Анастасия Соловьева - В поисках утраченной близости

Невероятно, но факт – я пошла. Два квартала налево, дальше поворот… Лучше купить хлеба, туда-обратно – двадцать минут, чем выслушивать громкие и долгие укоры тети Иры, да еще под недобрым, любопытным взглядом Раисы Дмитриевны.

Магазин отыскался быстро. Точнее, у станции Холщево располагался целый торговый ряд – сразу несколько магазинов. Я зашла в первый попавшийся павильон и встала в очередь.

– Две буханки черного и батон… Три батона… Два батона и буханку, – повторяли стоящие впереди меня покупатели.

– Три батона и две буханки. У нас в семье все ваш хлебушек любят! – бодро сообщила очередная покупательница.

– Хороший хлеб, – улыбнулась продавщица. – Местный, холщевский.

«Раз такой хороший, куплю побольше, – решила я. – Пусть едят, тем более семейство у них большое…»

– Два батона и две буханки.

– Подождите немного, девушка. Черный хлеб, сейчас… Мишка, черный еще неси! Минуточку подождите!

Истекла первая, потом и вторая минуточка. Мишка хлеб не нес, разгневанная продавщица метнулась за кулисы, а я от нечего делать взялась за изучение ассортимента сельского магазина. Здесь продавалось все: полукопченая колбаса, плавленые сырки, шоколадки «Аленка», сдобы, борщи в стеклянных банках, парниковые помидоры, безразмерные тренировочные, средство от комаров и для мытья посуды, бумажные салфетки, чайные чашки. Сырки и колбаса были хаотично свалены в витрину, остальные товары частью валялись на прилавке, частью – за спиной у продавщицы на пыльной деревянной тумбе. Это было настоящее кладбище. Никто из покупателей не захочет выискивать в этой бессистемной куче нужную вещь, и, следовательно, до конца дачного сезона ничего из представленных в магазине промышленных товаров не будет продано. А после конца – и подавно. Исключением может стать, пожалуй, вот это алое пластмассовое ведро. Цвет – просто закачаешься! И щетка из него торчит – белая такая. Рекламный плакат – red and white!

– Пожалуйста, два батона, две буханки и вон то ведро со щеткой. Сколько оно стоит? Сто тридцать пять? Вот, пожалуйста.

Цена очень даже выгодная, а дома у меня ведро, стыдно сказать, мама моя еще покупала.

Ведро и хлеб удачно поместились в фирменный пакет «Иероглифа», в другую руку я взяла белую щетку и уверенно зашагала по знакомой улице к перекрестку.

Здесь-то и начались мои неприятности. Слева и справа от себя я увидела два совершенно одинаковых – идентичных – дома: желтых, с балконами и потемневшими шиферными крышами. С равным успехом можно было пойти и налево и направо. Я призадумалась не на шутку – блуждания по Холщеву отнюдь не входили в мои сегодняшние планы.

– Девушка, вас не Маргарита зовут?

Машинально повернув голову, я увидела кудрявого, темноволосого молодого человека в голубых джинсах и белой футболке.

– Не Маргарита.

– А как?

…Не такой уж и молодой, лет тридцати пяти. Скорее моложавый. Как инструктор райкома комсомола. Была при советской власти такая категория населения – по долгу службы возились с молодежью и сами не старели лет до пятидесяти.

– Подскажите лучше, как пройти к санаторию.

– А, понятно! Вы в санаторий приехали отдыхать. А зачем вам щетка?

– Пол мести.

– А я подумал, вы на щетке полетите.

– Громить квартиры бездарных писателей? – Я засмеялась, польщенная, – он сравнивал меня с булгаковской Маргаритой. – Но вы ошибаетесь, я в высшей степени законопослушная гражданка.

– Это я уже понял, – разочарованно протянул моложавый. – Полы на досуге моете… Все равно пойдемте, я вас провожу. Я ведь работаю в этом самом санатории, и зовут меня Валентин. А вас?

– Алла.

– Алла так Алла. – Судя по его тону, разочарование продолжало нарастать. – Не имя ведь красит человека. И хотя вы, Аллочка, моете на досуге полы, вас наверняка манит иное, более привлекательное времяпрепровождение.

– Не собираюсь обсуждать с вами формы моего проведения досуга, – сухо заметила я. Начал-то он хорошо, с комплиментов, а вот говорить двусмысленности, тем более дерзости в мой адрес я не позволю никому.

– Ну и зря! – Валентин примирительно улыбнулся, демонстрируя здоровые белые зубы. – Зря! Мы с вами могли бы встретиться на досуге. Правда, сейчас мне немного некогда, – он взглянул на часы, – но вот после обеда могу подарить вам несколько приятных минут.

– Глубоко признательна! – Я остановилась у ворот своей дачи.

– Вы здесь живете? – обрадовался Валентин. – На даче? Снимаете, наверно? Отлично! Совсем рядом с санаторием.

– До свидания, – фыркнула я, вконец обиженная его развязным тоном.

– Так я загляну к вам часика через два!

– Как хотите. – Я сделала вид, что всецело поглощена процессом отпирания калитки.

Через два часа я буду в Москве. Чтобы не терять времени, риелторские агентства обзванивать начну. А ты поищи себе объект для хамства в своем санатории!

– Мы тебя никуда не отпустим! Сейчас же садись за стол и хлеб давай сюда быстренько! Максим, принеси стул для Аллы.

– Спасибо, тетя Ир, я пойду.

– Никуда не пойдешь!

– Оставайтесь, тетя Алла, – в гробовой тишине попросила младшая Дашкина дочь, Танечка. – А помните, вы мне телефончик подарили? Он у меня до сих пор живет! И камера работает. Хотите, я вас прямо сейчас сфоткаю?

– Не надо, Танюш. Я на фотографиях получаюсь плохо.

Быстрым взглядом я окинула террасу второго этажа, на которой происходил семейный обед. Живое, слегка потемневшее от времени дерево, старинные оконные переплеты. На внушительных размеров овальном столе изобилие в духе сталинских кулинарных книг: заливная рыба с лимоном, салат оливье, селедка, бутерброды с икрой, буженина, сырокопченые колбасы. Водка – в запотевшем зеленоватом штофе. Графин цветного стекла с прохладительным напитком и такая же ваза с фруктами.

– Рыбку попробуй, – настаивает тетя Ира. – Это я приготовила по рецепту бабушки твоей.

Нет уж, ешьте сами! Я тороплюсь откланяться и поспешно сбегаю вниз по лестнице.

– Алла, подожди! – несется мне вслед бас тети Иры.

…А были ли за столом Дашка и Вова? Всех видела – а их нет. Женька – готесса, с ног до головы в черном. И волосы выкрасила в вороново крыло. Все-таки черное очень старит – Макс совсем как сынишка рядом с ней. Светленький, наивный. Хороший, должно быть, мальчик…

Почему же я не видела Дашку? Наверно, инстинктивно старалась не смотреть. Но даже если не смотреть, а просто находиться с ней в одном пространстве – все равно тихий ужас.

Я тяжело опустилась на топчан, выполнявший в моей избушке функцию спального места. Такая глубокая, прямо-таки смертельная усталость – всего за несколько минут, проведенных в обществе Дашки и ее благоверного! Надо уезжать. Уезжать! Это же не люди, а энергетические вампиры. А вдруг не только энергетические? В Москву, в Москву!..