за миллисекунду.
— Спасибо, что послушала. Эй, уже довольно поздно. Тебе лучше бежать домой, малыш.
— Хорошо. — Я быстро вышла из комнаты, надеясь, что Брайан не заметил, насколько я была убита горем из-за того, что он не попытался поцеловать меня. Наверное, это было бы неправильно для парня его возраста.
В гостиной Джекс спал на диване. Я накрыла его одеялом, и он зашевелился.
— Что ты делаешь? — пробормотал он.
— Иду домой. Просто хотела укрыть тебя, — ответила я.
Он вскочил на ноги, внезапно проснувшись.
— Я провожу тебя.
— К соседней двери, дурашка? Тебе не обязательно провожать меня.
— Но я хочу.
За время нашей тридцатиметровой прогулки он зевнул около пяти раз. На пороге засунул руки в карманы.
— Завтра суббота.
— И? — ответила я.
— Хочешь поиграть в исследователей на скалах?
— Это же детская игра, тебе не кажется, Джекс?
— Ах, да, — сказал он. — Ну, тогда хочешь пойти почитать у реки? Мама подобрала для меня несколько новых книг из библиотеки.
— Возможно. Посмотрим, как я буду себя чувствовать завтра.
— Конечно, — ответил он, зевнув.
— Пожалуй, я пойду, — я искала в его глазах какой-то знак.
Он просто улыбнулся, ничего не подозревая. Джакс еще не дорос до того уровня, где я находилась эмоционально или физически, а для Брайана я была слишком мала. Черт.
— Спокойной ночи, Эм.
— Спокойной, Джекс.
В моем доме было темно, и мой отец и Сьюзан потеряли сознание в нижнем белье на полу гостиной. У меня была сумка с батончиками мюсли, фруктовые роллы, упаковка гигиенических прокладок и изношенная копия «Бессмертных».18 Я вошла в свою спальню и посмотрела на себя в зеркало, висящее за дверью.
Впервые я заметила, что мои бедра стали шире, а грудь — больше, чем арахис. Я выросла. Это был момент, когда я начала ненавидеть свою мать. Несмотря на то, что с тех пор, как она уехала, прошло несколько лет, боль от ее отсутствия стала жгучей. Никогда так остро не чувствовала, что меня бросили, как в тот день, когда я стала девушкой.
Может быть, дело было в неудачной попытке Лейлы проявить доброту, из-за которой я ощутила нехватку материнской нежности. Моя собственная мать казалась доброй и нежной, когда была рядом, но она не смогла выдержать ту жизнь, которая ей досталась. Она могла расплакаться из-за подгоревшего хлеба в духовке.
Я понятия не имела, куда она ушла, и не знала никого из ее родни, и была ли у нее вообще родня. Однажды она исчезла, и в нашем доме осталось мало ее следов… как будто ее вообще никогда не существовало.
В час ночи мне пришлось перестать читать. Если честно, я была пьяна, взволнована и разрывалась на части.
Очень странно, насколько хорошо Джейс понимал мои чувства к матери. С другой стороны, он ведь был моим лучшим другом. Я все ему рассказывала. А он использовал это, чтобы создать эмоциональный пейзаж, который на удивление соответствовал всему, что я помнила. Единственная разница заключалась в том, что в юном возрасте Эмерсон была склонна к самоанализу, а вот я — не очень. Тогда со мной что-то происходило, но только сейчас, после прочтения нескольких глав книги Джейса, я осознала, что же на самом деле чувствовала в детстве. А он, наверное, был настолько зациклен на мне, что догадался о моей влюбленности в его брата. Он просто молча наблюдал и принимал все это.
Если всего на десятую долю секунды я и простила Джейса, то это чувство тут же улетучилось, стоило мне вспомнить, что он зарабатывает деньги на этой истории. Моей истории. И он выжал из нее максимум.
Свернувшись калачиком на кровати, эмоционально слишком истощенная, чтобы делать что-либо еще, я уснула.
Проснулась ближе к вечеру от звуков светской беседы Тревора и Кары на кухне. Надев спортивную одежду, я вышла из спальни и направилась к входной двери, не обратив внимания на Тревора, пока тот смотрел на меня из-за барной стойки.
— Куда ты идешь? — спросил он.
— На пробежку, — ответила я. — Хочешь присоединиться?
Я заметила, что Кара, не сказав ни слова, украдкой скользнула в свою спальню. Мы с Тревором приобрели привычку заставлять окружающих чувствовать себя неловко. Я знала, что от нас исходят странные флюиды.
— Я только вернулся с физиотерапии, поэтому рука смертельно болит, — сказал он.
— Ты же не на руках бегать будешь.
Я стояла у двери, держась за ручку.
— Вообще-то, руки все равно задействованы. Эй, может ты развернешься и посмотришь на меня?
Я сделала, как он просил, и прислонилась к двери.
— Что, Тревор?
— Что происходит?
— Ничего. Я просто хочу на пробежку.
Он сухо рассмеялся.
— Ты даже не представляешь, насколько такое поведение типично для тебя.
— Ты хочешь начать бросаться друг в друга обвинениями, едва мы оказались в одной комнате? Разве ты не только что пришел? Я даже не знала, что ты собираешься зайти в гости. — Он покачал головой, будто я была ужасным человеком. Сделав глубокий вдох, я придала голосу больше мягкости. — Сегодня же игра? Я выйду на пробежку, а по дороге домой возьму еды на вынос. Можешь пока потусоваться здесь. Когда вернусь, мы сможем поужинать и вместе посмотреть игру. Что скажешь? — странно ли, что я не признавалась ему, что не любила смотреть футбол, даже когда он был квотербеком?
— Договорились. — Он уселся на диван и включил телевизор.
Я побежала в бухту. Детский бассейн, как его здесь называли, был образован стеной, которая изначально была построена так, чтобы разбивать волны и создавать безопасные условия для купания маленьких детей. Но на полпути к пляжу его огородили веревкой, потому что около двухсот тюленей поселились там, как у себя дома. Я присела на ступеньки, ведущие к воде, позволив холодному бризу развевать мои волосы. Людей здесь не было, только слоняющиеся по песку тюлени. Именно то, что мне нужно.
Я ещё раз зашла на веб-страницу Джейса в телефоне и тщательно ее изучила. Джей Колби жил в Лос-Анджелесе, но в данный момент находился в книжном туре. Тут также находилось меню с расписанием дат и городов этого самого тура. Открыв меню и просмотрев его, я обнаружила, что он будет в Сан-Диего послезавтра.
— Ой, да вы, нахрен, издеваетесь надо мной! — воскликнула я. Один из тюленей вскинул голову и рявкнул на меня. — Ну, извини!
Слишком уж много совпадений.
Я встала, трусцой поднялась по лестнице и побежала. К тому времени, когда у меня закончились силы, было уже темно, я сильно вспотела,
