11. Быть или не быть и что делать
— Нет, я не хочу, — как можно более твёрдо отвечаю я. — Я не поеду.
Он кивает:
— Тогда нам придётся сделать это здесь.
Что? Я не успеваю даже подумать, что это может для меня значить, как сильные руки Роба разворачивают меня, и я оказываюсь обращённой к нему спиной. Одним движением он задирает мой свитер, и, обжигая огнём, сжимает грудь и тянет окаменевшие соски. Это длится лишь короткое мгновение, и я не успеваю опомниться, как он резко приспускает мои брюки вместе с трусиками. Я успеваю только шумно вдохнуть.
Он бросает меня животом на ледяную поверхность металлического разделочного стола, и я слышу, как через мгновенье об этот же стол звякает пряжка его ремня. Раздаётся короткий звук расстёгивающейся молнии, тихий шелест одежды и в меня упирается его раскалённый твёрдый член.
Я не могу поверить, что это действительно происходит со мной. Глаза наполняются слезами. Меня накрывает волна ужаса, но при этом я с удивлением замечаю прилив тепла внизу живота, я набухаю и источаю густую влагу.
Он резко входит в меня, и я захожусь в крике. Мне кажется, он пронзает меня насквозь, безжалостно разрывая внутренности. Дойдя до упора, он замирает и медленно движется в обратную сторону.
За этим вновь следует стремительный вход и плавный откат, снова и снова, снова и снова. Боль постепенно притупляется и уходит, смешиваясь со странным и стыдным наслаждением. Роб плавно ускоряется, распаляя, разогревая моё желание, делая меня ненасытной соучастницей собственного изнасилования.
Вдруг он выходит, и я с неудовольствием ощущаю внезапную пустоту, но в то же время надеюсь на завершение истязания. Тут же меня подхватывают его сильные руки. Он поднимает, переворачивает меня и усаживает на стол. Роб срывает с моих ног болтающиеся до сих пор брюки вместе с кроссовками и с силой раздвигает мои колени так, что я снова вскрикиваю от боли. Он прижимается ко мне, и огонь его кожи чувствуется даже сквозь рубашку.
Я снова впускаю его внутрь себя. Его лицо находится прямо напротив моего. Мы оба тяжело дышим. Я замечаю капельку пота у него на виске. Он, не отрываясь смотрит мне в глаза, и теперь они по-змеиному жёлтые. Я не успеваю испугаться этого, потому что он впивается в мои губы проникая сильным языком в рот, наполняя его вкусом терпкой горечи. Щёки и подбородок царапает его щетина.
Он прижимает меня так сильно, что мне становится нечем дышать. Удар следует за ударом, и я почти теряю сознание, закрывая глаза. Сейчас. Сейчас. Вот сейчас. Я чувствую, что сейчас кончу и от этого подаюсь навстречу его ритмичным движениям, я обхватываю Роба ногами и прижимаю к себе с невероятной силой.
Меня трясёт и волны оргазма прокатываются по телу так, как ни разу ещё не бывало моей жизни. Роба, кажется, мой финал тоже подстёгивает, и он всё больше ускоряется, а я едва сдерживаю вопль и утыкаюсь ему в плечо, воя от ужаса и нестерпимой сладости.
Он резко дёргается и по его телу пробегает судорога. Затем он выходит из меня, и я, глядя вниз, наконец вижу, как огромен его член. Он всё ещё сокращается, обильно выталкивая остатки густой мутной жидкости, наполняющей мои ноздри резким запахом. Он что, кончил в меня?
Роб отступает, а я закрываю глаза, свожу ноги, ставлю их на стол и утыкаюсь лицом в колени, обняв их руками. Мои плечи содрогаются от рыданий.
— Всё хорошо, Алиса, — говорит мой мучитель, — тебе незачем плакать, всё хорошо.
Он кладёт мне руку на затылок и нежно поглаживает.
— Прости, если сделал тебе больно, но это то, что тебе было нужно. Когда успокоишься, ты это поймёшь.
Я поднимаю заплаканные глаза и с презрением смотрю, как он застёгивает брюки и поправляет рубашку.
— Да пошёл ты. Я вызову полицию.
Он разводит руки в стороны, как бы показывая, что я вольна делать всё, что мне заблагорассудится.
— Я могу отвезти тебя к твоему другу, — как я понимаю, он имеет в виду мой дом. — Если честно, я предпочёл бы, чтобы ты поехала ко мне, но, боюсь, ты ещё не готова.
Я сверлю его гневным взглядом. Сейчас свет падает у него из-за спины, так что я не могу разглядеть его глаз. Я закрываю лицо руками. Какого хрена я ещё здесь? Почему не бегу очертя голову, а продолжаю сидеть без штанов на холодном столе? Что со мной? Может, я сошла с ума и все события последних дней — это галлюцинации?
— Я знаю тебя, ты не такая, как все, — негромко говорит Роб, — и рано или поздно ты станешь моей.
— Да пошёл ты, — снова повторяю я и отворачиваюсь.
— Вот, — говорит он, подходя ко мне и опуская рядом со мной картонную карточку. — Это мой телефон. Пойми, во всём этом огромном мире ты нужна только мне. И ты будешь моей. Ты уже моя, но пока ещё этого не понимаешь. Одевайся. Пора ехать.
— Я с тобой никуда не поеду.
— Поедешь. Одну я тебя не отпущу.
Больше мы не разговариваем. Я медленно одеваюсь, натягивая трясущимися руками трусики и спортивные брюки.
Мы выходим через заднюю дверь и садимся в спортивную машину чёрного цвета, по всей видимости безумно дорогую. Когда-то на меня обязательно произвели бы впечатление её нарочито грубые рубленные формы, сияние приборов и грозное глухое рычание мотора, а сейчас я лишь отмечаю, что только такая машина и могла быть у Роба.
По пустынным улицам мы доезжаем до моего дома, оглашая улицы рёвом, за пять минут. Прежде, чем выйти, я некоторое время не двигаюсь и в оцепенении смотрю перед собой.
Какого хрена? Это, пожалуй, главный вопрос, разрывающий мой мозг, моё «быть или не быть» и «что делать». В моей голове рушатся континенты и жизненные ориентиры, рвутся нейронные связи и свищут ветры. Я не понимаю, что творится с моим разумом, что происходит с моим телом и что так тоскливо шевелится в сердце. Но совершенно очевидно, Роб прочно засел в моей голове.
Оказавшись рядом с домом, я немного успокаиваюсь, уговаривая себя оставить осмысление случившегося на завтра. Сейчас мне нужна только мягкая пижама, мятный чай и тёплая постель. И душ. И немного мангового мороженного. А вот размышления и разговоры строго противопоказаны. Строго настрого.
— Ты очень красивая, Алиса, — тихо произносит Роб. — Позвони мне, когда будешь готова.
Его низкий хриплый голос выводит меня из оцепенения. Я ничего не отвечаю, лишь пристально смотрю в черноту его глаз. Мне хватает сил выдержать его взгляд. Пусть не тешит себя мыслью, будто сумел сломить и подчинить меня. Дверь автомобиля, как крыло дракона, поднимается и выпускает меня наружу.
— Он не знает, как с тобой обращаться, — бросает Роб мне вслед, но я, не оглядываясь иду к дому.
Я поднимаюсь на лифте на свой этаж, достаю ключи и открываю дверь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Яра, но первое, что я вижу — это он. Ярослав стоит в прихожей и молча смотрит на меня.
12. Как-то всё усложняется
Чего мне хочется меньше всего, так это разборок посреди ночи.
— Что? — раздражённо пожимаю я плечами. — Мне не спалось, и я решила немного погулять.
— На «Ламборгини»?
— Я в марках не разбираюсь.
— То есть тебя посреди ночи привозит крутая тачка, но ты не хочешь сказать, где была? Правильно?
— На улице, Ярик. Я сказала уже. Гуляла.
— Понятно.
Мне самой ничего не понятно, а уж тебе-то откуда…
— Что тебе понятно? — устало выдыхаю я.
Он ничего не отвечает, поворачивается и выходит. Я слышу, как он шлёпает босыми ногами в сторону кухни, хлопает дверками, что-то наливает. Разбивать сердце Ярославу не входит в мои планы, и, как бы я ни злилась на него в последнее время, я его люблю. Да и злилась я, скорее, на себя и чувствовала разочарование и обиду, уязвленность, что ли…
Я бросаю ключи на комод и плетусь на кухню.
— Налей мне тоже, что ты там пьёшь.
Сажусь к столу и подпираю голову руками. Яр наливает и ставит передо мной стопку.
— Водка что ли?
Я выливаю в себя обжигающую жидкость. Ух.
— Алиса.
