— У вас нет усов.
Аня же произносит откровенную глупость, даже не стыдясь. Ведь по делу-то ответить нечего. Дергает. Наверняка совсем по-профански. Зачем — не знает. Но с чего-то ведь надо начинать…
— Зубы есть зато…
Но эта глупость, кажется, «тигра» устраивает. Потому что он улыбается… Как-то хищно. Впервые так на Аниной памяти…
Потом игнорирует вновь потянувшиеся к нему губы, чуть наклоняется… Чувствует, что она все так же дрожит, явно переживая выброс адреналина… Приближается к месту встречи шеи и скулы… Целует нежно, дует, снова целует… Потом ниже… Улыбается каждый раз, когда она вздрагивает от резкой смены — мягкие губы и ощутимый резкий выдох… Спускается так к ключице, продолжая дразнить кожу под майкой, а потом синхронно прикусывает кожу теми самыми зубами и накрывает грудь…
И тут уже не время для «охов». Напряженная до предела Аня вскрикивает, пугается себе же, тянется пальцами к своим губам, но послушно возвращает руку на место, когда Корней берет ее за кисть, чтобы вновь забросить на свою шею…
Потом мужчина снова «вырастает», наверняка видит, как Аня сглатывает, когда он ведет рукой вдоль ее тела, возвращая ее на место, но уже под шортами…
Сама поднимается еще выше на носочки, чтобы ему было удобней…
Сама тянется к губам…
Сама трется о подбородок…
— Вы колючий просто… Мне это так нравится…
И признается в том, в чем «на трезвую голову» в жизни не призналась бы.
И смутилась бы до разрыва сердца, что он реагирует улыбкой, а потом усиливает трение колющего подбородка о гладкий. Раскрывает губы, ныряет языком внутрь, параллельно сменяя ласку руки под майкой — перестает мять, позволяет пальцу очерчивать диаметр чувствительной вершины груди. Полной. Упругой. Прямо, как представлялось…
Знает, что напряжение в паху растет. Знает, что Аня это ощущает… Знает, что стоило бы ждать испуга, но она не просто не подает виду, а пытается стать еще ближе, рискуя потерять равновесие…
Снова издает пищащий звук, когда во избежание этого, Корней сжимает с силой уже талию, приподнимает девушку над полом… И опускает на столешницу…
Аня же разводит колени и обвивает бедра ногами так органично, будто для этого именно такими они и создавались…
Смотрит в глаза, дышит глубоко, позволяя майке ощутимо натягиваться на груди и привлекать мужской взгляд…
«Туманно» улыбается, когда руки Корнея скользят по скрещенным за его спиной ногам — от тонких щиколоток по икрам до колен, по бедрам от внешней к внутренней стороне…
Пытается инстинктивно свести, слегка испугавшись… Но в этом нет необходимости, потому что посягать на ее честь никто не собирается. Во всяком случае, сейчас. А мужские пальцы проходятся вверх по собравшейся гармошкой ткани шорт, по животу, скатывая майку, снова к груди, сжимая уже обе…
Чувствуя, как Аня выгибает спину, сжимает с силой его плечи… Те самые, которые вручную рыли скважину… Мнет их в унисон с его движениями на ее теле… Даже сильнее, кажется, боясь попросить вслух, но явно не имея ничего против…
И он тоже против ничего не имеет.
Не любит целоваться — а к ней тянется с поцелуем… Не любит нежности без финиша, а с ней не чувствует раздражения, что финиша не будет…
Позволяет на нем тренироваться в искусстве страсти. Прикусывать и тянуть — губы и язык. Тереться кожа о кожу. Гладить пальцами голую шею… Ведь под его мужскую одежду нырнуть Аня даже не пыталась — явно не готова. Зато готова откидывать голову, как бы прося целовать не только губы. Потому что ей понравилось… И ему тоже.
* * *
И так до бесконечности — пока не заноют затекшие от неестественного раскрытия бедра, пока не захочется просто уткнуться лбом в его грудь, закрыть глаза… Чувствовать быстрое биение мужского сердца и наслаждаться тем, как по-другому — не страстно, а будто нежно, руки спускаются и поднимаются уже по спине…
— Я не хотела пить, если честно…
И пусть Аня знала, что он и без признаний прекрасно это понял, но захотелось быть честной.
Поэтому девушка произнесла, запрокинула голову, выпрямила спину, сначала с грустью, а потом с удовольствием отмечая, как руки ухают вниз, но не оставляют, а задерживаются на пояснице, чуть оттягивая шорты и гнездясь там поудобней…
А мужские брови так и вовсе взлетают вверх, будто он поражен…
И Ане нестерпимо хочется смеяться… Ведь вместе с его бровями взлетают ее щекотливые бабочки.
— Никогда бы не подумал. Но правда за правду… — Корней сделал паузу, приблизился к ее лицу, прижался лбом ко лбу, носом к носу, боднул, немного склонил голову, касаясь ее губ так, как она коснулась в его кабинете — легко, но будто порывисто… Оторвался, отстранился. — Вкусная вода — не моих рук дело.
— Да она и не то, чтобы особенно вкусная… — девушка ответила себе под нос, с досадой следя за тем, как от ее лица отдаляются его губы.
— Ясно… — в какой-то момент начавшие кривиться в улыбке.
Их так не хотелось отпускать, что Аня потянулась следом, то и дело тормозя… Готовилась к тому, что Корней может увернуться… Что ему может не понравиться…
Но Высоцкий позволил. Коснуться уголка, повести по нижней, ощущая одновременно мягкость губ и жесткость щетины… Потом по верхней… И снова по нижней… Улыбнуться, не в состоянии скрыть неподдельный восторг…
И снова задрожать, когда мужские руки пришли в движение, потянули майку вверх… Анино сердце забилось быстрее, она успела испугаться… И одернуть себя. Понимала, чего он хочет. Понимала, что не готова, но знала — в нужный момент поднимает руки… Будет жутко неловко позволять ему на себя даже просто смотреть, но она сможет…
Вот только не пришлось.
Пальцы довели ткань до уровня ребер, он следил за тем, как кожа оголяется — сантиметр за сантиметром, но, когда Аня затаила дыхание, чувствуя, как под майку пробирается холод, Корней затормозил. Выдохнув довольно ощутимо, отклонил голову, напоследок касаясь по-прежнему прижатого к его губам пальца поцелуем, а следом опустил ткань майки вниз, устраивая руки уже не на ее теле, а на столешнице рядом с голыми бедрами…
— А сейчас хочешь?
— Что? — Корней спросил, Аня нахмурилась, испытывая одновременно внезапную досаду из-за того, что он, кажется, передумал, и непонимание.
— Пить хочешь? Сейчас… — мужчина уточнил, Аня задумалась… И кивнула. Потому что в горле действительно было сухо. Так же, как на губах.
— Тогда пей, зайка. Пока в джунглях объявлено водяное перемирие.
Мужские руки снова легли на талию, немного приподняли, снимая со стола, сами же развернули, вновь вжимая бедренными косточками (теперь уже обеими) в боковую поверхность столешницы… После чего Аня услышала, как не без помощи Корнея стакан «едет» по дереву к ней… Останавливается ровно перед глазами…
И вроде бы в задаче «пей» нет ничего сложного… Но все портит пара нюансов. Сам Корней не отходит — а давит своим телом сзади так, что сомнений нет — хищники достаточно голодны, чтобы съесть травоядных… Но благородно дают им напиться…
Аня тянется к стакану, берет его в руки… Пальцы и без того дрожат, а когда Корней, судя по всему, не выдержав, снова прижимает свои к ее телу — теперь скользя по бокам вверх, снова останавливаясь под грудью… Снова вызывая этот непонятный для Ани трепет, предшествующий ласке… Начинают ходить ходуном…
Вода расплескивается по дороге к девичьим губам, забрызгивая столешницу, майку, кожу под ней и даже его руки… Закрыв глаза, надеясь, что так будет проще, Аня делает еще одну ошибку — ведь так давление горячего паха на ягодицы и движение рук под майкой становятся еще более ощутимыми… А в горле пересыхает настолько, что Ане даже кажется — она просто не сможет сделать глоток…
Но пытается. Преодолевая. Изо всех сил. Хотя бы один. Или парочку.
Со стуком опускает стакан на стол, запоздало осознав, что так и разбить могла… Чувствует поцелуй за ухом…
