своего ребенка. Возможно у него таких детей десятки по всему миру.
Я отмираю через пару минут и иду домывать остатки посуды. Включаю телевизор, который не слушаю. Все только ради того, чтобы заглушить немного свои мысли, но они давят грузом, не дают расслабится. И среди них главная. Вернется ли Харитон?
И еще стоит ли пойти к сыну и просто сказать, что эта новость ничего не меняет? Что он такой же крепко любимый, и что я не хотела ему зла. Что ложь была скорее для нас спасением от новой череды бед. Но я своим желанием глупой мести спустя столько лет навлекла их еще больше.
Дура, Боже. Можно ли быть большей дурой?
И только я решаюсь сходить к сыну, как дверь толчком открывается, впуская сквозняк с улицы. И… Харитона. Он не смотрит на меня. Вешает ветровку. Даже странно, откуда у него такая дешевая.
Но даже не это меня смущает. А как свободно он себя чувствует, Как, будто это не чужой дом, а одна из его собственностей. Возможно и я стала его собственностью. Уже очень давно. Навсегда запечатлев в сознании свою зависимость от парня, который пугал и будоражил меня до дрожи.
Сняв ботинки, он прошел в гостиную и немного осмотрелся. Только потом повернул голову ко мне, так и замершей на пороге кухни.
— Значит, — потирает он затылок ладонью, явно не зная с чего начать разговор. Но и я не знаю. Мне нечего сказать, кроме той информации, что я уже поведала. – Данила.
— Я ничего доказывать не буду. Ты можешь верить, можешь нет.
— Да че там верить, — фыркает он. – По роже видно, что он мой.
— По лицу.
— Рожа, лицо, какая разница. Слушай, я честно в ахуе, — впивается он в меня взглядом. – Я искал твоего любовника, хотел ему рыло начистить, а нашел… Как это вообще вышло? Тебе же было… Блять… Почему ты не сделала аборт, почему я не знал, почему я думал, что ты мертвая?
Он еще задавал кучу вопросов, а я остановила поток взмахом руки, как по волшебству. Он выглядит почти потерянным. Из грозного мстителя, он вдруг превратился в мальчика, который стоит у доски и не может разобрать простейшее уравнение.
— Ладно, это мы потом разберемся. Собирайся, мы едем домой.
Вот это действительно неожиданно. А главное, опрометчиво. И как бы мне не хотелось уехать с ним. Но в тот дом я сына не приведу. Я не знаю вернулась ли Ника, но она вряд ли обрадуется наследнику. Плюс ко всему меня ищут. И если Харитон встанет на пути, его просто убьют. А при всей моей обиде, смерти я любимому не желала никогда.
— Мой дом здесь. Тот, где ты меня впервые увидел.
— Смеешься? Та халупа? Твой отец был одним из богатейших людей.
— Ты тоже, но мог щелчком мышки всего лишиться, — замечаю я как бы невзначай. Странно, но он не злится на этот выпад. Скорее забавляется ситуацией.
— Только дебил держит все свои сбережения в компании. Так что меня разорить сложно, хоть ты и пыталась.
— А к чему тогда истерика?
— Не знаю, может быть потому что я фактически в любви тебе признался, а ты плюнула мне в харю?
Мы стоим как два фехтовальщика коля друг друга обвинениями. Правда никто не решается заговорить о главном. Наверное, потому что это разрушит ту зыбкую как песок атмосферу некого равновесия?
— Голодный? — внезапно спрашиваю, думая, что он скорее с утра ничего не ел. А еще пролежал какое-то время на сырой земле. Теперь чувство вины за то, что я оставила его, кажется острее.
— Адски, — загораются его глаза, и он словно магнитом тянется на кухню, впитывая его запахи.
Я киваю на стол, за который Харитон сразу садится, привычно провожая взглядом каждое мое действие. По началу в его доме меня это смущало, но спустя время без этого стало сложно существовать.
— Ты остыл? — спрашиваю, пока достаю курицу из холодильника и выкладываю на тарелки вместе в запеченной картошкой.
— Типа того.
— Как ты догадался про Светлану Павловну?
— Ты будешь смеяться, но она орала на меня по началу, а потом вдруг подмигнула, — мне ничего не остается, как только подавить смешок, представляя эту ситуацию. – Я сначала подумал, что она просто больная и уехал. А потом на пол пути к дому, вернулся. Дошло до меня. Найти ее дом труда не составило. Я так понимаю, мне повезло, что ты не смылась сверкая пятками до ближайшей станции?
— Ты меня напугал.
— Ева…
От продолжения фразы отвлекает микроволновка, которая дает о себе знать звуком сигнала. Я просто достаю тарелку до верху заполненную ароматным блюдом, ставлю перед Харитоном и отхожу на безопасное расстояние. Словно он может быть опасен. Может, но не в общем понимании слова. Просто рядом с ним мурашки по коже и тело ноет в тех местах, где он его касался.
Но судя по всему ему не до меня. Харитон занят поглощением еды. И судя по скорости, с которой она исчезает, не ел он несколько дней.
Я оставлю его, чтобы пойти к сыну. Странно, пока Харитон в доме, мне спокойнее. По крайней мере, я могу сказать Даниле, что его отцу не все равно. Раньше я не могла за это ручаться.
Захожу в комнату, где лежат наши сумки. Он сидит на подоконнике и чертит линии на запотевшем стекле.
— Милый, я даже не знаю, что тебе сказать, — честно, без прикрас. С сыном я всегда была честной. Даже в отношении Харитона. Ведь он действительно был для меня мертвым.
— Почему он делал тебе больно? Он плохой?
Не такого вопроса я ждала. Но даже на него я не могу ответить.
— Мы с ним… Немного недопоняли друг друга, – как же ему объяснить. – Вот ты иногда дергаешь за косичку девочек?
Он поворачивается ко мне и хмурится.
— Только одну. Она мне списать не дала.
Ладно, упустим момент со списыванием.
— Ну вот. Считай, что твой папа тоже дергал меня за косички. Только по-взрослому.
— Тогда получается, я зря его ударил? Он не враг?
— Он не враг, — говорю то, в чем уверена. – Но ты меня защитил как герой. Я горжусь тобой.
— И теперь он будет всегда
