— Спасибо, Ник, — говорю тихо, почти шёпотом.
Почему-то именно эти слова захотелось сказать ему.
— За что? — сколько удивления в голосе.
— За то, что любишь её и делаешь счастливой, — отвечаю на вопрос.
Он действительно делает её счастливой.
— Арин… — секундная пауза, — а кто тебя делает счастливой? — вопрос прозвучал как снег на голову, неожиданно, но ответ на него был один.
— Снежа, — отвечаю, понимая, что не этого ответа он ожидал, и Никита задаёт следующий.
— А ещё? — в его голосе слышится напряжение, я понимаю, к чему он клонит, но не понимаю почему это стало важно для него.
— Больше никто. Всё Ник, — облизываю ставшие вдруг сухими губы, хочу уже отключится, эти вопросы мне не нравятся, но Ник вдруг предлагает:
— Арина, а давай встретимся, выпьем кофе, ты познакомишь меня с дочкой, — очень быстро выпаливает собеседник.
— Никита, зачем тебе это? — если он что-то задумал, то зря. Я настораживаюсь ещё больше.
— Просто хочу познакомиться с крестницей своей жены, вот и всё, — по сути он прав, но чувствую, что и доли правды нет в его словах.
— Никит, что-то я тебе не верю, — произношу мысли в слух.
— Арина честно, хочу познакомиться. Сто лет тебя не видел, мы же вроде общались хорошо. Я вчера видео у Ксюше на телефоне видел, она покорила меня своим взглядом, а улыбкой окончательно влюбила, — я начинаю улыбаться. — Так, что Арин? — Никита не сдаётся, а я думаю, что ждёт меня на этой встрече, если соглашусь. А собственно, чего я в самом деле испугалась? Не прятаться же мне в конце концов. Там можно и заболеть манией преследования. Только опасаться мне было нечего. Матвею мы не нужны. Это ясно и так.
— Хорошо, — соглашаюсь на встречу.
А там будь, что будет. Не хочу больше бояться, нет больше той Арины — маленькой и милой, идущей на поводу глупого трепещущего сердечка, которая четыре года назад поранившись бежала. Впервые захотелось посмотреть в лживые глаза Матвея. Волнение окотило с головой, не от того, что этот человек вызывает во мне чувства, нет, от того, что мне он безразличен, настолько что я уже не боюсь с ним встретиться. Мои старания не прошли даром, я выкорчевала его из своего сердца. Ксю рассказывала, что Матвей и Маша вместе. При воспоминание об этом, где-то глубоко внутри меня что-то щемит, но это всего лишь остатки детской обиды, не больше.
- Тогда завтра, выбери кафе, — предлагает Ник.
Но у меня свои планы на завтра — прогулку мы не пропустим.
— Ник, нет, в кафе не получится, с нами будет Джек. Давай в парке Авиаторов часиков в одиннадцать дня, — предлагаю свой вариант, знаю точно в кафе с пёсиком — не пустят.
— А Джек это кто? — настороженно спрашивает Ник.
- Ааа, — смеюсь, — Джек… — делаю глубокий вдох, — наш пёс.
Ник смеётся.
— Ага, пёс, ясно. Хорошо, тогда договорились.
— Всё мне пора идти, Ник, а ты успокой Ксю, — считаю наш разговор законченным.
— Не переживай я почти уже дома, — отвечает Никита, и я отключаюсь.
Иду будить дочь.
Сегодня мы переезжаем в квартиру, в конце недели встреча по аренде помещения нового офиса. Снова работа. В Нью-Йорке с детским садиком не было проблем для Снежи, надеюсь, что и здесь не будет, нам уже больше трёх лет. Егор ещё три недели проведёт с нами, а там мама с папой на подхвате. Открываю дверь детской. Снежи в постели нет, может с мамой на кухне? Захожу в комнату Егора, моя пропажа сидит сверху крёстного, меня она не замечает. Подхожу ближе. Снежа с чёрным маркером в руке рисует ему усы, как у Мюнхгаузена не выдерживаю начинаю смеяться. Моя малышка вздрагивает от испуга, тем самым проводит маркером по щеке парня. Егор открывает глаза, спросонья ничего не понимает. И тут же радостно обнимает Снежку.
— Снежинка. Девочка моя, ты пришла меня разбудить? — хриплым от сна голосом говорит Егор. Целуя Снежу в щёчки. Дочурка притихла, знает, что скоро придётся бежать с визгом, ища защиты, за свою пакость.
— Идёмте завтракать, художник и холст, — зову обнимающеюся парочку, сама хихикаю.
— Художник и холст? — спрашивает Егор и коситься на Снежу, которая прячет маркер за спину, — и кто я на этот раз? — приподнимает бровь верх, интересуется «холст» выпуская Снежу из рук.
— Мюнхгаузен! — хихикаю и хватаю дочь, спасая от расправы.
Снежа прячется в моих руках, угрожающе Егор начинает подниматься с постели, с дикими воплями мы со Снежкой убегаем на кухню.
Дальше день проходит ещё интенсивнее, по приезду в квартиру Снежик и Джек начинают изучать её. Она оказалась просторная и светлая, место для игр предостаточно. Егор посвятил себя полностью малышке, а я же готовкой и распаковка вещей. На душе спокойно и это чувство самое ценное для меня. Мы дома у нас всё будет хорошо, и никакие Маши и Матвеи нам не испортят жизнь. Мне безразличны они.
Но мысли назойливо лезут в голову. Всё моё время занимали Снежка, Егор и работа. Егор… Сколько же моих слёз он видели за восемь месяцев беременности. Поначалу он терялся, но каждый раз брал себя в руки и вытаскивал меня из этой пучины отчаяния. И сегодня в новой квартире, ложась в постель я загадываю давно единственное истёртое мной желания перед сном.
— Не хочу больше испытывать боль предательства. Пожалуйста. Нет.
8.2
Сижу на кухне пью кофе, наблюдаю, как Джек догрызает оставленный на стуле ежедневник Егора. У нас есть одно правило, не отнимать у пёсика не свои вещи, это урок тому, кто бросил свои вещи там, где не надо.
— Арина мне нужно съездить по делам к твоему отцу, — на кухне появляется виновник всего происходящего бардака — кусочки бумаги валяются по всей полу.
— Хорошо, кофе будешь? — спрашиваю «братика» который не замечает, что творит ПЁС.
— Ага, какие планы на день? — присаживается за стол и наконец-то смотрит в сторону собаки, — Джек! Зараза ты, что творишь? — орёт на пёсика Егор, соскакивая со стула, отбирая остатки ежедневника, — это же мой ежедневник, точнее был им, — стонет пострадавший, косясь то на Джека, то на меня. Мне предъявить он ничего не может — правило, есть правило, а вот Джека ждет расправа.
— Наказан! Живо в угол! — грозно командует Егор, указывая пальцем на собаку.
Я в их разборку не лезу, нахулиганил — получи наказание, положил не на своё место — пожимай плоды своей забывчивости. Всё справедливо. Джек, жалобно опустив морду, поджимает хвост и топает в направлении угла, поворачивается на Егора, что-то скулит и утыкается носом в угол. Прячу лицо в ладонях — нельзя смеяться, нельзя иначе Джек обидится. Он всё понимает, прям как человек. Поворачиваюсь к Егору, продолжаю разговор.
— Мы со Снежкой сегодня встречаемся с Никитой. Никита — это муж Ксюши и… — не успеваю договаривать, за меня это делает Егор.
— И друг Матвея, — беря в руки кружку с кофе, заканчивает мою речь.
— Да, так и есть, — говорю, глянув в сторону собаки, пряча взгляд. И почему? Почему я это делаю?
— Зачем ты идёшь с ним навстречу? — в недоумении смотрит на меня Егор.
— Он хочет познакомиться со Снежинкой, — отвечаю как можно равнодушнее.
Егор молчит, гнетущая тишина давит, и я начинаю сдавать, делая непроизвольные движение, поправляя причёску.
— Может, — начинает Егор мрачнея, — …может, мне с вами пойти? Мне не нравится всё это Арина! — вдруг срывается он. Знаю, он беспокоится за нас.
— А как же твои дела? — честно мне нужно его присутствие, волнение и предчувствие встречи с прошлым появилось вместе с пробуждением, и я не могу с ним справиться. Оказывается, это не так просто.
— Во сколько и где вы встречаетесь? — макая печенье в кофе, уточняет любитель сладостей, разрывая напряжение.
— Парк Авиаторов в одиннадцать, — называю место встречи, и время машинально.
— Я там буду, но могу чуть-чуть опоздать, — с набитым ртом уверяет меня Егор, а я смотрю на него и не понимаю, как можно есть столько сладкого.
— Я ещё, хотела пройтись по магазинам, но как это сделать с Джеком не знаю, — снова поворачиваю голову к Джеку и начинаю смеяться.
