И тут мне стало нехорошо. По-настоящему нехорошо. Как бы больно он мне не сделал, но что такое контракт, я знала не понаслышке. Я невольно опустилась на табурет, чтобы не упасть. Кровь прилила к лицу, и пульс грохотал в ушах.
– Контракт? Ты уверена? – выдавила из себя.
– Да. Сергеевна прилетела сразу же. Не знаю, кто, кому, сколько заплатил, но Богатырёва забрали срочником, а не контрактником.
– Ты уверена? – переспросила ещё раз.
– Ирина Викторовна так мне сказала.
– Но это не помешает ему остаться потом… – высказалась вслух, и от этой мысли холодок пробежал по моей спине.
– Этого я не знаю. Так что «женился» твой Игорь ещё в середине октября на солдатской тушёнке, или чем их там сейчас кормят. Служит в закрытом городе, где-то под Красноярском. Я забыла название, но если надо, то могу уточнить. В конце месяца должна быть присяга. Мне так Ирина Викторовна сказала. Он ей звонил, с днём рождения поздравлял. И, Лиз, телефона у него нет. Точнее есть, но обычный, кнопочный: без камеры, интернета и прочих наворотов, и выдают их вроде как не каждый день. Короче, как я поняла, он ни с кем сейчас общаться не может. Поэтому остаётся только ждать. Вот вернётся, и спросишь с него за все свои бессонные ночки.
– Не буду я с него ничего спрашивать, – пробурчала себе под нос.
– Лиз, я его не защищаю. Нет. Но неужели ты думаешь, что Богатырёв от хорошей жизни надел армейские берцы? С родителями поругался, замкнулся и, бросив отцовскую фирму, о которой (ты вспомни!) всегда мечтал, пошёл отдавать долг родине?
– Я не знаю… – ответила, но думать, что он это сделал из-за меня, не хотелось.
Надя отключилась, а я всё никак не могла прийти в себя после звонка. В моей голове полученная информация не хотела укладываться. Богатырёв и армия в моём понятии были не совместимы. Я почему-то была уверена, что армия ему не грозит. И вот на тебе.
Бабуля вымыла до скрипа весь хрусталь и всю посуду, которой не пользовались повседневно, и теперь убирала её на место. Поскольку она не смогла истратить запас энергии на своём огороде, строгой ревизии подверглись все шкафчики, в которых и так всегда царил идеальный порядок. Думаю, она слышала весь разговор, ведь динамики на моём телефоне хорошие. Секретов от неё у меня всё равно не было, но подымать разговор на эту тему мне не очень хотелось.
На нижние полки посуду она поставила сама, а чтобы дотянуться до верхних, нужно было встать на маленький самодельный стульчик.
– Ба, давай я, – предложила помощь, всё ещё не отойдя от новости, которую сообщила мне Надя.
Бабуля молча отошла, пропустив меня к столу, а сама встала рядом. Она подавала мне свои любимые хрустальные фужеры, а я на автомате убирала их на место, совершенно не замечая, что полностью ушла в себя.
– Ты так и будешь молчать? – не выдержала ба, спустя какое-то время.
– А что я скажу? Ну уехал и уехал, – постаралась ответить безэмоционально.
– А ведь вы так и не поговорили, – тяжело вздохнула ба. – А теперь сколько ждать? Год, а-то и все два. Настя уже вырастет.
– Баб, ему наплевать на Настю. Он сам это сказал. Тогда почему я должна переживать, что он пошёл в армию? Все нормальные парни служат!
Я не могла объяснить свои чувства. Мне было одновременно и страшно за него и в то же время я злилась. На него. На себя. И никак не могла понять, чего больше. Да я его не пустила, и что? Так обиделся, что пошёл в армию? Ведь его не было всё это время!
– Служат. Но не все лезут с головой, – нахмурилась бабуля.
От этих слов я почувствовала себя виноватой.
– Моей вины в этом нет, ба, – упрямо сказала вслух. Не для неё. Для себя.
– Он думал, что ты вышла замуж, Лиза.
– Что? Ба, ты серьёзно? – Ничего абсурднее я не слышала. Уж Богатырёв мог быть точно уверен, что замуж я бы не вышла. Тем более так скоро. – В конце концов, он мог приехать и убедиться лично, а его больше не было. – Это тоже царапало в душе.
– Серьёзно, Лиз, – вздохнула ба. – И он приезжал. Сегодня Петровна приходила меня проведать. Увидела кроватку. «А это, говорит, чья?» Я ей и сказала, что правнучки моей. «Так Лизка же замуж давно вышла или нет?» Пришлось объяснить ей, что замуж ты не вышла, а с дочкой у меня живёшь. Так вот Петровна руками всплеснула и призналась, что приходил парень, красивый, по описанию на Игоря похож, и не раз, да тебя дома не было. Вот она и решила, что это твой жених новый, да «пожалела» его, сказав, что ты замуж вышла и уехала отсюда.
– Так она же видела меня, мельком правда, но я с ней здоровалась.
– Не признала она тебя. Она же школьницей тебя помнит, а тут мама молодая с дитём. Да и зрение уже сильно подводит. Вот и ошиблась. У нас на четвёртом этаже квартиру сдают, вот она и решила, что ты квартирантка новая.
***
И всё равно это ничего не значит! Пыталась убедить я себя. Я вытащила номер Игоря из чёрного списка. Он звонил. Каждый день, по нескольку раз. Впрочем были звонки и с чужих номеров, но на них я тоже не отвечала. Самым последним было сообщение: «Будь счастлива», и после него звонки прекратились. А потом его забрали в армию.
Я смотрела фотографии, которые скинула мне Надя. Игоря на них было не узнать. Одинаковая форма делала его неотличимым, на первый взгляд, из огромного количества новобранцев. Игорь был гладко выбрит и выглядел совсем юным, таким, каким я помнила его ещё в школе. На серьёзном лице выделялись глаза, обрамлённые густыми ресницами, тёмные брови. Другие парни улыбались или выражали какие-то эмоции, но на лице Игоря не было ничего. Оно не было безразличным или холодным, а казалось бездушным, безжизненным, и это по-настоящему пугало. Провела пальцем по экрану, словно хотела прикоснуться, но от движения изображение перелистнулось. Как же я напугалась, что оно исчезло совсем! Дрожащими руками нашла и сохранила все присланные Надей фотографии в памяти телефона.
Настя проснулась, и мне пришлось вернуться к дочери, но в любую свободную минуту я снова и снова смотрела на эти снимки. Каждый раз заставляла себя не делать этого, и каждый раз проигрывала самой себе.
***
Время шло, дочка росла. От моей маленькой гномочки уже ничего не осталось. Даже смешные шапочки давно стали ей малы, но бабуля навязала новых, всяких разных: с рюшечками, с кисточками, с ушками, и теперь моя девочка была похожа на куколку, которую я и прабабушка любили наряжать. На спицах бабуля вязала очень быстро, и за то, что моей малышке будет нечего надеть, можно было не переживать. Пухлые щёчки доченьки умиляли, а пока ещё жиденькие волосики были такими очаровательными, что на неё нельзя было смотреть без нежности.
Необычные костюмчики, связанные бабулей, не остались незамеченными. Так у ба появились первые заказы на продажу. Бабуля ворчала, что они отнимают у неё время от любимой правнучки, но работу выполняла – деньги лишними не бывают. Пришлось и мне вспомнить, как нужно держать спицы. Бабуля ещё в детстве научила меня вязать, и вот сейчас это умение пригодилось. Она вязала основные элементы, а я обвязывала их и делала декор из лент, бусин, кружев, параллельно выкладывая снимки готовых работ, как своих так и связанных на заказ, на страничке в интернете. Пришлось приловчиться одной рукой укачивать Настю, а второй отвечать на вопросы и согласовывать детали.
Настя, как только научилась переворачиваться, полюбила спать на животе, поджав под себя пухлые ножки и выставив попу. Ба долго не разрешала её присаживать, аргументируя тем, что девочкам рано сидеть нельзя. С бабулей спорить всегда было сложно, и я старалась не усаживать дочь в подушки или ходунки, как уже давно мог сидеть Надин Ромка. Только лежать на спине Насте нравилось всё меньше, и никакие игрушки, висевшие перед глазами, не так привлекали её внимание, как всё то, что было вокруг. Сейчас, когда носить мою пышечку на руках стало тяжеловато, Настя упрямо просилась на руки.
Никогда не забуду, как проснулась и увидела её, сидящей в кроватке. Настя смотрела на меня своими огромными серо-голубыми глазами и пыталась что-то «сказать» своим любимым «ы-х» с придыханием.
