— Да надевай что угодно, мне все равно! А теперь, прошу тебя, оставь меня в покое.
Мишель поднялась:
— Конечно. Пойду одеваться.
— Вот и прекрасно. Иди.
Услышав, как затихли шаги дочери, Алисса тяжело села на пол, закрыла лицо руками и зарыдала. Все было так несправедливо! Так несправедливо! Она окинула взглядом весь этот бардак, устроенный собственными руками. Вот она, материальная сторона жизни. Все сплошь дорогие приобретения. Ситуация напомнила ей детство. Девочкой она любила играть в гардеробной у тети Хельмы. Показывала Полли и Лю-Анн — это были единственные подружки, которых она завела в частной школе, — тетушкины платья, меховые шубы… Со смехом девочки примеряли маленькие шляпки тети Хельмы — те, что без полей и с плоским верхом, как у Жаклин Кеннеди, — которых было великое множество. А также длинные до локтей перчатки в тон к шляпкам. Полли и Лю-Анн приглашали Алиссу и к себе домой поиграть. Алисса знала, что подруги завидуют ей, потому что их матери не имели таких богатых гардеробов. И это в какой-то степени компенсировало Алиссе осознание того, что у них были матери, а у нее не было.
Но в один прекрасный день Полли и Лю-Анн решили, что они уже выросли из этих игр и что им больше не хочется дружить с Алиссой. Алисса в ответ обозвала их избалованными дурочками, добавила, что если у них есть живые родители — это еще ничего не значит, и в завершение разговора послала их к черту. Словом, Полли и Лю-Анн здорово досталось от Алиссы, они даже расплакались. Сама Алисса стойко дождалась их ухода, а потом заперлась в гардеробе тети Хельмы, надела маленькую шляпку, пару длинных до локтей перчаток, села прямо на пол, как сейчас, и тоже разрыдалась. И плакала она до тех пор, пока глаза не высохли сами собой. Тогда ей казалось, что в тот день она пролила все слезы, которые Бог отмерил ей на целую жизнь.
Тетя Хельма, однако, обрадовалась, узнав, что Полли и Лю-Анн больше не придут. Она сказала, что эти девочки не ровня Алиссе, что их семьи ничего из себя не представляют, а родители — полные ничтожества. Дядя Джек сказал, чтобы Алисса не обращала на тетю Хельму внимания, что та злится только потому, что жизнь ее сложилась не так счастливо, как хотелось. Алисса не желала огорчать тетю и дядю, поэтому не стала больше заводить друзей.
Грант Вентуорс назвал ее злой женщиной. Точно так же, как дядя Джек в свое время отозвался о тете Хельме. Что ж, по крайней мере у Алиссы имелись серьезные основания для того, чтобы злиться.
Она подняла с пола шелковую туфлю персикового цвета на каблуке и запустила ею в висевшие на вешалках платья. Любовь сгорела? Ну и что? Алиссу никто никогда по-настоящему не любил, и ничего, выжила как-то без этого.
И тут Алисса вспомнила про Джея Стоквелла. Он один любил ее. Это было давным-давно, в другой жизни. Но он действительно любил ее. Она провела ладонью по разбросанным вокруг нее туфлям. Злость ушла и на ее место заступила печаль.
И Роберт. Он тоже когда-то любил ее. Разве нет? Не так, как Джей, конечно. Без страсти. Без самоотречения. Но это тоже была любовь. Мягкое, спокойное чувство. Они с Робертом были людьми одного круга, у них были сходное воспитание, сходное мировоззрение, сходные жизненные ценности. Между ними были почти партнерские отношения. Он был выгодной партией для Алиссы, а она была выгодной партией для него.
Когда все начало меняться?
Почему?
Алисса коснулась ладонью мягкой замши синей туфли. Неужели им с Робертом уже ничего не склеить?
Она не питала к нему ненависти. Его просто не за что было ненавидеть. Он по-прежнему был добр к ней, терпелив, чуток. Одна беда — изменял.
Можно ли все повернуть вспять? Не поздно ли?
Она поднялась с пола и быстро просмотрела оставшиеся коробки с обувью. Может, еще не поздно. Скоро девочки разъедутся из отчего дома. Кто знает, может, пришло самое время попробовать вновь сойтись с мужем, спасти их брак. Да, старшая дочь выросла, но это еще не значит, что ее, Алиссы, жизнь кончена. Она еще довольно молода… Ну, по крайней мере не старуха. Есть еще время доказать Роберту — и всему миру, — что Алисса Пейдж лучше любой любовницы, даже лучше любой юной красавицы с чистой кожей, которая в этом году впервые будет представлена обществу.
Она отвоюет Роберта обратно. И начнет сегодня же.
Алисса посмотрела на часы. Пятнадцать минут пятого. Она сейчас оденется и отвезет ему в лабораторию его смокинг. Подчиненные уже разойдутся по домам. Она соблазнит его прямо в кабинете. После этого у него будет еще полно времени, чтобы принять душ, одеться и успеть вместе с ней на открытие галереи.
Алисса ощутила, как блаженный покой наполняет душу. Да, она сейчас поедет к Роберту на работу — это будет для него сюрпризом. С помощью маленького чуда она вдохнет новую жизнь в их отношения. У них за плечами уже очень много лет, прожитых вместе. И впереди будет еще столько же. А может, стоит забыть прошлое? Представить дело так, как будто он заново женился на ней?
Алисса взяла черные босоножки на высоком каблуке и, вернувшись к вешалкам, вновь сняла короткое платье из черного шелка.
«Господи, какой бардак! Не забыть бы сказать Долорес прибраться здесь».
Центр инфекционных болезней находился не так далеко от дома. Он был основан консорциумом частных спонсоров, которые не взяли из государственного бюджета ни цента. И несмотря на это, Центр был оснащен лучшей в мире аппаратурой. Роберт собрал вокруг себя команду блестящих врачей и технических работников со всего мира, которая в настоящее время сосредоточилась на поисках эффективного средства от СПИДа. Мысль о том, что Роберт, а в итоге и она сама, может случайно заразиться от инфицированных пациентов, поначалу беспокоила Алиссу, но муж заверил ее, что для медперсонала СПИД заразен не более чем гепатит.
— В сущности, — говорил Роберт, — если ты проведешь всю ночь у постели больного, то скорее забеременеешь, чем подхватишь вирус.
Алисса не поверила:
— Если все так, как ты говоришь, почему же из-за СПИДа подняли такой шум?
Роберт сказал, что бить тревогу, конечно, нужно. СПИД все-таки опасен, и люди должны отдавать себе в этом отчет.
Этот разговор состоялся больше десяти лет назад. А сейчас, свернув с шоссе на Пичтри-роуд, Алисса осознала, что всегда доверяла Роберту. Она знала, что он никогда не сделает своим близким ничего дурного, не подвергнет их риску заражения СПИДом или какой-либо другой инфекцией.
Собственно, Роберт мог и не работать. Их капиталовложения позволяли им сидеть сложа руки и поддерживать тот уровень жизни, к которому они привыкли. Но Роберт любил свою работу. Медицина, целительство были его призванием. И потом, он был самым умным человеком из всех, кто когда-либо встречался Алиссе. И уверенным в себе. Может быть, именно поэтому его измены до сих пор причиняли ей такую боль. Он словно говорил ей, что она уже не настолько хороша и не настолько молода, чтобы удовлетворить мужчину. Особенно такого, как он.
