Танюха ползала по полу, собирая агаты в карман юбки. На бусы ей было наплевать, она подбирала их чисто автоматически.
– Я его люблю! – сообщила она решительно. Выпрямилась, высморкалась в полотенце. – Просто он нервничает, что нам негде встречаться. Он успокоится, и мы снова будем вместе.
– Ты уверена, что он тебе нужен? – сомневалась я. – Смотри, сколько хороших парней вокруг, выбирай любого.
Таня с серьезным лицом уселась на край ванны, но шпильки скользнули по мокрому кафелю, и она опрокинулась в таз с замоченным бельем.
Как мы хохотали! К нам тут же все сбежались, мы вытащили мокрую Таньку из таза и пошли в комнату пить коньяк. Для согрева.
Краем глаза я заметила, как парень в косухе, придерживая Динару под локоток, что-то ей нашептывает. Динара отзывчиво смеялась.
Вика целовалась на кухне с сыном режиссера. Именно так она его всем и представляла: «Сын режиссера Митты». Фамилия была суперизвестной – только что по всей стране с большим успехом прошел фильм «Экипаж» с неотразимым Филатовым в главной роли. Супербоевик с элементами эротики пользовался бешеной популярностью.
Вика била в цель – настоящей актрисе нужен режиссер. Или хотя бы сын режиссера.
Динаре нужен добрый надежный парень, чтобы работал и помогал.
Оксане нужно хорошо учиться, чтобы маму не расстраивать.
А Татьяне нужна квартира для встреч с Мухаммедом.
Но главное – нам всем нужна была наша дружба, надежная и неповторимая.
На другой день мы рассказали о нашей вечеринке одноклассникам, не скрывая восторга.
Умный Борис ехидно заметил:
– Восхищение – это аффект. А аффект – это признак незрелых, инфантильных чувств. Восхищение равнозначно комплексу неполноценности. Вы крадете свой собственный потенциал. А потом будет разочарование. Из крайности в крайность. Вы, девчонки, больше наблюдайте и оценивайте, а восторгаются пусть вами. И желательно из зрительного зала.
Но девчонок уже зацепил вирус внешкольного досуга.
На перемене ко мне подошла Борина соседка по парте Аня Сурова, комсорг класса, и таинственным шепотом спросила:
– Это правда, что вы рассказывали?
Я решила пошутить над ней и серьезно сказала:
– Правда. Можешь идти с докладом о нашем поведении к Сове, вот она ухать будет неделю.
– Да я не про это, – нахмурила бровки от моей «непонятливости» Аня. – Вы можете познакомить меня с каким-нибудь хорошим мальчиком из вашей компании?
– Там все не очень хорошие. Среди них нет отличников ленинского зачета, ни у кого нет грамот за организацию политинформаций. А повышает политическую активность эта молодежь тем, что слушает новости Би-би-си и радио «Голос Америки».
– Их же посадят?! – закрыла рукой рот Аня.
– Скорее всего, вышлют за сто первый километр.
Аня задумалась, но ненадолго.
– Слушай, выбери мне там хорошего мальчика, ну, чтобы воспитанный был и родители покруче. Я за это выдвину твою кандидатуру в комсомол. На первом же собрании. Договорились? Тебе же надо вступать в комсомол?
Я вспомнила слова Соломона и неопределенно кивнула.
– Ну, ладно, давай, чего там… Лишним не будет.
Аня вытерла потные ладони о фартук и осторожно переспросила:
– Значит, договорились? Сейчас у нас математика, я посмотрю у себя в портфеле фотку и передам тебе. А ты уже покажешь ее мальчику, чтобы он подготовлен был к нашему знакомству. Ладно?
– Ну давай, что, мне жалко, что ли? Там ребят полно, есть даже очень скромные… пока не выпьют.
– Да ты что? – снова испугалась Аня.
– Да ладно, я пошутила, – улыбнулась я. – Давай свою фотку.
– Нет, я тебе на математике переправлю. Мне еще ее найти надо, у меня в портфеле ворох бумаг.
Мы сели за парты. Начался урок.
Сова отметила всех присутствующих и удостоила меня своим вниманием:
– И Шумская здесь?
– А как же! Вдруг вы заскучаете без меня? – ласково огрызнулась я.
– Да вот без тебя я точно скучать не буду. Что ты есть, что тебя нету. Пустое место на моем уроке. У тебя уже стоит три единицы – как исправлять собираешься?
– Спишу у кого-нибудь, а есть другие варианты?
Сова с ненавистью посмотрела на меня и не удостоила ответом.
– Пишите на доске тему урока: «Степень с рациональным показателем».
Я записала в тетрадь тему урока и, подперев голову рукой, начала рисовать портрет Эль Греко. У меня он хорошо получался. Благородный старец, с бородкой, как у нашего Соломона, мудрый взгляд из-под нависших косматых бровей…
– Шумская, иди к доске, расскажи нам, что ты знаешь о степенях…
Натуральное «западло» звать меня к доске, когда мы обе знаем, что это дохлый номер.
Я постояла у доски минут пять для вида. Потом стоять надоело, я присела на корточки, и класс заржал. Конечно, настоящее шоу во время урока. Все любили, когда меня вызывали на алгебре.
– Ну, долго еще паясничать будем? – с нескрываемым отвращением сказала Сова.
– А вы тоже паясничаете? – резонно спросила я.
Сова вытаращила на меня и без того круглые глаза.
– Ну вы же сказали во множественном числе – «паясничать будЕМ». Значит, по правилам грамматики вы говорили о нас с вами.
– Не умничай. Иди, садись на свое место, продолжай морды рисовать – это все, что ты можешь.
– Еще я могу паясничать, – пробурчала я себе под нос, садясь на место.
Но класс все равно расслышал и бурно ликовал по поводу нашей перебранки.
После урока на перемене мы стояли и болтали с Настей, обсуждая, как нам попасть в Америку для постановки ее бродвейского шоу.
Вдруг позади я услышала какую-то нервную возню. И обернулась. Ко мне стремительно приближалась Аня Сурова, возмущенно размахивая какой-то бумажкой. Одноклассники пытались ей что-то втолковать, но она двигалась прямо ко мне, как ледокол «Ленин».
– Это ты сделала?! – и, не дожидаясь ответа, ударила меня по щеке. Кинула на пол бумажку и убежала.
Это не была учебная пощечина. Поэтому я сильно обиделась. Сначала схватилась за лицо – и не потому, что так учили на сцендвижении, а потому, что реально хлестко. Тут же дернулась за ней отомстить, но меня сдержали Настя и подошедшие Викуся с Оксаной.
– Что это с ней? – удивилась Настя, поднимая бумажку с пола.
– Нашей идейной Ане не хватает витамина Е, – пошло съязвила Викуля и покрутила пальцем у виска.
Я взяла бумажку. Это была фотография Ани. Красивое правильное лицо, родинка под нижней губой, толстая коса, перекинутая через плечо.
А еще синие усы, нарисованные шариковой ручкой, рожки, пририсованные красным фломастером, и пенсне с разбитым стеклом, как у Коровьева из «Мастера и Маргариты».
