Наверно, каждому из них хотелось потянуть Фису к себе, но ни один не решался. И они стали танцевать втроем. Двое черных и один белый. Домино. Марго рассказывала потом, что это был не танец, нет. Они разговаривали. И хотя разговаривали они без слов, смысл жестов, поворотов и взглядов был всем предельно ясен.
Белый молодой человек говорил черному: «Уходи, она — моя». «Правда? — удивлялся черный, заглядывая Фисе в глаза. — А она тебе кто?» А Фиса как-то особенно красиво уворачивалась и от Оза, и от черного короля. Казалось, ей все это нравится. Такой ее никто еще не видел. Она была на себя не похожа. Она была настоящей женщиной, повелительницей, королевой. И непонятно было, кому же из домино она отдает предпочтение.
Марго крикнула Ветке, которая завороженно наблюдала за танцем черно-белой тройки, в самое ухо:
— Хорошо бы танец продлился до утра, правда?
— Ага! — крикнула ей в ухо Ветка в ответ, пытаясь перекричать музыку. — А почему?
— Боюсь, они так и не разберутся: кто кому кто. А если бы до утра — может быть, они бы что-нибудь и придумали…
Но тут загремели барабаны, грянула какая-то немецкая песня, очевидно, про немецкого Санта-Клауса. Немцы всполошились, ведущие что-то прокричали, остальные радостно завизжали и принялись хватать за руки всех стоящих с ними рядом. И через несколько секунд по залу уже мчалась змейка, конец которой состоял из протянутой руки, цепляющей того, кто попадался на пути. Змейка неслась быстро и разрасталась на глазах. Кто-то схватил за руку Фису, кого-то схватила она, и змейка унесла ее от домино, от Марго с Веткой, которых тоже схватили и унесли. Все бежали куда-то в будущее под учащающийся бой барабанов, огоньки заморгали часто-часто в такт ритму топающих ног. Но вот огоньки побежали по лапам елки снизу вверх, к самой вершине, и там что-то заискрилось, взорвалось и ослепительно засверкало. Все разом остановились и захлопали в ладоши. Забили десятки хлопушек под радостные крики. Очевидно, в это время наступил Новый год в Германии. Когда музыка снова заиграла, Марго с Веткой увидели, как между танцующими парами мечется Оз. И не увидели Фисы. Они что-то поняли, или, вернее, что-то почувствовали, потому что перестали вдруг волноваться и, взявшись за руки, направились к выходу.
Они подходили к лестнице, когда их нагнал важный бородатый иностранец и, улыбаясь Ветке, спросил, сверля ее взглядом:
— Ты кто?
— Уже не знаю, — философски ответила Ветка. — А это так важно?
— Но, — сказал иностранец (у этих иностранцев самые разные предложения начинались обычно с «но»), — мне ведь нужно тебя как-то называть.
— Зови меня просто — Констанцией, — ответила Ветка, и Марго надолго закашлялась, так, что на глазах выступили слезы. А потом завыла, пытаясь сдержать гомерический хохот, терзающий ее нутро. Ветка же при этом оставалась невозмутимой, и иностранец продолжал:
— Ты будешь плясать со мной, Констанция?
Марго разродилась еще одним завыванием, и из ее глаз брызнули слезы.
— У вас горе? — спросил чуткий иностранец.
— Да нет, это она у нас всегда такая, — сказала Ветка, взяв иностранца под руку.
Они развернулись и, степенно беседуя, направились снова в зал. Но когда подошли к двери, стражи-немцы преградили им дорогу игрушечными алебардами. Тогда Ветка, не отрывая глаз от своего спутника, подняла верхнюю юбку, и те признали то ли ее коленки, то ли ее, как цыганку, и пропустили. Иностранец был ошеломлен этим жестом и реакцией «стражников» и теперь с большим уважением смотрел Ветке в глаза и с преувеличенным любопытством поглядывал на ее мелькавшие коленки.
Марго одиноко поднималась по лестнице. Она вспомнила про съеденную в прошлом году курицу, и ей захотелось плакать от того, что курицы — такие мелкие птицы. Она обреченно шла домой, к пустому столу, но на пролете третьего этажа дорогу ей преградил двухметровый негр. Это был уже не студент и даже не аспирант, а докторант. Два метра в высоту и столько же в ширину.
— Но, — начал он, — вы ведь не хотите сказать, что остались в одиночестве в такую — как это по-русски? — замечательную ночь?
Марго, всегда предоставляющая нам право вести любые переговоры с мужчинами, почувствовала, что сейчас грохнется в обморок, и нервно глотнула. И негр понял ее: с одной стороны — превратно, но с другой — очень точно.
— Вы проголодались! — разулыбался он. Пойдемте, пойдемте. И не вздумайте отказываться.
И потащил к себе. Комната его была увешана коврами, а посредине стоял огромный стол и ломился от всякой всячины.
— Садитесь, будьте как дома. Я бы составил вам компанию, но меня внизу ждет девушка. Можете сидеть здесь до утра — это для друзей, — он обвел стол широким жестом. — Я вернусь только завтра.
Докторант ушел, а Марго сначала решила, что мир сошел с ума. И решительно встала. И собралась идти домой. Но потом, оглядев внимательно стол, подумала, что, черт побери, может ведь и для нее случиться в этот Новый год что-нибудь приятное. Ну хотя бы вот эти крошечные оливки, которые она видела только на картинках в маминой книге по кулинарии. Ну хотя бы немного вот этого райского лимонада с непонятным названием. И еще вот этот сервелатик, вот этот огурчик, вот эта ветчинка…
Марго потеряла счет времени и блаженствовала за столом, размышляя о новогодних чудесах. Через полчаса в дверь вломилась целая компания. Марго подпрыгнула от ужаса: неужели ночь пролетела так быстро и вернулся этот ужасный мавр. Однако это был вовсе не мавр, а я с двумя своими неотступными мальчиками. Нас чуткий докторант встретил в коридоре и сказал, куда пойти, чтобы попить, поесть и выяснить отношения. Так мы встретились с Марго.
— А говорили, здесь полно еды, — заметил один из моих кавалеров, и Марго смущенно потупилась.
Мы встретились и, конечно, поговорили немного про Фису. В смысле: где она, как она и с кем она. Но у нас были свои проблемы: у меня в переносном смысле любовные, а у Марго в прямом — желудочные. Слишком долго она сидела за мавританским обильным столом в одиночестве. Мы общими усилиями постарались справиться с моими проблемами, применив выход из сложных положений номер 33 бис 2, и через некоторое время оказались в своей любимой комнате, где мирно догорали свечи, расплываясь на столе разноцветными потеками.
Через час мы уже пытались уснуть. Тогда же явилась и Ветка, которую проводил до комнаты тот самый иностранец. Мы прислушались: похоже, они больше не говорили по-русски, похоже, Ветка за короткое время освоила испанский язык.
— Полиглоточка ты наша, — пробурчала Марго, сладко зевнув.
А Фиса? Где была наша Фиса? Никто не видел ее. Она вернулась, когда мы все уже крепко спали. У меня хватило сил только приоткрыть правый глаз, когда скрипнула дверь, но веко снова брякнулось на место. Однако я успела разглядеть, что Фиса была в пальто. Она стряхивала на пол снежинки и улыбалась.
