— Это точно! — поворачиваюсь к Люкову и ловлю его руки, а поймав, крепко прижимаю к себе. — Спасибо тебе, Илья! За все! Большое-большое!
Мне хочется еще много чего сказать ему, но разве так запросто подберешь слова? И я только смотрю на него, впитывая в себя немигающий взгляд темных глаз.
Нас прерывает негромкий телефонный звонок. Я неохотно отпускаю от себя горячие ладони Люкова и отступаю, а он, чертыхнувшись, поднимает трубку.
— Да, Кира… Хорошо… Пусть все уберут и оставят в квартире человека. Дайте мой номер телефона: если будут гости, пусть сразу звонят мне, никаких разговоров, я сам разберусь. От Большого Босса?.. Когда?.. У нашей общей знакомой Алисы Семеновны слишком длинный язык и слабые нервы, видно еще с того самого времени, когда она учила вас с Боссом в начальной школе. Да, Кира Юрьевна, я в курсе ваших «родственных» связей. Это не его дело, вы не должны ему ничего объяснять. И да, я знаю, что засранец, и что за окном праздничный вечер. И что вы самая лучшая. И все же, как насчет моей просьбы?.. Отлично, спасибо. Да, такой вариант вполне подойдет.
Мы выходим с Люковым на улицу, и я впервые замечаю, какая красивая нынче ночь, будто и не выбегала отсюда много раз, сломя голову, после вечерних смен. Витрины торгового центра ярко освещены, украшены праздничной символикой и подвижной рекламой. Перед входом в кинотеатр толпятся многочисленные группки молодых людей. Мы проходим мимо них к уличной парковке, и я невольно засматриваюсь на сонные зимние деревца, опутанные разноцветными огоньками гирлянд, точно сверкающей сказочной паутиной…
— Саня! Женя! Мы здесь!
Мужской окрик раздается где-то сбоку, и адресован совсем не мне, но я все равно сбиваюсь с шага, позволив краскам вечера вмиг потускнеть от проступившего перед глазами образа Игоря.
— Все нормально, Воробышек?
— Да, Илья, — я пробую вернуть на лицо беспечность. — Все хорошо. Наверно, мне просто пора домой.
— Да, птичка, тебе точно не мешает отдохнуть.
Уже довольно поздно, я отняла у Люкова слишком много личного времени и сил, он распахивает передо мной дверь своей белоснежной «Ауди», предлагает забраться внутрь, и я замечаю вслух, дождавшись, пока он окажется рядом и заведет двигатель:
— Тебе тоже, Илья. Тоже не мешает отдохнуть, ведь ты с дороги.
— Не мешает, — просто соглашается он.
В машине тепло и уютно, рядом со мной самый надежный водитель, и я, вновь ощутив опускающееся на плечи спокойствие, легко отвлекаюсь на замелькавшие за стеклом автомобиля дорожные фонари, заснеженные улицы и теплые окна домов. Таращусь в окно не знаю сколько времени, пока наконец не замечаю, что мы давно оставили позади мое общежитие, дом Люкова и едем, взвивая колесами дорожную поземку, по загородной трассе.
— Люков, у тебя сегодня был сложный день, ты вовсе не должен со мной возиться. Ты мне ничего не должен, слышишь?
— Поздно, Воробышек, — бросает он в ответ одними губами. — Уже слишком поздно. — Тверже обхватывает пальцами руль и коротко оглядывается на меня. — Не бойся, мы просто переночуем в тихом и спокойном месте. В частной гостинице — ведь это не страшно? Не стоит тебе сегодня возвращаться в общежитие.
— Нет, конечно. Просто…
— Просто не думай о нем, хорошо?
— Я и не думала.
— Вот и отлично.
— Я думала о тебе. О том, что ты не был дома несколько дней, и вот из-за меня снова уезжаешь в ночь. И я не боюсь, Илья, ты же знаешь.
— Да, знаю. Я помню, Воробышек.
«…Ответь, птичка, я хочу знать. Воробышек? Только честно.
— Я не знаю. Просто чувствую себя спокойно возле тебя, вот и все.
— Возле меня? Вопрос был о моей машине.
— Илья, перестань…»
Он смотрит перед собой на дорогу, а я смотрю на его прямой профиль, скрытый сейчас тенью ночного сумрака, и совсем не хочу отводить глаз. Он помнит мои слова-признание, оброненные в такой же поздний вечер, но сегодня это почему-то уже не смущает меня. Я смотрю и не могу поверить, что он рядом. Что, если бы он не вернулся сегодня, если бы я никогда не встретила этого невероятного парня в огромном городе, длинный день закончился бы для меня дорогой в Гордеевск в компании Игоря и беспросветным завтра.
«Белый Терем» оказывается не просто гостиницей, а двухэтажным частным домом отдыха — небольшим и уютным, со сторожкой у ворот и высокой бревенчатой оградой, за которой в этот праздничный вечер слышится людской гомон, и где машинами занята практически вся парковка.
Время позднее, но в «Тереме», похоже, в эту рождественскую ночь никто не собирается спать, и, когда мы с Люковым, оставив машину, направляемся по заснеженной аллейке к освещенному крыльцу здания, в макушку Илье неожиданно прилетает снежок. Едва он останавливается и оборачивается, о плечо разбивается еще один.
— Эй! Что за… Черт!
Мальчишки. Трое. Лет десяти. Спрятались за ближайшим, навернутым дворником сугробом, и пока их родители отвлеклись на дружеские посиделки в зимней беседке в компании шашлыка и музыки, устроили припозднившимся гостям Дома отдыха настоящий прицельный обстрел.
Это выходит само собой, мне столько раз доставалось от младших братьев, что, когда снежок задевает помпон, сбивает шапку набок и ссыпается в капюшон, я стремительно приседаю и загребаю ладонями снег. Дернув оторопевшего Илью за рукав куртки, кричу, вскакивая и посылая некрепкий снежок за сугроб.
— Это не черт, Люков! Это война! По снежным троллям — пли!
Илья легко попадает в мальчишку, в отличие от меня. Ссыпает снежок за шиворот еще одного, не вовремя показавшегося из засады, вызвав у последнего взрыв восторженного негодования, но я тоже не стою без дела и стойко держу оборону нашего маленького отряда.
— Сдавайтесь, гоблины! Вы окружены! Мы вас победим! — кричит самый маленький мальчуган и с довольным хрюком запускает в нас пару метких снежков, ныряя за сугроб.
— Кто?! — Люков изумленно вскидывает брови, отряхивая грудь от снега. — Гоблины?!
Я смеюсь и поправляю шапку:
— Кажется, Илья, нас с тобой только что причислили к отряду нелюдей.
Я знаю, он намеренно закрывает меня собой и позволяет мальцам «расстрелять» его.
— Ах, так? — недовольно рычит, наклоняясь и набирая в ладони горсти снега. — Гоблины не сдаются! Никогда! Ну, держитесь, мелкие тролли, и молитесь, как бы не растаять! Потому что сейчас самый меткий на свете гоблин задаст вам жару!
— Полундра! — визжат мальчишки, а я сама не замечая того, хохочу, когда, уворачиваясь от летящего в меня снежка, вдруг сажусь в сугроб.
— Дети! Вы с ума сошли? А ну прекратите немедленно!.. Толя! Да иди же сюда, в конце концов! Уйми их!
