хочу жить, забивая на это, раз уж победить нельзя. Жить в кайф, не пялясь ночами в потолок, пока глаза не вылезут, ломая мозг. Я хочу. И вот раз — и, выходит, хотел. Потому что сейчас меня аж крутит и ломает всего от желания знать, кто эти мразоты, что оставили свои поганые следы на коже моей загадки. И хрена с два она от меня соскочит, пока я не добьюсь от нее всей правды до копейки. Найду тварей и заставлю кровью харкать. Может, у нас Камнев всегда слыл чуть психованным, а я вроде пиздобол, которому все похрен. Но сейчас меня как за глотку кто взял. Ярость не давала вдохнуть нормально. Все, я подписался. Задней скорости у меня ведь нет.
— Тихо! Куда рванула?! — прошипел над ухом смутно знакомый голос, а что-то тяжелое и горячее удержало на месте, придавив в районе груди.
Я хлопала глазами в полумрак, подавляя приступ паники по мере того, как вспоминала, где я и с кем.
— Боев? — вышло еле слышное сипение, и сразу горло сжалось в приступе кашля.
— А ты кого ожидала увидеть? — Он убрал удерживавшую меня ручищу и потянулся к тумбочке за стаканом, на мгновение нависнув надо мной своей широченной грудью. Перед самым лицом очутился один плоский коричневый сосок и негустая поросль золотистых волос.
Не отдавая себе отчета, я чуть приподняла гудящую голову и понюхала его кожу. Он выпрямился резко, будто я его укусила.
— Слышь, загадка моя, ты не балуй пока, — нахмурился он строго, садясь, и, приподняв меня, поднес стакан к губам.
Пахло лимоном и медом, на вкус кисловато. Хорошо.
— Какое число?
— А тебе не пофиг? Или куда опоздать можешь?
— Ты все время возился со мной?
— А были еще желающие?
— Почему?
— А почему нет?
— Ты опять? — это что? Я улыбаюсь?
Так и есть. И как-то так тихо внутри. Спокойно. Видно, болячка временно все мои силы сожрала. Даже на тревогу их не осталось.
— Опять что?
— Вопросом на вопрос.
— Ну так-то ты это первая начала.
— Ты старше, будь умнее.
— Ага, быть умнее — это прямо про меня. Куда дергаешься?
— Мне в туалет и помыться.
— Сейчас.
Он поднялся, обошел широкую кровать. Как оказалась в ней — не помню, и саму комнату тоже.
— Давай потихоньку.
— Я голая.
— И чё? Я все видел уже. Сиськи зачетные, задница что надо. Не комплексуй.
— Мне холодно, идиот!
Он взял на стуле футболку и натянул на меня.
— Все? Или еще и трусы у меня отожмешь? — И взялся за резинку своих боксеров, естественно привлекая мое внимание к тому, что у него стоял.
— У… нас что-то было? — Вот не похрен ли тебе, Катька. Пользовался он тобой или нет — какая разница? Скажи спасибо, что полудохлую замерзать не выкинул или в больницу не отправил, где сразу бы озадачились установлением твоей личности.
— Я, конечно, тот еще извращуга, но не настолько, — фыркнул Андрей. — Совокупляться люблю и часто практикую, но исключительно с живыми бабами.
Я поежилась от странного контраста. Он говорил, не скрывая насмешливости и цинизма, но вел меня, поддерживая так аккуратно, будто я чертова древняя ваза за целое состояние.
— Осторожно тут, — глянул строго, оставляя наедине с сантехникой.
Закончив самое насущное, я на резиновых ногах подползла к ванной и пустила набираться воду, чуть не навернувшись от головокружения, когда наклонилась пробку заткнуть.
— Ты чего еще удумала?! — тут же вломился Боев. — Рано тебе еще полоскаться.
— Я воняю как дерьмо, — заканючила я.
— Выглядишь еще хуже, не будем рушить гармонию, — отрезал он, закручивая воду.
— У меня вся кожа липкая от пота. Ну пожалуйста. Хоть ополоснуться.
— Ополаскиваешься тогда вместе со мной.
— Ты чересчур здоровый. Мы вдвоем в твою ванну не влезем.
— Пф-ф-ф! Уж поверь, у меня огромный опыт по впихиванию чего-то большого и толстого в узкие и тесные места.
— Ладно, я все равно не буду той, кто пол потом вытирает. И не мне соседи снизу предъявлять придут.
Боев опять открутил краны и сунул мою руку под струю.
— Нормально?
— Угу.
Он уселся первым, не снимая трусов, и протянул мне руку. Трикотаж промок и стал почти прозрачным. И я снова уставилась на здоровенную хреновину, что теперь стала видна очень четко.
— Ты хоть прокомментируй как-то, а то я уж не знаю, что и думать, — зафыркал он, чуть приподняв бедра.
— Ты воду решил еще и на стирке сразу сэкономить?
— Залезай, умничаешь.
Я все же сняла его футболку, и осторожно опустилась в воду спиной к нему.
— Я предпочитаю принимать ванну классическим способом. М-м-м-м-м, хорошо то как.
— Так, подобные звуки пока запрещены, — заявил Андрей, обхватывая меня за талию, подтаскивая ближе и роняя себе на грудь.
— Почему?
— Потому что это провоцирует во мне желание послушать, как ты будешь стонать во время секса.
— У тебя что, пунктик какой-то по поводу орущих и стонущих женщин? Хотя с таким размером…
— Что не так с размером?
Мой взгляд упал на сгиб локтя. Следы от уколов.
— Ты врачей вызывал? — тут же напряглась я.
— Выдохни, это Ромка Насонов, он тебя уже смотрел.
— А если он заявит? Такую истерику мне в приемном покое тогда закатил, требуя, чтобы я заявление написала.
— Он думал, что это я тебя так уделал.
— А были прецеденты?
— Бил ли я женщин? Нет. И сразу скажу, чтобы без непоняток между нами: ты мне расскажешь, кто бил тебя. Расскажешь! Вообще без вариантов.
— И что ты сделаешь?
— Что смогу, загадка.
— Ну да. Ни черта ты не сможешь. Разве что сам сгинешь и на меня наведешь.
Тревога растаяла так же мгновенно, как и пришла. Ничего я ему не расскажу. А даже если и могла бы, что он может против Вознесенского и его связей везде и всюду? Ничего. На самом деле, не так уж я и верю, что Дмитрий не найдет меня рано или поздно. Остается надеяться, что поздно, не мальчик он чай, сердечко пошаливает. Или что подыщет другую девочку-вещь. А я пока просто поживу так, как не жила раньше. Пусть и найдет потом, я уже успею.
— Ах, как же горько, что ты совсем в меня не веришь, моя женщина-тайна! — явно паясничая, шлепнул себя по лбу мой спаситель-захватчик. — Кстати, как насчет уже настоящего имени. Я знаю, что ты не Оксана, и ты знаешь, что я знаю.
— Это что, так принципиально?
— Внезапно да. Разве я не заслужил такую малость?
— Почему ты тогда оттолкнул меня?
— Ты о чем?
