такого - на других мужчин вовсе смотреть нельзя, это смерти подобно.
Начинаю задыхаться.
Уворачиваюсь, ладонями бью его плечам.
Он растягивает секунды, кислородного голода, убирает руку с моей шеи.
И, лизнув языком мой, отрывается от меня.
Отступает на шаг.
Приоткрытым ртом ловлю воздух.
Смотрю, как тяжело его грудная клетка вздымается, как он ерошит волосы, мутным потемневшим взглядом скользит по моей фигуре.
- Черт, - хрипло говорит он. Усмехается. - Пошли, - приказывает хрипло.
И хватает меня за руку.
Он тянет меня в арку, крепко держит запястье.
Губы щиплет, это напоминание, о том дурмане, в который я провалилась, во рту остался его вкус, мне до дрожи, до дикости странно.
В животе тугой горячий узел закручен.
В комнате Вика сидит. И Ник там.
- Стой, - упираюсь, кроссовками еду по полу. - Я с тобой не пойду.
- А я тебя спрашивал? - Виктор оборачивается. Сверлит меня взглядом. - Сколько берешь за час, красотка? Три тысячи, четыре? Умножь эту сумму в двадцать пять раз. Столько ты мне должна за стекло.
Он говорит это без улыбки, его взгляд холодный, колкий, он словно меня винит в том, что сам полез целоваться.
- Денег у меня с собой нет, - вырываю руку.
- Я не сомневаюсь.
- Чего тогда ты хочешь?
Он красноречиво молчит.
А у меня щеки пылают, смотрю на его губы и глаз оторвать не могу. В груди пожар разгорается, не потушить.
- Есть вариант, Алиса, - Виктор поддергивает рукав кожанки и поворачивает к себе круглый циферблат часов. Сверяется со временем. - Сейчас едем в одно место. Заработаешь привычным для тебя способом. И вернешь долг.
- В каком смысле? - настораживаюсь, даже вперед подаюсь, на него. - Спать…с тобой?
- Я тебя чем-то не устраиваю? - его голос становится ниже, глуше, забирается мне под кожу, мутит кровь. Он распахивает куртку, под ней виднеется светлая футболка, она обтягивает рельефный живот. Он, не стесняясь, кратким движением поправляет бугор в брюках - знак того, что он хочет меня, прямо сейчас. - Двадцать пять раз, Алиса, умеешь считать? Когда я кончу в двадцать пятый раз, - говорит он тихо, с улыбкой на губах, смотрит пристально, вгзлядом с ног до головы меня впитывает словно. - Тогда и пойдешь. Дальше гулять по херам. А пока ты со мной, красотка.
От его грубости глохну.
Сцепляю замком вспотевшие ладони.
- Да пошел ты! - выплевываю, пячусь от него. Обида вихрем закручивает, в голове не укладывается. - Сам гуляй по херам!
Он не был в бешенстве, когда поймал меня здесь, в закутке.
В бешенстве он сейчас.
По глазам это вижу, и по сжатой челюсти, по складке, что между бровей залегла, по его позе, от него волнами расходится опасность и злость.
Он шагает на меня.
Взвизгиваю и пячусь, кажется, он убьет меня, прямо здесь, и за плинтусом похоронит, как в фильме.
- Ник! - приходит на ум мужское имя, и я в отчаянии зову спасителя. - Ник!
И тут же налетаю спиной на что-то твердое.
Талию ласково обвивают мужские руки, прижимают к себе.
И над ухом звучит сопокойный, незыблемый, уверенный голос Ника.
- Брат, да заплачу я за ремонт твоей колымаги. Лапушку только мне оставь.
Брат?
Нет.
Нет.
Нет, не может быть.
Это слово молотками стучит в висках.
Виктор молча смотрит поверх моей головы.
Они двое так похожи. Чуть смоглая кожа, каштановые волосы, темные глаза.
Они братья.
Все трое.
Боже мой.
- Ох, - слева раздается перепуганный Викин выдох. - Ох, мамочки. Что будет.
- Николас, - зовет Виктор ледяным тоном. Не видит ни меня, ни Вику, взглядом казнит брата. - Иди сюда на пару слов.
- Девочки, я сейчас, - охотно соглашается Ник, и отпускает меня.
Он обходит меня, смотрю в его широкую голую спину. Натягиваю рукава его рубашки.
- Офигеть, - причитает Вика. Дергает меня, разворачивая к себе. - Как он нас нашел? Что он тебе сказал? Он тебя не бил? - сыпит она вопросы.
- Хуже, - мрачно отвечаю и смотрю на мужчин, остановившихся снаружи возле арки.
Он сказал, что я ему двадцать пять оргазмов должна.
Я и один-то не знаю, как сделать.
Трогаю губы. На них его поцелуй отпечатался, рваный и жгучий.
Он в памяти моей засел, основательно, напрочь.
- А этот второй, полуголый, кто? - Вика отошла от шока и внимательно разглядывает крупную подтяную фигуру Ника. - Брат его?
- Ты же слышала, - кутаюсь в его рубашку. - Вик, - упрекаю. - Куда ты пропала? Телефон нашла?
- Не успела, - бросает подруга не глядя. Смотрит на мужчин и облизывает губы. - До меня какие-то мажорки докопались, мол, шла и толкнула их. А они танцевали. И там одна охранника позвала. И меня увели. Хотели из клуба вышвырнуть. Но твой Ник пришел.
- Он не мой, - говорю шепотом.
Ловлю его взгляд, в котором пляшут веселые искорки и против воли слабо улыбаюсь в ответ.
Он стоит расслабленно, уперев руки в бедра, на которых болтаются рваные джинсы. Слушает Виктора, и стреляет в меня глазами.
Кажется, он самый младший. Свобоодный, чувственный, открытый, вечно в центре внимания.
Может, это судьба. И сначала мне надо было на двух его братьев нарваться, чтобы в итоге прийти к нему.
Он галантный. Заботливый. Готовый помочь. Настоящий мужчина.
- О чем они так долго треплются? - не выдерживает Вика. Она уже вовсю пританцовывает в такт музыке. - Я бы коктейль выпила, такая ночь сумасшедшая, фух. Только это, - она оглядывается в закутке. - Вон служебный туалет. Давай зайдем. Не могу уже терпеть.
Смотрю на черную дверь с табличкой. На братьев в проходе.
Они словно специально там встали, чтобы мои передвижения контролировать.
Но ведь Ник обещал дать телефон позвонить. И я поверила ему.
А если зря?
И мне бежать надо, как можно дальше, от этих брюнетов, распустивших когтистые лапы.
- Иди в туалет, - говорю подруге.
И, глубоко вздохнув, решительно шагаю к мужчинам.
Потребую телефон.
И поеду домой.
Николас
- У нас мальчишинк, - напоминаю Виктору и кошусь на лапушку.
Она вместе с рыжей подругой топчется там в закутке, волнуется. На щеках румянец, даже в полумраке вижу.
Ей идет моя рубашка, представляю ее в ней же, но у
