– Не вопрос, поедем с нами, – согласилась я, не раздумывая.
– А я еще приглашу моего Мухаммеда, вот он обрадуется! – подпрыгнула Татьяна.
– Договорились. Скинемся, купим колбасы, шпроты и нарисуемся теплой компанией! Динара не будет против. Я ей сегодня же позвоню, – подытожила Вика.
Динара ужасно обрадовалась идее устроить у нее вечеринку.
Вика заявилась в модных джинсах-бананах и в майке с круглыми чернильными разводами в виде солнца. Мы с ней сами изготовили этот шедевр: завязали на белой майке узел и опустили его в чернила – получился модный орнамент.
Я надела сиреневые бриджи с фиолетовыми вставками по бокам, лодочки, украшенные бантиками, и майку с кармашком-сеточкой. Еще прихватила у мамы модный полиэтиленовый пакет «Монтана» с изображением аппетитной женской задницы. Это был полный отпад!
Оксанка нарядилась в то, что ей сшила мама. Украинский орнамент на кофточке с рукавами «фонариками». А массивные «плечики» дивчина сама уже себе подложила. И еще широкий ремень прикупила у спекулянтов.
Но Татьяна выглядела круче всех. Стильно и элегантно. Тонкий свитер-водолазка, идеально подчеркивающий большую грудь, длинная расклешенная юбка, тонкий черный поясок в тон шпилек и прямоугольная сумочка «клатч». Бусы из агата висели до самого пупка, а завершали красоту золотые сережки в виде сердечек.
– Ух ты! – только и выдохнули мы.
Парни, которых пригласила Вика (все из сто двадцать седьмой ШРМ), пришли вместе с ней. Они весьма свободно влились в нашу компанию, оказались веселыми, ненапряжными и совсем не пафосными, хотя, по слухам, папа одного из ребят был замдиректора Елисеевского гастронома, а родственником другого был сам Демичев, министр культуры СССР. Еще ходили слухи, что в той школе учились Валерий Тодоровский, Антон Табаков и Степан Михалков. Но в нашей компании их не было, хотя все возможно – документы же мы не спрашивали. Мы были «сами с усами».
Один из ребят в косухе, увешанный модными крестами, отозвал Вику на кухню и спросил:
– Слушай, Динара, правда, здесь одна живет?
– Ну да, а что? Прикадрить решил?
– Да у меня с пэрэнтсами проблемс, – по-английски объяснил он. – Мне влом домой возвращаться, может, я у нее поживу?
– Это ты с Динарой решай, меня не вмешивай. – Викуся налила себе настой чайного гриба из трехлитровой банки и вернулась к гостям.
Танюха была вся как на иголках. Накануне она договорилась с Мухаммедом, что он приедет, когда освободится. Ради этой встречи и чтобы нам угодить, Таня скоммуниздила из папиного бара две бутылки спиртного – персиковый шнапс для компании и персонально для Мухаммеда азербайджанский коньяк «Ширван».
Время уже шло к девяти часам вечера, когда наконец Мухаммед заявился. И сразу стало ясно, что он лишний в этой компании. Парень в косухе, твердо решив завоевать Динару, красочно рассказывал про сто двадцать седьмую школу, или, как ее в народе называли – «Школу Золотой Молодежи».
– Я когда туда впервые пришел – своим глазам не поверил! Девицы на переменах сидят на подоконниках, анашу курят! Никакой формы, завтраков и маршировок. Полная свобода. В школе можно появляться три раза в неделю.
– И политинформации нет? И писем Корвалану не пишите? – развивала я тему свободы.
– Конечно. У нас директриса мировая тетка! Один доклад сделаешь – и аттестован. У нас на уроках пипл читает «Гулаг» Солженицына. Какой Корвалан? У нас стишок такой ходит: «Поменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую б…дь, чтоб на Брежнева сменять».
Мы тихо захихикали. Вроде и смешно, но явная антисоветчина. Если будут нас «сажать», скажем, что смеялись, но тихо. Неодобрительно.
– Времени самовыразиться навалом, – продолжал парень. – У нас художники учатся, дети режиссеров, актеров, писателей, короче, творческая молодежь. Неужели не слышали?
– Слышал я про эту школу, – вдруг громко заявил Мухаммед. – Там бездельники одни, шалопаи и лоботрясы. Никто не учится, только дурью маются.
– Без дури никуда! Иначе вырастешь сильным и тупым совком, – засмеялись ребята из ШРМ. Видимо, под словом «дурь» что-то подразумевалось.
– Дурь? – переспросила Динара.
– Это марихуана, трава такая полезная, – продолжал смеяться парень в косухе, подмигнув приятелям.
Я нагнулась к Динаре и шепотом сказала:
– Это сильные наркотики, ЛСД, марихуана, – я песню про это знаю.
И напела:
Посреди марихуаны пачки ЛСД,
Мы – ребята-наркоманы, хиппи и тэдэ.
Мы под музыку танцуем и под звон гитар,
И ни капли не жалеем, что сломаем БАМ.
Песню подхватили, Динара сняла со стены гитару, и начался концерт. Сначала пели Окуджаву, потом пошли незнакомые песни на английском. Парень в косухе спел несколько песен битлов и сорвал бурные аплодисменты.
Надо сказать, что ребята при всей своей показной развязности были весьма образованными и начитанными. Они сильно отличались от нас, причем выгодно. В них присутствовала внутренняя свобода, они по-другому «дышали».
– Кстати, вся Америка покуривает травку, и ничего в этом страшного нет. Ты просто не знаешь, – кивнул парень в мою сторону. – Марихуана – это травка, мозг расслабляет, а вот ЛСД – это настоящая наркота. Жесть, мы «в ту сторону не ходим».
Все одобрительно загалдели, а один парень спросил:
– У нас есть еще что выпить? Может, сгоняем в магазин?
Татьяна тут же вытащила из сумки коньяк и торжественно произнесла:
– В этот радостный день я хочу подарить моему любимому Мухаммеду азербайджанский коньяк в знак своей огромной любви! – И Танюха протянула ему бутылку.
Неожиданно Мухаммед схватил Таньку за руку и потащил за собой в ванную. Он запер дверь, схватил ее за волосы и принялся мотать из стороны в сторону.
– Магомедик, ты что?! – заплакала Таня. – Что я сделала?
– Зачем ты опозорила меня перед твоими придурочными друзьями? Перед этими молокососами? Я тебе говорил, что я араб? Говорил? Зачем мне твой азербайджанский коньяк? Иди подари его своим друзьям, маленькая дура!
Мухаммед выскочил из ванной, и Таня услышала, как громко хлопнула дверь в подъезде.
– Что случилось? – вбежала я к ней. – Вы поссорились? Куда он так дернул?
Танюшка, ничего не отвечая, бросилась вслед за Мухаммедом. Но длинные бусы зацепились за дверную ручку, рывок – и маленькие полосатые агатики рассыпались по полу. Таня села на корточки и разрыдалась.
– Слушай, он псих, – сделала я вывод после рассказа Таньки. – Абсолютно непонятное поведение, то ли приревновал, то ли обидчивый слишком. Ты как сама думаешь?
