трое уже. Даже мужики столько детей не ждут. Новую жену ищут…
Я ошарашено сглатываю. Неожиданно на глаза набегают слёзы. Нет, я понимаю, что я — взрослая, нормальная, с образованием и так далее, но эти слова Розы… они попадают во все мои больные точки одновременно. И голова отключается, оставляя мне глубокое чувство раненности и неполноценности.
— Куда уж мне… — хриплю. — Но это пусть решает тот, кто меня нанял.
Резко разворачиваюсь и выбегаю из кухни.
Пока иду до ванной, глубоко дышу, чтобы не разрыдаться. Жалкая, глупая, больная… Отмечаю, что произношу эти слова голосом свекрови. Господи, я думала, что психически стабильна, а оказывается, брак меня совсем расшатал. Хотя, может это обычный стресс… Ляля успевает раздеть Демьяна. Что-то там с ним «улюлюкает». А я неожиданно понимаю, что это — первое купание маленького человека. До этого мне было просто страшно, да и помочь некому. Потому, мы с ним обходились раковиной и краном. Первое! И при этом важном событии нету ни мамы, ни папы…
— Эй, да ты чего? — Замечает мои быстро стёртые со щёк слёзы Ляля. — Нашла из-за чего рыдать! Сколько там он съел. Ты думаешь с нашими таких номеров Роза не откалывала? Пыф! Все живы-здоровы.
— Да, да, ты права, наверное, — активно киваю, пользуясь предложенной версией своих слез.
— Иди ванночку попробуй, — улыбается Ляля.
— Нормальная, — отвечаю, тронув воду локтем. Откуда я знаю, что нужно именно так?
Демьян воспринимает купание очень благодушно. Расслабляется, раскрывает кулачки и за все время не издаёт ни одного недовольного звука. Улыбается…
Меня понемногу начинает отпускать опасение за его здоровье. Может быть, действительно он не съел из той бутылочки ничего. Так, губы помазал…
Но вся жесть начинается к вечеру. Вымотанная невозможностью помыть ребёнка, постоянно орущей толпой детей, которые привыкли гулять и не могут найти себе занятие дома из-за дождя, новым приступом плача Демьяна и отсутствием новостей от Тимура, я впадаю в истерику.
— Ляля, давай вызывать скорую, — тереблю я свою новую подругу. — Он почти час кричит. У него болит живот. Это не нормально. Дети не плачут просто так!
— Ну какой живот, — нервно отвечает Ляля. — Ты боялась запоров, а мы уже четыре памперса сменили. Может, ему просто некомфортно? Давай не салфетками, а ещё воды согреем, искупаем.
— Скорую! — Рявкаю я на неё. — Или я пойду к соседям!
— Ринат запретил вас выпускать, — вздыхает она. — Ну ладно, сейчас попробую уговорить Розу…
Ещё через два часа становится понятно, что скорая, даже если очень захочет, к нам не проедет. Размыло дорогу. Нужно ехать к ней навстречу, а сесть за руль могут только мужчины. Они вернутся также поздно, как и вчера.
Устав плакать, Демьян лежит на моем плече и сонно моргает. Иногда, всхлипнув, обмякает. Ничего не ест. Я глажу его по спинке и хожу по темной спальне. За что нам с ним все это? Ради чьих интересов?
— Давай я поношу, — заглядывает в спальню Ляля.
Заносит маленький поднос с едой и ставит его на тумбочку. Комната наполняется ярким запахом жареных грибов и мяса.
— Нет, не нужно, — отвечаю тихо и сглатываю набежавшую слюну. Желудок издаёт голодное урчание.
— Роза сказала тебе пирога с молоком принести. Весь вечер пекла, — поясняет подруга. — Ты съешь только обязательно. Она так мирится. Роза хорошая и очень переживает.
— Переживает… — зло хмыкаю. Хочется высказаться, не выбирая выражений, но приходится прикусить язык. Хамство сейчас ничего не решит. — Ринат не звонил? — Спрашиваю с надеждой . — Есть вообще какая-то информация?
— Нет… — качает головой Ляля. — Но я краем уха от мужчин за обедом слышала, что у Тимура большие проблемы с документами. И ещё… Свет и котёл починили. Хочешь душ принять?
Я очень хочу, потому что вся насквозь пахну детским кремом и потом, но Демьян наконец-то спокойно сопит. Не судьба…
— Я попозже, — вздыхаю. — Может, в люльку положу и сбегаю.
— Если что — зови, — сочувственно вздыхает подруга. — Роза утром попросит мужчин отвезти вас в город.
В общей сложности за ночь удаётся поспать часа четыре. Под первыми рассветными лучами солнца мы сидим с Демьяном в кроватных подушках и пытаемся поесть. Именно пытаемся, потому что бутылочку парень отвергает категорически. Тычется носом в мою грудь и елозит губами.
— Там же ничего нету, маленький, — уговариваю я его. — Вот, бутылочка. Я же не мама…
Но Демьян очень настойчиво слюнявит мою кофту, периодически возмущённо покрикивая. И в какой-то момент я сдаюсь. Не могу объяснить зачем… расстегиваю пуговицы пуговицы кофты и разрешаю ребёнку добраться до груди.
Он жадно вгрызается дёснами в сосок. Я закусываю губы. Больно. Но… приятно. Прям порыдать хочется, как приятно и… невозможно. Дура, только обманываю ребёнка и себя. Вот откуда эти малыши знают, где еда?
Дом начинает потихоньку просыпаться. Я слышу в коридоре возню. Это хорошо. Через пару часов у меня уже будет понимание, что с ребёнком не так. Роза обещала.
Осторожно забираю у Демьяна грудь. Он возмущённо начинает плакать. Я прижимаюсь губами к его щёчеке.
— Тшшшш… — начинаю чуть покачиваться и вдруг вздрагиваю от резкого звука открывающейся двери.
Поднимаю глаза и обмираю. Сердце ухает и проваливается куда-то в район желудка, потому что на пороге, в свете тусклого коридорного света стоит… Тимур. Собственной персоной.
Тимур
После дождя свежо. Разминая затёкшие мышцы, достаю из пачки сигарету.
Илья щёлкает зажигалкой. Затягиваюсь.
— Хорошо… — выдыхаю дым и смотрю на старого друга. — Спасибо. Если бы не ты, хрен пойми когда отстали бы…
— Вот, — ехидно ухмыляется он. — А раньше тебе мои методы не нравились… — осекается.
Замираем, глядя друг другу в глаза.
Я затягиваюсь дымом глубже. Мда.. не делось прошлое наше никуда.
— Проблемы одни из-за этих баб. Суки… — подводит Илья итог нашему молчанию. Достаёт сигарету себе и прикуривает. Я веду плечами от неожиданного нервного озноба. Да, не делось…
До машины доходим молча.
Дергаю ручку двери и все-таки торможу. Столько лет, мать их! Столько долбанных лет!
— Хасан совсем с радаров пропал, — говорю Илье. Выходит как-то хрипловато. — Не следишь?
Морщится.
— К себе уехал. В глуши опушку выкупил. Сруб построил. Уже три года
