— Может, и не пойдем никуда, а? У нас есть бутылка твоего любимого сухого... Уложим Настю... — Он губами щекотал розовую раковину ее ушка, покачивались витые серьги, потом его горячее дыхание коснулось шеи, и по телу молодой женщины пробежала дрожь возбуждения. Рука мужа поглаживала колени и постепенно забиралась все выше. Наконец пальцы его коснулись шелковистой кожи над краем чулка.
— Ну уж нет! — Катерина выскользнула из его объятий. — Мы сто Лет нигде не были. Я хочу в театр. Ну же, милый, доедай, и пошли.
Александр испустил глубокий и печальный вздох, демонстрируя разочарование, встал и, заглянув в золотистые глаза жены, негромко сказал:
— А сухое я все-таки поставлю в холодильник... К нашему возвращению... — и засмеялся, потому что от его взгляда жена покраснела, как девочка.
Они все же поехали в театр. Спектакль понравился обоим, но половину удовольствия составляла сама театральная атмосфера. Детским ожиданием чуда отзывались праздничное волнение, музыка, свет, шорох занавеса и ощущение значимости того лицедейства, что происходит на сцене.
В антракте они пили шампанское в театральном буфете, оформленном в «раннесоветском» стиле, закусывая «Мишками». Тяжелые деревянные шкафы теснились вдоль стен. На одном примостился старенький телевизор с линзой, на другом — тарелка-радио. Под стеклом столиков разложены старые открытки, афишки и даже фотографии. Тяжелые бархатные портьеры на окнах надежно изолировали этот уголок от шума московских улиц. Здесь было несуетно и спокойно.
Теперь они могли позволить себе билеты на самый дорогой проект. Но ближе всего Катерине оказался именно этот театр. Красного кирпича здание, старое, но не помпезное, очень спокойно обитающее на улочке в центре, казалось местом, где ждут старые друзья. Смешно сказать, но, накладывая макияж перед походом в театр, тушью Катерина никогда не пользовалась: вдруг потекут слезы — такое часто бывало.
Когда они вернулись, Настенька тихо сопела в своей кроватке, а Татьяна спала на диване в гостиной, уронив голову на учебник гражданского права. Они со смехом разбудили ее, и Александр отвез девушку домой. Когда он вернулся, жена была в ванной. На столике в спальне горела маленькая стеклянная лампа — фитилек плавал в густой жидкости неожиданно ярко-фиолетового цвета. Огонек лампы мигал, бросая причудливые тени на стены, мебель и портьеры и делая таинственной хорошо знакомую комнату. Рядом с лампой на столе стояли два бокала, бутылка вина и ваза с фруктами. Он прислушался — из ванной все еще доносился плеск воды и голос Катерины, мурлыкавшей какую-то песенку. Он торопливо разделся, взял в одну руку бутылку, в другую — бокалы, наклонился, зубами выхватил из вазы гроздь винограда и пошел в ванную.
Катерина прислушалась — закрылась входная дверь, Александр ушел на работу. Улыбаясь, она свернулась калачиком и натянула на себя одеяло. Настенька еще спит, и можно просто полежать, прислушиваясь к приятным ощущениям, все еще наполнявшим ее тело. Сладкая истома после занятий любовью вообще одно из самых приятных чувств на свете. Александр любил заниматься сексом по утрам. По вечерам, впрочем, тоже. Но утром это всегда было как-то особенно нежно, как перед расставанием, хотя он уходил всего лишь в офис. Но, помня строки стихотворения Кочеткова, «...и каждый раз на век прощайтесь, когда уходите на миг...», молодая женщина старалась провожать мужа так, чтобы ему хотелось как можно скорее вернуться.
Катерина зажмурилась — лучик солнца пробился между портьерами и щекотал глаза. Пора вставать. Сон ушел, и нарастало нетерпение — этот день будет чудесным, почему бы не начать его наконец. Она соскользнула с кровати и, утопая босыми ногами в густом ворсе кремового ковра, подошла к окну, раздвинула портьеры. Солнце, по-осеннему нежаркое, но все еще ласковое, залило спальню. Щурясь, разглядывала пруд внизу и пыталась осознать то странное ощущение счастья, которое наполняло ее душу. Словно ожидание чуда. Может, она забыла, а сегодня какой-нибудь праздник? Катерина подошла к бюро, перелистала ежедневник в красивом бархатном переплете — подарок мужа. Нет, никакого праздника сегодня не значилось, и особых дел запланировано не было. Пунктом первым на сегодняшний день была записана уборка квартиры. Как ни странно, ничего против она не имела. Это дом, о котором она столько мечтала, — и даже убирать его было в радость.
Сначала они жили с родителями мужа — просторная трехкомнатная квартира позволяла вести мирное сосуществование, хотя было совершенно очевидно, что Нина Станиславовна недолюбливает невестку. Подруги — в основном жены дипломатов, с которыми служил отец Александра, — сочувственно выслушивали рассуждения о том, что Сашенька мог бы подыскать себе более достойную партию. Правда, не все соглашались. А лучшая подруга Зинаида как-то раз заявила:
— Дура ты, Нинка. Радоваться должна на свою скромницу. И где он только выкопал такое сокровище? Не курит, лишнего рубля ни разу не попросила... Готовить не умеет? Ну так научи. Вон у Н-ских — какая девочка была — сплошные кудряшки и веснушки. Три иностранных языка, манеры как у великосветской дамы — ангел, а не | ребенок. Ну и что из нее выросло? Недавно она вернулась из санатория в Швейцарии, и все без толку. Говорят, она опять колется... Так что тебе грех жаловаться на невестку.
Нина Станиславовна только поджимала губы. Отсутствие дурных привычек и независимость невестки как раз и выводили ее из себя. Она действительно ничего не просила. Но и не считала себя обязанной принимать советы и указания, даже если они сопровождались обычными в таких случаях заявлениями: «Я о вас же забочусь» и «Поверьте моему опыту». Когда Александр купил квартиру, Нина Станиславовна воспрянула духом — теперь-то им не обойтись без ее советов, а еще лучше — это сейчас так модно — пригласить дизайнера, чтобы он разработал единый стиль для квартиры. Конечно, это дорого, но зато все будет со вкусом и по последней моде, учитывая даже философию фэн-шуй. Но молодые захотели сами обставить свое жилище, отказавшись и от субсидии, и от советов. Сначала из всей мебели были только кухонный гарнитур и матрас на полу в спальне. И куча коробок с книгами в гостиной. Катерина улыбнулась, оглядывая выдержанную в персиковых, бежевых и кремовых тонах спальню. Может, все это и не удивительно стильно, но зато очень уютно. А детская — сколько радости доставили им эти покупки! Вместе с мужем они сотворили чудесный мир для девочки — светлый, яркий, мягкий, где можно ползать по полу и рисовать на стенах, где полно мягких игрушек, а с потолка свисает обезьянка и держит в лапах матовый шар люстры. Кто сказал, что это мещанство? Девочка должна расти среди цветов, бантиков, кукол, кружевных платьиц и добрых плюшевых зверей.
