Андреа рассмеялась и сказала мне:
— В следующем году мы, наверное, все будем работать под началом Касси.
Касси опять улыбнулась, но у меня сложилось впечатление, что, будь ее воля, мы все уже работали бы под ее началом.
Остаток экскурсии прошел как в тумане. Мы заглянули на территорию, занятую другими секторами, но через двадцать минут общения с новыми коллегами мой мозг просто отключился. Андреа продолжала представлять меня сослуживцам, но я знала, что уже через пять минут не смогу вспомнить, кто есть кто.
Впрочем, кое-что важное я запомнила; где находятся туалеты, канцелярия и кладовая. Отправкой и получением почты руководил мужчина, блондин с длинными волосами, забранными в конский хвост. Звали его Джеймс. Андреа рассказала, что он был курьером и мотался по городу на велосипеде, пока его не сбил автобус. У него та же неиссякаемая энергия, которой отличаются курьеры на велосипедах. Как и они, Джеймс смотрел мне в глаза ровно столько, чтобы дать понять, что с радостью «переехал» бы меня.
Вторым мужчиной, которого я увидела по ходу экскурсии, был заведующий художественной редакцией, Трой Раймонд. Стены его огромного кабинета украшали увеличенные фотографии с обложек — конечно же, обнаженных по пояс мужчин. В кабинете стояли два удобных дивана («Для деловых встреч, — объяснил он. — Хочу, чтобы гости чувствовали себя как дома»), огромный письменный стол и, сбоку от него, чертежная доска.
— Трой — наш связной между «нижними» производственниками и редакторами, — объяснила Андреа.
— Нижними?
Трой рассмеялся:
— С кротами. Художниками, фотографами, корректорами — производственниками… Этими негламурными людьми.
— А мы гламурные, — фыркнула Андреа.
Трой оглядел меня с головы до ног.
— Любопытно. Чертовски красивый костюм от Шанель. И с кем тебе приходится спать, чтобы позволить себе такое?
Я начала что-то мямлить насчет чужого плеча, и Трой рассмеялся:
— Я же тебя подначивал.
Когда мы вышли из кабинета, рассмеялась уже Андреа.
— Эти «деловые встречи», о которых он говорил, — собеседования с моделями, фотографии которых украшают обложки. Здесь он единственный, кто получает удовольствие.
Я покачала головой:
— Не так уж много мужчин работает в «Кэндллайт».
— В производственном отделе их больше, а вот в редакции сейчас одни женщины. Президент компании, разумеется, мужчина. Арт Сальваторе.
— Не встречалась с ним.
— И скорее всего не увидишь до рождественской корпоративной вечеринки. Его кабинет — там, — она указала в глубь длинного темного коридора, — но среди нас он редко появляется.
— Понимаю. Большой босс.
— И не только. — Андреа понизила голос. — Говорят, что семья Сальваторе раньше занималась прачечным делом, если ты понимаешь, о чем я.
Челюсть у меня слегка отвисла, а заговорить, когда подобрала ее, я смогла только шепотом.
— «Кэндллайт букс» управляет мафия? — Родом из Огайо, я все еще млела при мысли о том, что вляпалась во что-то крестноотцовское, даже после двух лет жизни в Бруклине. Тем более что никак не могла ожидать столкновения с организованной преступностью в издательстве, которое специализировалось на любовных романах.
— Я думаю, это всего лишь слух, но нам нравится его поддерживать. Только так можно придать этому месту ореол загадочности.
Вероятно, экскурсия подошла к концу. Но Андреа определенно не спешила возвращаться за стол.
— Ладно, пришло время проверить, усвоен ли материал. Покажи мне, как пройти в кафетерий.
С таким вопросом пятерка за экзамен мне гарантировалась. Я не смогла бы вспомнить имена многих и многих, с кем только что познакомилась, но дорогу к источнику кофеина нашла бы всегда. И добралась туда так быстро, словно ходила этой дорогой уже года три.
— Я потрясена, — признала Андреа.
— Потрясена чем? — Женщина, которая опускала пакетик чая «Божественный вкус» в кружку с кипятком, повернулась к нам. Я ее уже видела, за столом в одной из клетушек. Звали ее Маделайн, и выглядела она так, словно сошла с обложки глянцевого журнала. Она возвышалась и над Андреа, и надо мной. И была не просто хороша собой — ослепительна.
— Ребекка нашла кухню с первой попытки.
Маделайн широко улыбнулась, словно я уже многого достигла.
— Фантастика.
Когда она удалилась с кружкой травяного чая, Андреа наклонилась ко мне:
— Она младший редактор, но у нее обширные связи. От канцелярии до зала заседаний совета директоров. И у Джеймса, и у Арта на нее стоит.
— А у Троя? — полюбопытствовала я.
— У Троя стоит на Джеймса и Арта.
— Так! Кто это к нам пришел? — спросил новый голос.
— Привет, Мэри Джо. Это Ребекка.
Мэри Джо улыбнулась, но не прервала своего занятия. Она была невероятно (анорексия, не иначе) худа и носила модные продолговатые очки в тонкой оправе. Руки, которые торчали из безрукавки, напоминали обглоданные дочиста куриные крылышки. Она наливала кофе в кружку, украшенную изображением Кэти, девочки из мультфильма. Девочка, сидя за столом, говорила: «Я ненавижу понедельники!» В кружку Мэри Джо опорожнила два пакетика сахара и пакетик сухих сливок. Рот у меня наполнился слюной.
— Мерседес мне много о вас рассказывала. — Она улыбалась, продолжая помешивать кофе, но взгляд оставался строгим. Я чувствовала, что взглядом этим она хочет мне что-то сказать. Возможно, что видит меня насквозь.
Я выразила надежду, что плохого обо мне она не услышала.
Мэри Джо бросила пластмассовую ложечку, которой помешивала кофе, в корзинку для мусора.
— Нет, в основном хорошее.
В основном?
— Разумеется, избыток похвал поневоле вызывает подозрения, не так ли? — Она сухо усмехнулась. — Ладно, продолжайте экскурсию. Только не растягивайте ее на весь день.
Как только Мэри Джо отошла на безопасное расстояние, Андреа тут же передразнила худышку:
— «Только не растягивайте ее на весь день».
— Не очень-то она дружелюбна… — ввернула я.
Андреа закатила глаза:
— По возможности игнорируй ее. Мэри Джо — тиран.
Я кивнула.
— Но не попадай в ее черный список, — посоветовала Андреа. — Если попадешь… — Она молча чиркнула пальцем по шее.
— Я чувствую, что по какой-то причине уже туда угодила, — как если бы мой дом только что обрушился на голову ее сестры.
— Такая уж у нее манера. Знаешь… Она… — Андреа нахмурилась. — Ладно, стерва она. И поскольку после Мерседес она здесь номер один, то начинает нервничать, когда та кого-то очень уж нахваливает. Как будто кто-то из нас претендует на ее паршивое место!
