взвизгивает сигнализация.
Мы идем молча. Я впереди, Бушманов сзади. Он не идет по пятам, но и не отстает. Можно сказать, держит дистанцию.
Вынимаю из кармана магнитный ключ. Кирилл придерживает дверь, пропускает меня в подъезд. Быстро взбегает по ступенькам и вызывает лифт.
Прячу руки в карманы ветровки. Странное ощущение: рядом с ним я вроде и чувствую себя неуютно… но как-то по-другому. Без страхов и отвращения.
Нет, он, безусловно, мне не нравится. Ни в коем случае. Просто с ним легко. Кирилл не зацикливается на моих словах, внешности, да ни на чем. Не отвешивает сомнительных комплиментов и, самое странное, не делает замечаний.
У него все как-то проще, что ли… без заморочек.
А я… я одна сплошная заморочка.
Он «держит лифт» ногой так, что перегораживает собой вход. Приходится вытянуться по струночке, чтобы зайти в кабинку и не задеть его.
И у меня получается. Я протискиваюсь внутрь, не коснувшись Бушманова, правда, тут же спотыкаюсь о свой пакет с продуктами, который он поставил на пол.
— Осторожно.
Его рука так быстро обвивает мою талию. Я даже понять толком ничего не успеваю. Зажмуриваюсь только. В мыслях ведь уже давно распласталась по полу узкой кабинки и получила пару синяков на коленках.
— Спасибо.
Шепотом, через глубокий вдох. Он уже может меня отпустить, но по-прежнему держит за талию. Я твердо стою на ногах, но вывернуться из его захвата не решаюсь.
— Думай сначала о себе.
Я реагирую на его голос мурашками. Они распространяются по телу со скоростью света.
— Твоя сестра — взрослая девочка и разберется со всем сама. Да и не выглядела она жертвой.
— Ты ее видел?
— Сегодня. Они ко мне заезжали.
— Кирилл, — хочу убрать его руку, но, едва задев теплые пальцы, отдергиваю свою.
— Понял, телефончик мне до сих пор так и не светит, — убирает руку. Улыбается. Я этого не вижу, но чувствую.
Плечи предательски дрожат. Щеки становятся мокрыми. Я теряю связь с реальностью и уже абсолютно ничего не понимаю. Просто плачу и очень хочу, чтобы он этого не заметил.
— Не реви.
Очень близко. Над самым ухом. Теплое дыхание ударяет в висок.
Медленно разворачиваюсь. Не знаю, что со мной происходит. Но в голове сидит одна-единственная навязчивая мысль. Поцеловать.
Просто поцеловать и прижаться к нему крепко-крепко. Хоть на минуточку почувствовать, что я не одна.
Кладу руки на широкие плечи. Кирилл горячий, даже через прочный материал кожаной куртки я чувствую его тепло.
— Я… сейчас… — мысли путаются. — Ты только ничего не подумай и…
Поток несвязных слов заканчивается. Привстаю на цыпочки и впечатываюсь в его губы своими. Проходит несколько секунд, прежде чем понимаю, что он мне не отвечает. До зайчиков в глазах сжимает мою талию, не отстраняется, но на поцелуй не отвечает.
Прилипаю пятками к полу. Вот теперь стыдно. Вот теперь хочется смотреть куда-нибудь в сторону, а лучше вниз.
— Это что было? — спрашивает хрипло и почти сразу убирает ногу, которая все это время держала лифт внизу. Двери кабинки схлопываются. Мы едем вверх. Прямо к моей квартире.
— Прости, — бормочу еле слышно, а у самой сердце колотится как ненормальное.
— За что?
Кирилл обхватывает мои щеки ладонями. Вынуждает поднять голову и взглянуть ему в глаза. В них горит огонь. Я чувствую, как языки этого пламени облизывают кожу.
Становится жарко. Слишком жарко. Мы заперты в этой крохотной кабинке. Оторваны от реального мира. Понимание этого будоражит.
Окольцовываю его запястья. Губы облизываю инстинктивно. Сейчас, в эту самую минуту, здесь присутствую какая-то другая я. Смелая и не думающая о последствиях. Девочка, напрочь отказывающаяся помнить о «завтра». Завтра, которое непременно наступит, и что я буду тогда чувствовать, неизвестно.
Лифт дергается. Лампочка над нами тускнеет. Створки вот-вот разойдутся в разные стороны.
Веду большим пальцем по его запястью, задевая массивный серебристый браслет. Кабинка снова дергается. Счет идет на секунды. А в голове набатом снова эта навязчивая мысль: поцелуй.
Ну поцелуй же меня!
— И куда делась скромная Оля? — его губы изгибаются в улыбке. Такой ослепительной, теплой…
Мне кажется, что никто и никогда мне так не улыбался.
— Я это вслух сказала? — все тем же шепотом.
Кирилл кивает, а я… я зажмуриваюсь. Снова стыдно. Снова странно.
— Твои мысли мне нравятся, — подается чуть вперед. Его открытая ладонь фиксирует шею. Губы касаются виска.
Я часто дышу. Впечатываюсь носом ему в грудь, вдыхая запах туалетной воды. Что-то свежее, немного дерзкое, даже озорное.
Лифт замирает, как и я. Шевелиться становится тяжелее. Позади открывается выход на лестничную клетку. Наше заточение осталось где-то во времени.
— Кирилл… я…
— Домой иди, — отстраняется. Больше не улыбается. Только слегка выталкивает меня на площадку. — Пакет, — отдает в руки.
— Ты не так понял, — поджимаю губы. — Может быть, зайдешь? — спрашиваю, а у самой дыхание перехватывает.
Не знаю, зачем мне это, не знаю, почему предлагаю.
— В другой раз.
Хочется сказать ему, что другого раза не будет, но я молчу.
— Оля, — с нажимом, — иди домой, пожалуйста, — добавляет уже мягче.
Мне кажется или я вижу, как дергается венка у него на шее?
Бушманов щелкает кнопку с цифрой один, и дверцы медленно сползаются прямо перед моим лицом.
Несколько секунд стою в ступоре. Смотрю на блестящие алюминиевые ставни.
Как попадаю домой, не помню. Прихожу в себя, сидя в душевой кабинке. Сверху льется теплая вода, запрокидываю лицо, смывая ей остатки косметики.
Сердце все еще бьется учащенно.
Что это только что было? Зачем я его поцеловала? Откуда эта сумасшедшая тяга к человеку, которого я никогда не
