«Возьми себя в руки, девочка». — Ты надеешься увидеть Рейн до того, как ее выпишут?
— Вообще-то я пришел кое-что тебе принести. — Он повернулся и взял со стула рядом с собой завернутую в целлофан корзинку.
— Ты сказала, что занята учебой, и я решил помочь тебе, чем смогу.
Он принес ей подарок? Да, и тот был далеко не маленьким.
Хэвенли взяла его, заметив так много волнующих вкусностей сквозь прозрачную обертку, что чуть не взвизгнула.
— Это для меня?
— Конечно. Ты так много помогала Рейн, что мне захотелось тебя побаловать.
— Я, мм… Вау. — Она опустилась в ближайшее кресло. Слезы жгли ей глаза. Моргание не заставило их исчезнуть. Он сделал что-то для нее, а она рыдает? — Спасибо. Тебе не нужно было ничего мне дарить.
Он сел рядом с ней.
— Я так захотел. Открой его.
Возбуждение бурлило в нем. Какое волнение!
Хэвенли дернула за бант и сорвала целлофан. Шоколад выпал ей в руки, и у нее потекли слюнки. Несколько банок "Ред Булла" и несколько "Эмерджен-с" выстроились вдоль переднего края. Вслед за этим она увидела ибупрофен, бальзам для губ и дезинфицирующее средство для рук. О, ручки, карандаши и тетради, чтобы облегчить учебу, в которых она нуждалась и никогда не могла себе позволить.
После того, как она вытащила их, она нашла ароматизированный кофе — роскошь, на которую у нее никогда не было средств — и кофейную кружку с надписью «Девиз каждого студента-медика: НЕ МОГУ, НАДО УЧИТЬСЯ». Она рассмеялась, хотя слезы еще больше подступили к глазам. Внутри лежала свернутая белая футболка с большим красным сердцем, разделенным пополам линией ЭКГ. Выше было написано: "достаточно милый, чтобы остановить твое сердце". Под рисунком были слова: "достаточно опытный, чтобы перезапустить его".
Хэвенли одарила Сета насмешливой улыбкой, встретившись с ним взглядом, а затем зарылась глубже.
— Вино! — взвизгнула она. Она всегда хотела попробовать его, и он, казалось, читал ее мысли.
Сзади лежал лиловый планшет со встроенным калькулятором, на который она смотрела уже несколько месяцев
— О боже мой! Спасибо!…абсолютно за все. После окончания школы мне никто ничего не дарил. Но это так…
Когда она моргнула и посмотрела в сторону Сета, на его лице отразились шок и ужас. Это выражение лица ударило ее в грудь. Она знала этот взгляд. Она видела это на других снимках в Висконсине, когда они с отцом были вынуждены продать свою ферму и переехать в тесную квартиру.
Жалость.
Подарок, который заставил ее чувствовать себя такой особенной, теперь заставил ее почувствовать себя попрошайкой.
Хэвенли резко опустила взгляд в пол, ее лицо горело от унижения. Она надеялась, что, может быть, она… Нравится… Нравится ему. Но нет. Он почувствовал к ней жалость. Господи, как же больно!
Она собрала содержимое корзинки и изобразила самую яркую улыбку, на какую только была способна.
— Это было очень предусмотрительно. Я очень благодарна.
Когда Хэвенли встала, чтобы убежать, он мягко притянул ее ближе: — Скажи мне, что тебя расстроило. Я только хотел сделать тебя счастливой, ангел.
— Дело не в тебе.
— Я не знаю, о чем ты думаешь, но я хотел сделать для тебя что-то, потому что ты не выходила у меня из головы.
Хэвенли закусила губу. Конечно, он собирался говорить приятные вещи. Как и те люди, которые стучали в их дверь на прошлое Рождество, чтобы устроить праздничный ужин, потому что они догадались, что у них с папой нет денег на индейку и гарнир. Этот жест был одновременно желанным и сокрушительным.
— Я знаю, что вы много думали о том, что положить в эту корзину. Я высоко ценю каждый из этих предметов. Правда.
Сет нахмурился, глядя на нее так, словно она была загадкой, которую он твердо решил разгадать. «Фу, ну почему я не умею лучше скрывать свою реакцию? Последнее, что я хотела бы сделать, — это обвинить его». — Большое спасибо.
Он взял ее за руку:
— Послушай, мы познакомились при стрессовых обстоятельствах. Мне очень жаль, если я слишком сильно проявил себя. Ты была у меня на уме, и я хочу узнать тебя получше. Я новенький в этом городе и…
— И я тоже.
Это у них было общее. Возможно, он преподнёс этот подарок не просто как милостыню, а как дружеское подношение.
— Я здесь только с августа.
Он криво усмехнулся, его мечтательные глаза блеснули… озорство? Флирт? — Я здесь уже неделю. Моим друзьям не помешало бы побыть наедине после того, что случилось, и… я бы хотел пригласить тебя на ужин.
«Значит, я ему нравлюсь?»
О, его предложение было так заманчиво. Она хотела проводить время с Сетом, флиртовать с ним. «У меня будет настоящее первое свидание».
Но школа, ее отец и ответственность были на первом месте.
— Я бы с удовольствием, но днем я работаю волонтером, а по вечерам читаю лекции и занимаюсь.
— А как насчет выходных? Может быть, у тебя найдется свободное время для завтрака? А как насчет обеда в твой выходной день? Мы можем вместе исследовать город. Да ладно тебе. Я не буду кусаться… пока ты не попросишь меня об этом.
От его уговоров ей стало тепло и радостно. Конечно, отец велел бы ей гулять, быть молодой, наслаждаться жизнью. Но кто же будет готовить для него еду? Убедится, что он принял лекарство? Поможет ему лечь в постель?
— М-можно я проверю свое расписание и дам тебе знать? — «Может быть, кто-нибудь из добровольцев поможет мне».
Если Сет действительно жалел ее, то меньше всего ей хотелось рассказывать ему о медицинских проблемах своего отца. Кроме того, разве это так уж плохо — притвориться на несколько часов, что у нее нормальная жизнь?
— Конечно. Когда освободишься, позвони мне. Вот визитка. — Он порылся в кармане и протянул ей одну: — Я с нетерпением жду возможности провести время с тобой.
Она взглянула на нее. Его офис находился на Манхэттене. Заглавие называло его частным детективом и специалистом по личной безопасности. Как телохранитель? Вау.
— Вы имели дело с опасными людьми?
Его улыбка говорила, что она совершенно права.
— До того, как у меня появился личный кабинет, я был полицейским в нью-йоркской полиции.
Она уже заметила, что он бывает настороже. Но теперь она понимала, что под его фасадом скрывается нечто таинственное.
— Это звучит опасно. — И волнующе. Он многое повидал. Жил этим.
— Иногда. А иногда, чтобы согреться и не заснуть, приходилось много разъезжать по городу и пить кофе в три часа ночи.
— А почему ты решил стать частным детективом?
Игривая улыбка сползла с его лица: — Мне нравится быть самому себе хозяином.
Но не по этой причине он ушел из полиции. За все эти годы она достаточно уклонялась от вопросов, чтобы понять его поведение. Он не хотел говорить об этом, а она не хотела совать нос в чужие дела. Хэвенли не возражала, чтобы он хранил секреты, когда у нее было много своих собственных.
— Я тебя не виню. Это звучит заманчиво.
Тем более сейчас. Хэвенли уже тошнило от Кэтрин, Марселлы и других медсестер, обращавшихся с ней как с низшей формой жизни. Конечно, сейчас она была всего лишь добровольцем, но она делала все правильно. Пройдет совсем немного времени, и она станет им ровней — но лучше.
А до тех пор она сама разберется с ситуацией. Точно так же, как она поступила с настойчивым доктором Мэннингом…
— А работать здесь тяжело? — спросил Сет.
— В основном, не очень, но бывают и сложные моменты.
— Сложно, да? Наверное, это значит, что ты много работаешь с Беком.
— Ты имеешь в виду доктора Бекмана?
Он кивнул.
— Друзья зовут его Бек. Я думал, что ты это знаешь
Хэвенли покачала головой, огорченная тем, что доктор не попросил ее использовать его прозвище. Оно ему подходило. Острое. Сильное. Простое.
— Нет. Вообще-то я с ним не очень часто работаю. Я часто с ним сталкиваюсь, и он любезно согласился помочь мне с некоторыми сложными материалами на моих занятиях. Но, кроме Рейн, мы никогда не работали с одним и тем же пациентом.
