каких-то тридцать минут. Ну как так-то? — с горечью в голосе причитает он.
Выбрасываю пустую ампулу и шприц в урну.
— Если бы не ты… она бы убила Тэлс. Её мать больна. Я знал, что она больная. После смерти сына у неё началось обострение. Она всегда была чересчур властной. Издевалась над Тэлс, держала её взаперти, морила голодом. И я… думал, что спасу её. И что я сделал?
Ничего, — добавляет он.
Облокачиваюсь о раковину и глубоко вздыхаю. Сейчас он меня бесит. Мне не нужны его сопли. Мне достаточно своих проблем и желания добить эту суку. Я борюсь с этим желанием ради Таллии.
И уж точно этот мудак мне не помогает.
— Я договорился. Тебя сейчас встретят внизу и довезут до квартиры. Ты соберёшь все ваши вещи. Вещи Таллии отдашь моим людям, а тебя поселят в одной из моих квартир. Об остальном я позабочусь, — сухо говорю, поворачиваясь к парню.
— А Тэлс? Что с ней будет? — хмурясь, спрашивает он.
— Это моя забота. Таллия моя забота, понял? Теперь я буду оберегать её, раз ты не смог.
— Я старался.
— Мне плевать. Уходи, — рыкаю я.
Парень печально вздыхает, и его плечи опускаются.
— Смогу я ещё хотя бы раз увидеть её? — шепчет он. — Я старался ведь. Старался как мог. Прости, что я… я… не такой, как ты.
Я вижу, как глаза парня блестят от слёз. Это меня раздражает и в то же время мне его жалко. Чёрт, я стал таким мягким.
— Если Таллия захочет, то она продолжит общение с тобой, как только ей станет лучше. Я не буду запрещать. Но сейчас мне нужно разобраться со всем этим дерьмом, поэтому сделай так, как я прошу.
— Хорошо. Спасибо, Каван. Тэлс была права. Ты лучше, чем хочешь казаться. И… когда она очнётся, ей будет очень больно.
Очень. Ей будет требоваться что-то очень существенное, чтобы она хотела жить дальше. Я надеюсь, что ты позаботишься о ней. Помоги ей выбраться из этого отчаяния. Тэлс очень ранимая на самом деле.
Она ангел, но никогда не простит себя за то, что она живёт, а её брат нет. Не дай ей умереть. Она будет пытаться это сделать с собой, — парень напоследок кивает мне и бредёт к лифтам.
Я не верю, что моя жизнерадостная Таллия решит покончить жизнь самоубийством.
— И ещё кое-что… это странно, Каван. Странно, что её мать нашла нас только сейчас. Мы хорошо прятались. Постоянно переезжали. Она появилась только сейчас, и я… я думаю, что кто-то специально всё это подстроил. Её мать не могла нас найти, даже если бы наняла детектива. Но она точно этого не делала, потому что иначе нашла бы нас сразу же. Кто-то сдал нас. Тот, кто знал о том, что мы сбежали.
И это я уже понял. Какая-то сука. Эта сука может быть очень близко. Это моя сестра. Дарина. Я уверен, что эта тварь могла пойти на такое. Или же Слэйн. Он тоже мог таким образом отомстить мне. Я узнаю.
— Я разберусь. Здесь Таллии ничто не угрожает, — заверяю я парня.
— Хорошо. Хорошо… спасибо.
Он уходит, а я шумно вздыхаю, надавливая на уголки глаз. Её мать будет мучиться и пройдёт всё то, на что обрекла свою дочь. Я не расскажу об этом Таллии, но отомщу. Эта женщина будет жить, но не так хорошо, как она думала. Она пройдёт через ад. Но сначала нужно позаботиться о Таллии. Она для меня на первом месте.
Возвращаюсь в спальню и прислушиваюсь к хриплому дыханию Таллии. Она морщится во сне и даже плачет, а я не знаю, как помочь ей. Она видит кошмары, и всё, что у меня есть, это я сам. Я боюсь дотрагиваться до неё, потому что всё её тело в синяках. Ей будет больно. Её губы разбиты. На виске рана, как и на щеке. Мне больно смотреть на неё.
Подскакиваю из кресла, когда раздаётся звук звонка на моём мобильном. Я быстро выбегаю из спальни и закрываю дверь. Чёрт.
— Да, — отвечаю я.
— Ты где, Каван? Ты обещал, что будешь рядом со мной, когда я всем сообщу о похоронах, — возмущается Киф.
Блять, да сколько уже можно? Проблема на проблеме.
Чёртов ком.
— Я дома. Я не приеду.
— Но, Каван, это твоя работа! Ты…
— Я уволился это раз. Два, Таллия… — бросаю взгляд на дверь в спальню, и глубоко вздыхаю, — я не могу оставить её одну. На неё напали. Сильно избили.
— О господи. Каван, мне жаль. Кто это был?
— Её мать. Она избила её ремнём, наговорила ей ужасных вещей, и… я не знаю, как мне поступить дальше. Я не понимаю и не умею проявлять сопереживание. Да и в такой ситуации сопереживание не поможет. Поэтому сейчас для меня важнее Таллия, чем проблемы Ноланов. Мне важнее моя жизнь и моё будущее.
— Я понимаю. Прослушай, Каван, я сам стал жертвой своей матери и могу сказать, что это паршиво. Ты тоже был жертвой своей матери. Вспомни себя. Чего тебе не хватало в больнице, когда ты очнулся? Если бы ты мог помочь себе, что бы ты сделал? Вот именно это и поможет Таллии. Ты должен чувствовать интуитивно, как поддержать её. У неё будет сильно расшатанное психологическое состояние. Она одна и будет чувствовать себя ненужной, лишней, брошенной, ничтожной. Такое лечится только временем и поддержкой людей, которые могут заменить для неё то, что она потеряла. Понимаешь?
— Не совсем. Я не разбираюсь во всём этом. Я знаю, что ей будет больно и плохо. Её друг сказал, что она не захочет жить.
— Он прав. Поэтому дай ей то, ради чего она будет жить. Дай ей себя, Каван.
— Не уверен, что я именно тот, кто ей нужен.
— Поверь в себя. Если девушка для тебя важна, то ты справишься. Мне нужно идти. Я уже всех собрал. Пожелаем друг другу удачи, чтобы пережить эту ночь, — хмыкает Киф в трубку.
— Да, удача нам не помешала бы, — слабо улыбаюсь я. — Спасибо, Киф.
— Для чего ещё нужны друзья? Завтра встретимся и всё обсудим.
Я со своей стороны тоже готов помочь. Главное, держи себя в руках ради Таллии. До связи.
— Киф, подожди, — глубоко
