концов прикусила нижнюю губу, сдерживая неподдельное веселье. Его глаза на секунду остановились на моих губах, и мой пульс упал в чан с бензином и огнем.
Я судорожно сглотнула.
— Ты случайно не знаешь есть ли поблизости оперный театр?
Я не полечу домой, не узнав больше о своей маме и ее семье. Возможно, я смогу найти какую-нибудь информацию на ее старом месте работы.
— Их несколько, но Moskovskiy [30] самый близкий.
— Moskovskiy, — повторила я, запоминая его.
— Это не самая лучшая часть города.
Его ресторан тоже был не лучшим, но я не стала озвучивать эту мысль.
Ронан смотрел на меня в течение секунды, и, видя решимость на моем лице, что-то неясное затуманило его глаза.
— Я свожу тебя. Сегодня вечером, в восемь.
Затем он ушел, не сказав больше ни слова, и я не могла не думать…
Возможно, в Москве все-таки не так уж и плохо.
Dépaysement — когда кого-то выводят из его собственного знакомого мира в новый.
— Нет, правда, я могу заплатить за свой номер.
Альберт явно плохо слышал, потому что его стоическое выражение лица не дрогнуло, когда он шел по коридору отеля с моей сумкой в руке. Я плелась в двух шагах позади великана, изо всех сил стараясь не отставать от него.
Я знала, что он понимает по Английски. По дороге я прикоснулась к окну, осматривая окрестности, и через зеркало заднего вида он смотрел на меня так, словно я только что ударила его любимую бабушку, и проворчал, чтобы я не пачкала стекло. Он был бы красив, если бы смахнул эту хмурую гримасу и не брил голову, будто только что вышел из тюрьмы. Хотя, с таким отношением, я могла только предполагать, что он был там.
Отвезя меня в шикарный отель, он вручил невозмутимому консьержу пачку денег. Старик, не задав ни единого вопроса, сунул Альберту в руку блестящий ключ от номера. Это было похоже на сделку с наркотиками. Или на взятку. Я не могла быть посвящена в незаконную деятельность Альберта, независимо от того, как здесь обстоят дела.
— Послушай, я просто хочу заплатить за свой номер, — сказала я, слегка запыхавшись, когда наконец догнала его. — Уверена, что у тебя есть множество других вещей, на которые ты можешь потратить свои деньги. Огроменные трусы не могут стоить дешево.
Он казался почти удивленным. Или словно у него запор? Я не была уверена.
— Босс платит за это, — проворчал он.
«Босс» прозвучало слишком официально и странно. Но тогда я была бы последним человеком, который знал бы о правильном названии работодателя. Единственная работа, на которой я когда-либо работала, была волонтерская.
— Знаешь, ты не похож на Альберта, — сказала я ему.
Он и глазом не моргнул.
— Я просто хочу сказать, что когда кто-то говорит «Альберт», формируются ожидания. Старики с веселым характером, если быть точной. Ты разрушил эти ожидания, Альберт.
Он остановился перед номером двести три.
— Я бы назвала тебя скорее… Игорем.
Его губы слегка нахмурились, когда он вставил ключ в замок и толкнул дверь. Естественно, я последовала за ним внутрь.
— Это нормально показывать свои чувства, Игорь. Они у нас у всех есть.
Он бросил мою сумку рядом с двуспальной кроватью.
— Не говоря уже о мужчинах, которые плачут? Горячо.
Выражение отвращения на его лице было комичным, и я прикусила губу, подавляя улыбку, когда он прошел мимо меня к двери.
— Мы увидимся позже?
Он хмыкнул и захлопнул ее за собой.
Вздохнув, я повернулась, осматривая номер. Часы возле кровати показывали только девять утра. Внезапно смена часовых поясов и все остальное обрушилось на меня, как грузовик. Мне нужно было сообщить Ивану, что со мной все в порядке — и я немного скучала по его голосу — но я слишком устала, чтобы понять, как набрать номер на гостиничном телефоне, так что придется подождать.
Я приняла душ и тщательно проскрабировала кожу. Завернувшись в полотенце, я вернулась в комнату и порылась в сумке в поисках одежды. Шум на улице привлек мое внимание к окну. Велосипедист спорил с недовольным таксистом, который поднял руки вверх, когда парень-подросток бросил газету в его машину. Я начала было отворачиваться, но что-то еще привлекло мое внимание.
Черный автомобиль припарковался на обочине улицы. Татуированные пальцы высунулись из окна, сжимая сигарету, прежде чем незнакомый мужчина снова поднес ее ко рту. До прилёта сюда я никогда не встречала человека с татуированными руками.
Должно быть, что-то русское.
Летаргия сковала мои конечности, так что я упала в постель без единого стежка одежды и была мертва для мира в течение целых трех часов. Когда я проснулась, то со стоном и клочком еще влажных волос во рту.
Сняв бирки с новой пары расклешенных джинсов и винтажной футболки, я улыбнулась, надевая их. Они хорошо сидели на мне, лаская мое тело хлопковой формой свободы. Затем я высушила и уложила волосы, нанесла немного клубничного блеска для губ и надела тёплый кардиган, который был заменой вместо пальто по пути сюда.
Холод высосал воздух из моих легких, когда я направилась через улицу к ближайшему магазину, чтобы купить одноразовый телефон. Может, дело было в отсутствии зимней одежды, но я торчала, как больной палец. Глаза следили за моими движениями, и меня дважды окликнули «кс-кс». Ничего странного в том, что я росла в Майами, но мне показалось, что кто-то даже сфотографировал меня.
Это внимание заставило меня задуматься о моей маме — действительно ли она была так знаменита здесь, и почему папа скрывал это от меня. Он не любил говорить о ней. Я полагала, что это слишком причиняет боль, поэтому у меня никогда не хватало духу настаивать. Но можно подумать, что он мог бы поделиться чем-то со мной. То, что она была известной оперной певицей, может быть…
С новым телефоном в руке я набрала номер Ивана.
Он незамедлительно ответил, его голос был осторожным.
— Алло?
— Привет, Иван. Это я.
— Мила, — выдохнул он. — Gde ty, chert voz’mi? [31]
У меня на языке вертелось извинение, но облегчение в его голосе было настолько ощутимым, будто он вообще не верил в меня — хотя в данном случае он был раздражающе точен— не давало ему вырваться наружу.
— Расслабься. — я вздрогнула и поплотнее закуталась в кардиган. — Я в порядке.
— Я ужасно беспокоился о тебе, — отрезал он.
— Не знаю почему. Очевидно, у меня все было хорошо.
Лгунья, лгунья, штаны в
