Тело разом напрягается. Кровь моментом закипает.
Сука, и все-таки надо было врезать ему в ответ! Мудак старый.
— Мы ругались. Из-за моего отказа Богдану, из-за нежелания работать в полиции. Я дерзила и…
— Его это не оправдывает, — цежу сквозь зубы. — Ты поэтому ушла из дома, верно?
— Да.
Что ж. Стоило догадаться, что на такой решительный шаг ее могло сподвигнуть лишь нечто подобное.
— Илья, ты правда сказал ему, что женишься на мне? И что у нас будут дети, — привстает, поворачивается и внимательно на меня смотрит.
— Сказал, — пропускаю сквозь пальцы прядь ее прекрасных волос.
— Я пойду на это только тогда, когда буду уверена в том, что с прошлым покончено. Ты понимаешь, о чем я? — уточняет строго.
— Да.
— Кроме тебя у меня теперь никого нет.
— Значит, я стану всем.
— Станешь?
— Да. Не плачь, — вытираю большим пальцем слезы, скатывающиеся по ее щеке.
— Не хочу жить и бояться.
— Я все утрясу. Нужно время.
— Постоянно жить в страхе и думать о том, что тебя могут убить.
— Сань…
— Если… Если это произойдет… Я… Я просто умру, Илья. Ты понимаешь? Ты это понимаешь? М?
Ее трясет. Задыхается. Плачет навзрыд.
— Тихо, успокойся, — беру ее лицо в ладони. — Я вылезу из всего этого дерьма. Не сразу. Но вылезу.
— Ты обещаешь? — спрашивает, всхлипывая.
— Обещаю, Сань.
*********
— Кучерявый, а что за толпа истеричек там, у входа? Кого они караулят с утра пораньше? — интересуюсь первым делом, когда захожу к Абрамову в кабинет.
— Спасибо твоей Сане! Подложила свинью размером с мамонта, — недовольно ворчит он, протягивая ладонь для приветственного рукопожатия.
— А че такое? Ааа… подожди, так это твои фанатки? — прусь с него. — Ну точно! Как я сразу не догадался!
Дело в том, что Сашкина песня «Аритмия» за последние пару месяцев получила широкую известность. Прямо-таки взорвала всевозможные чарты. Соответственно и у клипа просмотров до хрена.
Сашку вон даже позвали выступить на новогоднем шоу, которое организует музыкальный канал.
— Очень смешно! Снялся на свою голову… — снова садится за стол, заваленный бумагами.
— Как они тебя нашли? — искренне удивляюсь.
— Я без понятия. Мало мне проблем? Теперь еще и это.
— Терпи. Популярность — она такая.
— Иди ты в жопу! — швыряет в меня папкой. — Закорючку свою поставь. Новости для тебя есть, кстати.
— Боюсь спрашивать, хорошие или плохие, — усаживаюсь в кресло напротив. — Милые олени.
— Жена подарила. Пришлось надеть. Марсель, иди сюда.
Оборачиваюсь.
Мальца-то я и не заметил. Настолько тихо он сидел на диванчике в углу.
— Здорово, бандит!
— Привет!
— Ааа, так у вас одинаковые.
Прикольно. И у Марселя белый свитер с оленями. Точь-в-точь как у папки. Класс!
— Покажи. Что нарисовал? — спрашивает Ян у мелкого, сажая того на колени.
— Маму.
— Кхм. Хорошо, что мама этого не видит, — смеется Абрамыч, глядя на его каракули. — Сына, рисовать — определенно не твое. Хватит нам в семье одного художника.
— Как дела, Марс? — обращаюсь к пацанчику.
— Так себе, — по традиции хмуро выдает тот.
Ну копия Ян!
— А что под глазом?
Люблю с ним общаться, хоть мальчонка и не особо разговорчив.
— Давай-давай, расскажи дяде Илье про свое поведение.
— Хулиганишь?
— Это ты мягко выразился. Этот террорист закошмарил сад, — взъерошивает кучери сына.
— Дерется?
— Да.
— Ну ладно, сам таким не был, что ли! — подмигиваю строгому папаше.
— Так в том-то и соль, что был. Похоже, от папы мы унаследовали все дерьмо, — закрывает ему уши на последнем слове.
— Дашка вернулась?
— Нет. У них полуфинал завтра. Тридцатого прилетит наша Снегурочка. Прям под Новый Год.
— Марсель, где мама?
— В мячик играет с тетями. В валибол, — покручивая в руках машинку, рассказывает он.
— Она у нас кто? — Ян вытирает влажными салфетками его пальцы, испачканные фломастерами.
— Мячистка.
— А папа что обычно делает?
Паренек молчит.
— Ну, повтори то, что воспитательнице сказал.
— Приносит деньги и прячет их от мамы, — невозмутимо выдает его отпрыск.
Я ржу.
— А откуда у папы деньги, воспитательница случайно не спросила? — уточняю, вскинув бровь.
— Спросила конечно, — вздыхает Ян, наблюдая за ребенком.
— И?
— Папа чертит ночью, — говорит Марсель.
— И папа у нас…
— Чертила, — на полном серьезе озвучивает малой.
Взрываюсь хохотом.
ЧЕРТИЛА!
Это ж надо было такое отчебучить.
— Вот так мы папу определили, понимаешь? Чертила… — Кучерявый качает головой. — Где-то я это уже слышал…
— Ахаха… Дай пять, Марсель!
— Иди, еще посиди там, окей? Нам с дядей Ильей надо поговорить, — отправляет его на диванчик.
— Па, а цик?
— Вечером цирк. Чуть попозже.
— И попкорм?
— И он, да.
— И медведя?
— Медведи. Да.
— Пойду ждать, — вымученно вздохнув, сообщает он.
Не могу с него, кадр! Вот бы и мне такого.
— Возвращаясь к нашему разговору, Илюх… — Ян снова становится серьезным. — Менты тебя кошмарили по команде высоко сидящего Бандалетова. Знаешь, кто такой?
— Без понятия.
— А я знаю. Это папаша того Бандалетова, за которого твоя Саня чуть не вышла замуж.
Вон оно что… Ну теперь все предельно ясно. Уязвленное самолюбие, значит.
— Отец сказал, что они с подполковником Харитоновым бьются в десна. Короче, ничего хорошего не жди. Павел Петрович лютует. Грозился крепко за тебя взяться.
— Ой да плевать. Саша со мной. Это главное.
— Они тебе не дадут потерять голову от счастья, будь уверен.
— Плевать. Я готов ко всему.
— На дно надо пока залечь, Илюх. Пусть шумиха с проверками поутихнет.
— На дно говоришь… Есть и другой вариант. Мне тут предложение одно поступило, нужен твой совет.
— Я слушаю…
*********
— Держи крепче!
— Держу, не очкуй, Сань.
Она сидит на моих плечах. Закрепляет на вершине елки звезду.
— Ееесть! Дай еще один золотистый стеклянный шарик, тут дырка.
Даю.
— Угу, так… и колокольчик, — командует она, оценивая украшенную нами елку. — Его здесь прям не хватает.
— Боюсь, у нас проблема.
— Какая?
— Колокольчик у Гремлина, — сообщаю, хохотнув.
Лупатый носится с ним по гостиной. Развлекается, идиотина.
— Все. Опускай меня, — взлохмачивает мои патлы.
— Оооп, — аккуратно ставлю Рыжую на пол.
— Надо проверить иллюминацию, — гладит Тайсона по черепушке и бежит к розетке. — Готовы?
— Да.
— Раз. Два. Три! Ёлочка, гори!
Гирлянда начинает мигать разноцветными огоньками.
Симпатично, однако.
— Гав! Рррр!
Тайсон, охеревший от такого светопредставления, начинает люто лаять. К нему тут же присоединяется и второй Дурачелло.
Дурдом, блять.
— Тихо, придурки, — пытаюсь их утихомирить.
— Красиво, а? — интересуется Сашка, поправляя красный бант. — Все гармонично?
— Да, супер.
— Ну я вроде тоже довольна, — уперев руки в бока, констатирует она. — О, «Служебный роман», сделай звук погромче. Люблю этот фильм.
Послушно выполняю то, что просит. На душе так тепло и хорошо оттого, что этот Новый Год встречаем с ней вдвоем. Всегда мечтал об этом.
— Чего улыбаешься? — вопросительно выгибает изящную бровь.
— Рад, что ты здесь, с нами, — отвечаю я честно.
— Где ж мне еще быть. И потом, вы бы сами с этим не справились.
— Точно нет, — соглашаюсь я.
— Дилинь-дилинь! — проносится мимо нас мелкое чудовище.
— Так, я пошла на кухню. Займусь холодными закусками.
— Погоди, — тяну ее за руку на диван. — Сперва я тобой займусь.
— Гаав!
— Время, Паровозов! Мы ничегошеньки не успеваем! И там, наверное, курица уже вовсю горит.
