поспит, — выдаю я гениальную идею. – Мы все равно уже уезжаем.
В момент Ева из нежной и ласковой матери превращается в фурию. Пацан сжимается, а мне плевать.
— Данила. Иди ложись спать, мы никуда не едем.
— Едете, — тоже поднимаюсь, возвышаясь над Евой. Но она не думает сдаваться. Моя смелая девочка. – Вам нечего здесь делать. Моему сыну тем более.
— Я не буду с тобой спорить. На сегодня мы закончим.
— И что? Это срабатывает? Я должен как собачка кивнуть и вильнуть хвостиком под твоим строгим взглядом? Данил, собирайся. Если мама не хочет, мы едем вдвоем.
В этот момент атмосфера и без того напряженная, раскалилась до бела. Ева просто открыла рот и не смогла его закрыть, поливая меня отборными обвинениями, словно забыв о наличии в комнате ребенка.
— Серьёзно? И что, по-твоему, мой сын, увидев тебя впервые, сразу бросит меня и поедет с тобой? В дом, где жил твой извращенец отец, в дом, где живет твоя сестра? А может быть ты рассчитываешь, что он и забудет сразу обо мне? Не пытайся им манипулировать, потому что в отличие от тебя Данила хотя бы умеет слышать и слушать?
— А кто виноват, что я не участвовал в его жизни?
— Поверь мне, Харитон, это лучшее, что может с ним произойти. И если он и будет с тобой общаться, то только если ты будешь вести себя адекватно.
— А когда я вел себя неадекватно по отношению к тебе? А может быть я хоть раз принуждал тебя к чему-то? И ты не забудь рассказать Даниле, что пока он жил в нищите и не мог покататься на долбанном колесе
обозрения, я ворочаю миллионами, которые потом все перейдут ему. Ты – мать, как ты могла воспитывать сына в таких условиях? Или ты так сильно на меня обижена, что своей гордостью решила наказать и моего сына? Ты ведешь себя как святая, а на самом деле…
— Давай, давай, скажи мне, кто я на самом деле! А потом расскажи, что ты со мной сделал, расскажи, как обманул меня в тот день! – кричит она и вдруг я замечаю, что Данила сбежал, встав так резко, что уронил стул, на котором сидел. Ева тут же дернулась за ним, но я схватил ее руку.
— Дай ему остыть.
— Не смей мне указывать. Нельзя ворваться в мою жизнь и просто сделать вид, что ничего не произошло!
— Я ворвался? — притягиваю ее к себе, впиваясь пальцами в тонкое запястье. — Я? Не ты ли пришла ко мне в дом, прекрасно, зная кто я такой и чем грозит наше новое знакомство? Может быть, расскажешь, как провернула дельце с Рашидом? Что он тебе пообещал? Не деньги точно, раз ты приехала сюда? Мою смерть? Или это он устроил мой позор, а ты наслаждалась? Грела свою мстительную душонку на моих страданиях.
— Ты ничего обо мне не знаешь. И о моем сына, — зло выговаривает она и отталкивает. – Ты живешь, твердо веруя, что весь мир крутится вокруг одного тебя, совершенно не думая о других.
— Я думал о тебе. Я хотел жениться на тебе.
— Не на мне, Харитон, не путай. Ты хотел поиметь тот образ, который сам себе придумал. Загадочный, манящий. Захотел бы ты на мне жениться, скажи тебе, кто я такая? Захотел бы ты трахнуть меня? Нет, скорее всего ты бы посмеялся.
— Ты этого не знаешь, — но ее слова заставили задуматься. С другой стороны... – Теперь я знаю, кто ты, и поверь, — прикладываю ее руку к паху, – я хочу тебя не меньше.
— Да, боже. Не ты ли привык брать все, что пожелаешь.
— Если ты сейчас снова о том вечере.
— Да, именно о нем.
— Одно предложение, Ева. Одно. «Ты мне нравишься» и ты буквально вывалила на меня все о своих чувствах, в которых не было любви, лишь слепая влюбленность. Я был уверен, что ты хотя бы задумаешься над тем, что делаешь, а ты просто легла и раздвинула ноги…
— Мне было…
— Не говори мне про возраст. Ты хотела этого. Так хотела, что даже не задумалась, с чего бы человек, тебя не замечавший, вдруг проявил подобный интерес, даже не прикрыв за собой дверь. Давай, расскажи мне о своей непорочности, а на деле ты такая же как все, жадная до плотских утех сука. Ты стонала и извивалась подо мной, явно не раз об этом фантазируя. Я бы не удивился, если бы ты не оказалась девственницей.
Еву потряхивает, она смотрит на меня как на врага народа, но я вижу по ее глазам, что никогда она не рассматривала ту ситуацию с этой стороны. Я подонок? Да. Я соблазнил невинную деву? Да. Но насилия не было. Нельзя соблазнить того, кто этого не хочет. А теперь она пытается мне доказать, что я виноват во всех ее бедах.
— Ладно. Хватит это вспоминать.
— Так просто? Так просто?!
— Да, Ева! Так просто! Потому что это прошлое! И в моей жизни было немало дерьма. И вспоминай я все, можно вздернуться. А там, — дергаю руку в сторону закрытой двери. – Будущее. Наше будущее. И о нем надо думать, а не о своей гордости, которую ты лелеешь не хуже, чем младенца.
Она прикрывает глаза руками, плачет, потряхивая плечами. Наверное, мне надо подойти ее обнять, но это будет слишком лживо. Я не готов превращаться в успокоительное. Она сама должна понять, что пора выбираться из иллюзий и жить в реальном мире.
Успокоившись, она вытирает слезы и поджимает губы.
— Может, ты и прав, может, я сама во всем виновата, а ты просто жертва ситуации… — храбрится она, но она опять обида ее заводит не туда. Хотя и приятно наблюдать, как она сменила холодную маску на более человечную. Может быть, эти недели мне этого и не хватало. Ее слез? Настоящих... Мне не хватало настоящей Евы, тут она права. – Так что можешь меня обвинять и дальше, но не смей использовать сына и манипулировать им.
— Ева, да не о том же речь!
— Я не хочу это обсуждать сегодня. Я хочу спать. А ты можешь, — она достает из кармана ключи. – Переночевать в том домике, где нашел меня. Тут недалеко. Ну
