— Что сказать? Себастьян — лучший.
— Нам стоит это записать и отправить ему, чтобы он мог засыпать под твои слова.
Коннор усмехнулся и откинулся на стуле.
Я огляделась.
— Где меню?
Себастьян уже заказал для нас.
Прищурившись, я посмотрела на него.
— Мне бы хотелось посмотреть на выбор блюд.
Коннор улыбнулся.
— Устанавливаешь границы?
— Рада, что заметил.
— Как уже говорил, у тебя никогда не было таких проблем со мной. Но на это раз все по-другому. Местный шеф-повар — это художник. И я говорю абсолютно серьезно — он повар мирового класса. И ужин здесь состоит из шестнадцати блюд, которые меняются каждые…
— Шестнадцать блюд?
— Не волнуйся, они очень маленькие. Но меню он выбирает только на несколько недель или около того, и, когда оно меняется, блюда никогда не повторяются. Мимолетное мгновение оно здесь, а потом уже нет. Тебе может не все понравится, но общий эффект достаточно невероятный. Ты словно участвуешь в некоем спектакле…тебе просто нужно отдаться этому и попробовать.
Отдаться этому.
Это было довольно подходящее описание некоторых других вещей.
— Ты смотришь застывшим взглядом, — отметил Коннор.
— Просто задумалась о некоторых других вещах, которые я попробовала в прошедшие выходные.
— О, да. И вот оно чертово представление.
— В твоем или моем исполнении? — кокетливо спросила я.
— А теперь ты просто напрашиваешься на комплименты.
— Или ты поздравлял себя.
Он ухмыльнулся.
— Я предпочитаю думать об этом, как о танце, для которого нужны два высококвалифицированных исполнителя, чтобы он получился лучшим.
— И каким он был для тебя?
Он наклонился вперед и накрыл мои руки своими.
— Лучшим. Самым, самым лучшим.
От его слов мое сердце затрепетало.
Глава 14
Ужин представлял собой роскошный парад блюд, которые я никогда не пробовала и даже не видела раньше. Я больше предпочитаю луковые кольца, чем великолепие высокой кухни. Но я была настолько потрясена зрелищем, звуками, запахами и вкусом, что полностью сдалась.
Если это звучит неприлично, то так оно и было в каком-то роде. С кулинарной точки зрения, по крайней мере.
Сначала подали клубничный суп, пряный и сладкий одновременно. Фуа-гра, которая определенно не самая любимая моя еда — но стружка трюфеля, разбросанная поверху, быстро стала моей любимой (по крайней мере, в течение следующих пятнадцати минут). Карпаччо из нежной рыбы, а затем гребешки, поданные на половине раковины гребешка. Трюфельный пирог с копченым беконом. Сырное суфле. Морское ушко и лук-порей в имбирном бульоне. Жареный лобстер с лимонником. Жареный сибас/морской окунь со шпинатом. Крошечная телячья отбивная под соусом песто. Три или четыре десерта, включая шоколадный мусс с компотом из яблок сорта Фуджи. (Я была на седьмом небе от счастья из-за шоколада).
Не только еда была великолепной, но и подача блюд была… как бы это сказать?…Фантастической. Некоторые блюда были покрыты сверху крошечными кусочками золотой фольги, как например ризотто из дикого риса. (Теперь я знаю, каковы на вкус деньги. И это не Гольдшлегер (итало-швейцарский коричный шнапс с сусальными хлопьями. Прим. пер.). Одно блюдо подали с небольшим тюком сена, в виде квадратика размером два с половиной сантиметра и перевязанного кусочками ткани, расположенного с краю тарелки. Поскольку, что же еще можно положить рядом с тарелкой необычной еды, покрытой золотой фольгой? Конечно же миниатюрный тюк с сеном.
Через какое-то время я перестала об этом задумываться и решила просто пробовать, как советовал Коннор.
Ой, и не забудьте про вино. Боже мой, вино. К каждому блюду подавали разное вино, грамм шестьдесят, не больше. Я не знаток вин, но обалдеть! Мой язык испытывал оргазм за оргазмом.
И все же, несмотря на кулинарный фейерверк, больше всего из того вечера я буду помнить наш разговор.
— Итак, скажи мне… — начала я примерно на смене третьего блюда.
— Что?
— Что это за загадочные дела, ради которых ты сюда приехал?
Коннор вздохнул.
— Давай не будем говорить о делах прямо сейчас.
— О чем тогда ты хочешь поговорить?
Он сделал глоток вина и задумался.
— О чем-нибудь личном.
— Мы говорили о личном в прошлый раз, когда обедали в ресторане.
— Я больше чем уверен, что мы еще не исчерпали эту тему.
— Ладно, умник…но в прошлый раз мы говорили обо мне. Думаю, самое время поговорить о тебе.
— Хм, — уклончиво произнес он.
Я подумала о его бывшей невесте, которая разбила ему сердце, но решила не касаться этого. В прошлый раз мое любопытство было встречено довольно прохладно.
Вместо этого, я довольствовалась вариацией на тему того, что он сказал мне.
— Что ж… кем пятилетний Коннор хотел стать, когда вырастет?
— Фьючерсным брокером, — совершенно серьезно ответил он, откусив кусочек гребешка.
Я засмеялась и чуть не подавилась вином.
— Какой пятилетний ребенок мечтает стать фьючерсным брокером?
— Я.
— Э-э… а кто такой фьючерсный брокер?
— Это тот, кто покупает и продает биржевые товары, такие как золото, сою или хлопок, и старается предсказать будущие изменения в цене, как повышение, так и понижение, в целях получения максимальной выгоды.
— Ты хотел покупать сою? — растерянно спрашиваю я.
— Не совсем. Я хотел делать ставки на рост или снижение цен на сою. Это похоже на торговлю акциями, когда ты пытаешься купить по низкой цене, а продать по высокой за относительно короткий отрезок времени.
— О, да. Каждый пятилетний малыш мечтает об этом.
Коннор улыбнулся.
— У моего отца работал сотрудник, который был особенно хорош в этом деле. Раджеш Сенгупта. Он был очень добр ко мне. Думаю, именно поэтому я хотел торговать фьючерсами. Я хотел быть похожим на него.
— Ох, как мило.
— Да. Мистер Радж… я давно о нем не вспоминал…
— А твой отец?
— Что мой отец?
— Он ведь был добр к тебе?
— Ха-ха, — засмеялся Коннор. — Нет, не совсем.
Я пристально посмотрела на него.
— Нисколечко?
— Он не особо хотел иметь дело с детьми. Или с теми, кто не мог заработать ему деньги.
— Но ведь ты спас ему жизнь в Мексике!
Я имела в виду тот случай несколько лет назад, когда Коннор вошел в логово похитителей и заплатил выкуп за своего отца, подвергаясь при этом риску самому быть похищенным или убитым.
— В то время мне было уже не пять лет, — заметил Коннор.
— Но… чем вы занимались, как семья?
— Ты имеешь в виду, когда я не находился в школе-интернате? Пару раз летали на Фиджи. И во Францию с Италией. Каждые рождественские каникулы катались на лыжах в Швейцарии.
— Похоже, было весело.
— Ну, да, но не по тем причинам, о которых думаешь ты. Обычно мои родители оставляли нас с няней и отправлялись на лыжные трассы с крутыми склонами. К тому времени, как я достаточно вырос, чтобы кататься там с ними, я уже был подростком и ни за что не хотел тусоваться с ними.
— Но… ты ведь проводил время с родителями после катания на лыжах?
— Нет, они обычно отправлялись ужинать и выпивать с друзьями. Я видел их только по утрам, до того, как мы отправлялись на подъемники, и всё.
— А как же на Рождество?
— Э-э… думаю, я видел их чуть дольше в рождественское утро, но потом всё снова заканчивалось горнолыжными склонами.
Я сидела с отвисшей челюстью. Я знала, что такое бывало, когда родители появлялись в жизни своих детей словно гости, но на самом деле, я никогда не встречала никого из таких семей.
У меня имелась куча друзей, чьи родители развелись, и некоторые из них редко виделись со своими отцами, пока росли. Но это другое; обычно они жили в разных штатах. Я никогда не встречала кого-то, кто рос как Коннор, с женатыми родителями, которых он почти никогда не видел.
Я снова попыталась.
— Но… а когда ты был ребенком?
