем не удалось. Тогда он просто переключил их внимание на другую тему:
— Раз уж мы закончили с делами, то перейдем, пожалуй, к более приятным семейным разговорам. Тогда, на свадьбе и перед ней, я так и не сделал вам подарок по случаю бракосочетания. Но пока вы были в своем путешествии, я тоже не сидел без дела, — Фридман-старший с победным кличем вынул из кармана ключи и вложил их в руки Влады. — Это ключи от вашего дома. Я буду счастлив, если он вам понравится.
— Сергей Андреевич, спасибо…
Влада ощутила неловкость, сминая в руках праздничный бант, привязанный к ключам. Это был крайне откровенный душевный порыв для того, кто отлично знал, на чем основан этот брак.
«…Дом оказался не просто роскошным, а еще и очень уютным. Чуть только я ступила на порог, как мгновенно поняла, сколько труда и заботы вложил в него лично Сергей Андреевич. Никакой кричащей дороговизны арт-деко или чрезмерного артистизма рококо, это скорее летнее утро в Провансе с незатейливыми нотками Средиземноморья. Создавалось впечатление, что мой свекор, прежде чем обустраивать дом и приусадебное хозяйство, позаботился о том, чтобы узнать меня чуть больше. Все здесь соответствовало моему внутреннему миру — обители интроверта, поэтому я с первых минут и безропотно влюбилась в свой дом.
Мы постепенно освоились с бытом и новыми обязанностями в работе. Макс не жаловался, но я видела, как день ото дня он борется с нежеланием меняться и как неизбежно проигрывает. Он и сам понимал, что оставаться всегда беспечным может только бессмертный, а для тех, чей срок ограничен одним лишь веком, это роскошь непозволительная. Мы рождаемся, растем, потом взрослеем и рано или поздно принимаем эстафету ответственности от неизбежно старящегося поколения, чтобы однажды вручить ее тем, кто следует позади нас самих. И какую бы свободу нам ни давали многозначные суммы на банковских счетах, по рукам и ногам всегда связывал долг — долг уважения.
Максим противился, но старался ради отца смириться с новыми обстоятельствами своей жизни. Как бы он не был склонен к капризам, ни разу я не услышала жалоб или оправданий. Он действительно старался, и плоды этого упорного труда стали заметны уже в первые месяцы под его руководством компанией. Макс своей живостью вдохнул в стратегическое планирование некую вратарскую реакцию на изворотливость рынка, благодаря чему Империя стала побеждать в тендерах, которые изначально считались для компании непрофильными. У холдинга появлялись новые дочерние компании, занимающиеся подрядными работами или смежными направлениями в строительном бизнесе. Все больше вариантов предлагалось для осуществления идеи «от котлована до стульчика для фортепиано».
Максим научился находить компромиссы со своей теперешней жизнью, но свой досуг по-прежнему проводил по старинке — в жарких девичьих объятиях…»
Владу прервал внезапный звонок в дверь. Девушка взглянула в монитор уличной камеры и с удивлением обнаружила Антона Железнова у ворот их с Максимом дома. Она немного посомневалась, но все же впустила незваного гостя. Через пару минут, миновав небольшой парк и площадь перед домом, Железнов появился на пороге. В его руках был букет роз цвета красного вина, именно такой обычно дарят любовницам или женщинам, с которыми мужчина связан чем-то интимным.
― Привет, ― высокомерно хмыкнув, поздоровался гость.
― Какими судьбами да при параде? ― Влада даже не собиралась любезничать с этим хитрецом.
Антон Железнов никогда в жизни не переступит через самопровозглашенную святость, чтобы прийти в ваш дом без крайне важной на то причины. Влада знала этого парня долгие годы, она успела понаблюдать, как растет в нем чувство самообожания и гордыня, поэтому осталась холодна к его приветствиям и этим красным розам.
Железнов, похоже, не расстроился, когда девушка не приняла его цветы. Эта часть спектакля предполагала получить реакцию не от этого зрителя, гость рассчитывал сорвать эмоциональный куш чуточку позднее.
― И? ― напомнила о своем присутствии хозяйка дома, пока гость бестактно осматривался в прихожей.
― Совсем недурно, ― оценивающе цокнул Железнов и нагло направился дальше. ― Вообще-то, я пришел поздравить тебя, Влада.
― Да как-то поздновато ты спохватился, Антон.
― Я не о свадьбе. Тут уж соболезновать надо скорее.
Влада пропустила колкость мимо ушей. В конце концов, именно Железнов стал тем, кого кинули в самый последний момент. У него сеть все права выказывать недовольство. Переживет.
― Я вот подумал, что тебе понадобится компания, чтобы отпраздновать радостную новость, а муженек твой сейчас занят с какой-то пышногрудой блондинкой в «Малибу». Вот решил скрасить тебе скучный вечер.
― Скучным он стал с того момента, когда ты переступил порог моего дома, Антон.
