ни с кем не общается. Бабки не трогает. Мебель строгает.
— Ясно, — киваю, — спасибо ещё раз. Сам знаешь, чем богат. Но у тебя своей земли хватает…
— Вот ты мне поясни! Нахрена? — Илья, со злостью захлопывает передо мной дверь тачки, — Я ведь тебя предупреждал, что бизнес по бумажкам только в Москве работает! Здесь у нас девяностые. Махровые. Отжать, наказать, спалить, припугнуть, в лесочке пообщаться…
— Слушай, Дымов! — Рявкаю в ответ. — Давай не будем. Мой отец как-то компанию без ваших понятий поднял!
— Ну конечно, мля, — тут же заводится в ответ Илья. — Вы же тут все с высшим, а я — так. Лимита! С руками по локоть в крови?!
Калитка следственного лязгает, выпуская двух караульных. Тоже достают сигареты и с любопытствам косятся на нас.
— Туше… — не желая расходиться со старым другом на такой ноте, вскидываю руки. — Дым, сил базарить с тобой сейчас нет. За помощь — спасибо. Не ждал…
— Ну и дебил, что не ждал, — отзывается он эхом. — Прям морду бы тебе за это набить, но тебя и так помотало. Короче, езжай домой, выспись. С Фроловым я все до конца порешаю.
— Я сам, — строго повышаю голос. — Все будет только законно.
— Да ты запарил! — психует Илья. — Может, мне подождать, когда он тебя грохнет?
— Не грохнет…
— Черт с тобой! — Отмахивается Дымов. — Звони, если что…
— Конечно…
Падаю на заднее сиденье тачки и закрываю глаза. Рубит.
— Тимур, извини, что долго, — начинает оправдываться Ринат. — Никак не могли на нужного человека выйти…
— Все нормально, — отмахиваюсь. — Давай, поехали домой. Помыться хочется. А потом за сыном.
— И на счёт сына… — что-то меняется в голосе помощника.
Мне становится тревожно. Распахиваю глаза и подаюсь вперёд.
— Там нянька в истерике. Врача ребёнку требует. Говорит, что нездоров. Так всех допекла, что мне утром звонила Роза и спрашивала разрешения хотя бы до поликлиники сопроводить.
— Давай сразу туда, — отдаю распоряжение и, наконец, подключаю телефон к зарядному устройству.
Экран вспыхивает. Мне начинают сыпаться пропущенные вызовы и сообщения. Несколько из них от Кати.
Память услужливо подкидывает несколько горячих кадров переодеваний девчонки. Я пропускаю по головному телу горячую волну возбуждения и напоминаю себе, что нельзя…
Это не моя женщина. Сына. От неё зависит его комфорт и здоровье.
По трассе долетаем до посёлка быстро. Сложно даются только последние пять километров — приходится два раза толкать увязшую в грязи тачку. Местная дорога — это ещё один камень преткновения, который я не простил Фролову. Не разрешает гаденыш класть асфальт на своей земле принципиально.
Большой цыганский дом ещё спит. Мы проходим по гостиной и коридорам в полной тишине.
— Что здесь происходит? Мужики снова бухают? — Оглядываю я разбросанные по разным углам грязные тарелки и стаканы. — Есть повод?
— Нет, — качает головой Ринат, — электричества не было. Женщины не успели убрать…
— Ладно, — прерываю его, — куда их поселили?
Ринат морщится и кивает вглубь дома.
— В мужскую гостевую…
— В мужскую гостевую? — С переспрашиваю со вскипающей угрозой.
— Ты сам понимаешь, Роза решает…
— Ребёнка! — Рявкаю, — Она поселила в спальню, где грязные, прокуренные мужики приходят в себя после попойки?
— Там все чисто, я проверил, — теряется Ринат, — и комнаты верхние заняты…
— Заткнись и не беси меня сейчас ещё сильнее, — понимая, что парень действительно сделал в этой ситуации максимум, сжимаю кулаки и уверенно направляюсь в сторону местного вытрезвителя. Сам как-то, когда перебрали с Захаром, ночевал в ней.
Сердце ускоряет темп, потому что сейчас я увижу сына. И, черт, красивую женщину в постели. Эта мысль будоражит. Распахиваю дверь без стука, делаю шаг и торможу, словно вырезаясь в стену, потому что картинка, которую я вижу, превосходит все возможные в моей голове.
Катя кормит грудью Демьяна. Своей красивой грудью моего сына.
Меня обдаёт волной странных, незнакомых ощущений от мгновенного возбуждения до щемящей нежности такой силы, что я опираюсь рукой на косяк.
Мы встречаемся с Катей взглядами. Я вижу, как меняются ее эмоции от шока к смущению, злости, а после, когда Демьян начинает плакать, к отчаянию.
— Ему плохо, мне кажется, что температура. Нам нужно в больницу. Сделайте, мать вашу, уже хоть что-нибудь или не впутывайте меня! — Взрывается. Я слышу в ее голосе слёзы.
Оборачиваюсь на стоящего за спиной Рината. Мне самому становится не по себе.
— Охрану всю собери и выстави по трассе до областной.
Катя
В машине меня прорывает. Становится просто наплевать на угрозы про лишение свободы, чьи-то регалии или статусы. Я выговариваю достопочтенному Тимуру Сабитовичу, какой он му… недостойный человек, да. Что таким, как он, детей вообще иметь запрещено! Потому что ребёнок — это не игрушка. У него чувства уже сейчас есть! И сверху в красках добавляю все, что нам пришлось пережить за то время, пока он решал свои взрослые проблемы. Серьёзные! Не то, что наши!
— Вы попробуйте сутки не есть и не пить, — продолжаю я добивать мужские уши, — как вы будете себя чувствовать? Хорошо?
— Нет, — получаю я односложный, сухой ответ на свой долгий эмоциональный монолог. И меня он не устраивает!
— Это все, что вы можете сказать? — Психую.
Тимур поворачивается ко мне, смеряя хмурым взглядом.
— Да, это все.
Фыркнув, отворачиваюсь от него к окну. О чем с этим чудовищем в костюме вообще можно говорить!?
Демьян периодически всхлипывает у меня на руках. В люльке лежать отказался категорически. Я трогаю губами его лоб. Не пойму- то ли накричался, то ли правда температура есть…
На парковке детской областной аншлаг. Но наш кортеж из трёх машин каким-то образом проезжает на территорию больницы и останавливается прямо возле входа в приемное.
Нас с Демьяном заводят в больницу сквозь живой коридор из охраны. Мы от кого-то прятались? Ну с такими эффектными появлениями уже к вечеру вся область будет знать, что в больнице побывал какая-то шишка!
— Что вы себе позволяете? — Подскакивает со стула седой старичок в белом халате, — немедленно выйдите из кабинета! И дождитесь очереди!
— Нам нужно срочно! — Рявкает Тимур, — Выйдите! —
