Но протест в сердце Лауры был опровергнут другим фактом, неизвестным Диане, но имевшим свою уничтожающую логику.
Хэл никогда не говорил, что любит Лауру. И она никогда не признавалась ему в любви. С одной стороны, она боялась слов, которые могли отпугнуть его, убить стихийность их чувств, превратить их в обязанность. Лаура хотела, чтобы Хэл оставался свободным для выбранного им будущего. С другой, она просто любила его без всяких слов и не ощущала необходимости говорить о своем чувстве вслух.
А Хэл… Кто знал, почему он молчал, и что скрывалось за этим молчанием? Лаура не могла заглянуть в его сердце. До этого ужасного момента ей это и не требовалось. Только сейчас она поняла, каким проклятьем была ее слепота.
Лаура взглянула на снимки Хэла на столе, затем на его образ, который все это время хранила в себе, и увидела в последний раз удаляющуюся картину мира, где вещи являлись тем, чем они были на самом деле, где люди жили счастливо, где любовь соединяла их, а не отдаляла друг от друга… Она проследила, как видение перед ее глазами исчезло. Его место занял Хэл, мрачно марширующий через свои дни по планете, в раздоре с самим собой, но обреченный на выполнение своей миссии благодаря собственной силе и потому не способный освободиться.
Возможно, так ему было назначено судьбой, которую женщины разделить с ним не могли. Значит, не удивительно, что Лаура ощутила сейчас странную солидарность с Дианой.
Она посмотрела на маленькую бронзовую балерину, на фигурку, застывшую в том времени жизни, когда маленькая девочка еще не догадывается о болях в сердце, о страданиях, с которыми она столкнется, став женщиной.
Потом Лаура посмотрела на Диану, взгляд который был устремлен мимо нее, будто на какого-то безликого соперника, более опасного, чем любая женщина из плоти и крови.
Лаура улыбнулась, сдаваясь. В ее глазах появилась жалость.
– Что я должна сделать, Диана?
21 июня 1955 года
«Мне тяжело писать это письмо, поэтому ради нас обоих я буду кратка.
Не могу скрывать от тебя, что у меня сложились некоторые продолжительные отношения с одним человеком, которые, по моему мнению, должны продлиться дальше. В таких обстоятельствах нам не следует больше встречаться друг с другом.
Наша дружба в течение нескольких последних месяцев остается для меня чудом. Ты помог мне почувствовать себя сильнее, счастливее и лучше, чем когда-либо.
Хочу пожелать тебе успехов в твоей общественной и личной жизни. Я научилась восхищаться и уважать тебя, и, думаю, ты заслуживаешь всего самого лучшего.
Пожалуйста, Хэл, не пытайся звонить или писать мне. Помоги мне оставить все так, как есть, чтобы прошлое запомнилось мне в хорошем свете.
Живи своей жизнью, Хэл… и будь счастлив! Тот Хэл, которого я знала, всегда будет частью меня. Я не смогла бы избежать этого, даже если бы захотела. И не проси большего. Пожалуйста, не надо, поскольку это сделает тебя несчастным, а я… я хочу этого меньше всего.
Лаура».
Лаура не знала, сколько прошло времени.
Она ходила на работу, погружалась в привычную ежедневную рутину. У нее создалось впечатление, будто ее внутренности погрузили в лед или в вещество, бесконечно более холодное и твердое, чем лед, вещество, которое убивало все живое.
Лаура задумывалась, могут ли другие не обратить внимания на ее горе. Сможет ли она носить свою мертвую плоть незаметно для остального мира? Поскольку женщина чувствовала, что внутри все омертвело, жизнь в ее сердце уничтожалась ее же действиями.
Лаура перестала размышлять, было ли случившееся правильным или неправильным, честным или нечестным, логичным или нелогичным. Она знала только, что все касавшееся ее закончилось, и что предстоящие впереди дни не будут иметь никаких последствий. Эта мысль принесла ей некоторое успокоение. Лауре больше не требовалось принимать серьезные решения, раздумывать на перекрестках, поскольку ее жизнь уже осталась позади.
Ирония судьбы: как она заметила будто издалека, фортуна вдруг повернулась лицом к фирме «Лаура, Лимитед». Благодаря большому интересу к ее моделям одежды самой Дианы Столворт и соответствующей поддержке высшего общества, два центральных национальных торговца наконец перестали сопротивляться и подписали контракт по продаже продукции Лауры по всей стране.
Одежда должна была продаваться с ярлыками «Лаура, Лимитед». Фасоны различных размеров предоставлялись заказчикам согласно указаний Лауры и завоевали в салонах репутацию сочетания престижности и доступности. Основные рекламные компании планировали развернуть бурную деятельность, включая публикации в «Вог», «Харперс Базар» и в других ярких журналах.
Все это было контрактно оформлено Тимом. Суммы прибыли превосходили все ожидания. Только теперь Лаура поняла, что значит, когда твои модели продаются по всей стране от побережья до побережья. За какой-то вечер она стала одним из самых известных в Штатах модельеров, одной из самых богатых женщин, занятых в бизнесе.
Лаура приняла эту невероятную реальность одновременно с внутренним смущением и безразличием. Для сотрудников она надела на себя счастливую маску и наблюдала за своей жизнью как бы со стороны. Успех, ради которого женщина затратила столько сил, полностью обесценился ее горем. Лаура существовала только, чтобы следить, как проходит время, и надеяться, что пустота внутри углубится достаточно, чтобы сделать завтрашний день более выносимым, чем сегодняшний.
Наконец как-то дождливым днем чей-то голос вывел ее из угнетенного состояния духа, в которое она с удовольствием погружалась.
– Длинный выдался день, милашка?
Это был Тим, который бесшумно вошел в ее кабинет в симпатичном блайзере и серых фланелевых брюках. Оживляющий красный галстук дополнял впечатление блестящей мужской уверенности. Тим улыбнулся.
– Давай пообедаем вечером, – предложил он. – Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Несколько мгновений Лаура собирала силы, чтобы отказаться. Внутреннее страдание отталкивало ее от Тима.
Возможно, ошибочно приняв слабость в глазах женщины за простую усталость, он обошел вокруг стола и обнял Лауру за плечи. Это был знакомый жест, который часто успокаивал ее раньше, когда темп работы окончательно выматывал.
Лаура взглянула на их совместное отражение в стенном зеркале. Мощные руки и плечи Тима нависали над ней. Он напоминал взрослого, помогающего ребенку надевать коньки. Женщина почти поразилась комической разнице в их размерах. В самом деле ее отношение к Тиму было несколько детским и диктовалось его огромной физический силой, непробиваемым спокойствием, уверенностью и постоянной преданностью.
