Как будто им здесь больше нечего делать, всех важных они уже послушали. А я так, никто.
— Всем добрый день, — начинаю уверенно в микрофон и пытаюсь растянуть замерзшее лицо в улыбке. — Меня зовут Ирина Самойлова, и я являюсь кандидатом в мэры Печорска.
— Пффф, баба у руля, — фыркает мужик в первом ряду.
Я осекаюсь. Мужчины рядом подхватывают, говоря: «Да, да, баба, фу», и хихикают.
Все, что я собиралась сказать, пулей вылетает из головы. Я стою, как облитая помоями. Мое молчание затягивается, с задних рядов разворачивается еще пара десятков человек, а отдельные группы людей, не стесняясь, смеются надо мной. В основном, конечно, мужчины.
— Да, я женщина, — наконец, говорю и сама удивляюсь твердости своего голоса. — Вот принято считать, что женщина — это слабый пол. Женщине нужно подавать руку, открывать дверь, уступать место в транспорте. Когда вы последний раз подавали женщине руку? — спрашиваю у того, кто назвал меня бабой у руля.
Молчит со скептическим выражением лица.
— Так я и думала, — выношу вердикт. — Никогда. Знаете, а мне тоже мужчины никогда не подавали руку, не открывали передо мной дверь и не уступали мне лучшее место. А разве я не женщина? В царской России у женщин вообще не было никаких прав. Даже паспортов у женщин не было. Жена была вписана в паспорт мужа. Но при этом российская история знает великих императриц, изменивших ход истории: Екатерину Вторую, Елизавету Петровну… Они были, как вы выразились, «бабами у руля».
Мужчины затихли. Я вдруг понимаю, что произношу совсем не ту речь, которая была для меня заготовлена моим спичрайтером. Но я не могу уже оборваться на полуслове. Да и не хочу. Меня слишком задела «баба у руля» от небритого мужика с пивным животом.
— Екатерина Вторая была «бабой у руля» больше тридцати лет. При ней значительно выросло население России, были построены сотни новых городов, казна увеличилась в несколько раз, стремительно развивались промышленность и сельское хозяйство. Именно тогда Россия впервые начала экспортировать хлеб. При «бабе у руля» Екатерине Второй в результате русско-турецких войн Россия окончательно закрепилась на Черном море и завоевала множество территорий.
Вы вот очень любите и гордитесь своим местным бизнесменом, моим оппонентом на выборах Львом Александровичем Быстрицким, — я поворачиваю к нему голову. Лев смотрит на меня, скрестив руки на груди. Довольно сосредоточен, слушает внимательно. — Лев очень успешный предприниматель. А знали ли вы, что импульс к развитию предпринимательства в России дала «баба у руля» императрица Елизавета Петровна? Она отменила внутреннюю таможню. Не знали? — сейчас я уже смотрю не на мужика, а на всю притихшую толпу. Снова поворачиваю к Быстрицкому голову: — Лев Александрович, вы обязаны своим успешным бизнесом «бабе у руля» императрице Елизавете Петровне, — обращаюсь к нему, как бы в шутку.
— Премного благодарен! — громко отвечает мне Быстрицкий. Но в его голосе отчетливо слышится сарказм.
— А еще Елизавета Петровна вместе с Михаилом Васильевичем Ломоносовым основали Московский государственный университет. Я, кстати, в нем училась, — продолжаю говорить. — А вы знали, что «баба у руля» Елизавета в ходе Семилетней войны завоевала Кенигсберг и Берлин? Да-да, город, который мы сегодня знаем как Калининград, входил в состав России дважды: первый был при Елизавете Петровне, а второй уже во время Великой Отечественной войны. И «баба у руля» императрица Елизавета взяла Берлин. А «мужик» Петр Третий, который взошел на престол после ее смерти, и Кенигсберг, и Берлин отдал обратно, представляете? «Баба у руля» отвоевала, а «настоящий мужик» отдал обратно.
Я на секунду замолкаю, чтобы перевести дух. Что-то я углубилась в историю России, пора завязывать. Я ведь не учительница по истории, в конце концов. Но толпа неожиданно внимательно меня слушает. С задних рядов больше никто не разворачивается и не уходит. Даже смеявшиеся надо мной мужики притихли.
— Издавна, испокон веков, у мужчин было больше прав, чем у женщин. Одной из причин этому назывался тот факт, что Иисус Христос был мужчиной. Но как верно сказала первая чернокожая защитница прав женщин Сужурнер Трут: «Откуда взялся ваш Христос? От Бога и от женщины! Мужчина к Нему отношения не имел».
Тяжело сглатываю и снова обвожу замолкших людей взглядом. Под блузкой по позвоночнику течет капелька горячего пота. Стоя перед толпой с микрофоном и говоря все это, я и забыла, как мне было холодно в начале. Щеки горят, уши горят, хочется расстегнуть шубу.
— Время моего выступления, к сожалению, подошло к концу, и я сейчас сказала совсем не то, что планировала. Но я надеюсь, у меня получилось убедить вас в том, что женщина может быть достаточно сильной и умной для того, чтобы управлять таким большим городом, как Печорск. Вы меня не знаете, не доверяете, я для вас чужачка. Но уже очень скоро я покажу вам, на что может быть способна «баба у руля».
Я замолкаю и возвращаю микрофон на место, а через мгновение люди начинают громко аплодировать.
Ирина
Сердце колотится о ребра, поэтому, зайдя обратно в Дом культуры, я тут же приваливаюсь спиной к стене. Прикрываю глаза и пытаюсь перевести дыхание.
Они мне хлопали. Правда хлопали. Конечно, не так, как Быстрицкому, не свистели и не визжали, но хлопали явно громче, чем двум депутатам и главе муниципалитета.
— История, наверное, была твоим любимым предметом в школе, — подкалывает меня Быстрицкий, становясь рядом.
Нехотя разлепляю веки и смотрю в его самодовольное лицо. Красивый он, черт, вдруг посещает мою голову неожиданная мысль. Глаза непроизвольно опускаются на его правую ладонь. На безымянном пальце кольца нет. Тогда в доме отдыха я думала, Лев без кольца, потому что находится в непубличной обстановке. Но он не надел его даже на встречу с избирателями.
— Где твое обручальное кольцо? — не могу удержать любопытство при себе.
— Проиграл в карты.
Вскидываю на Льва удивленный взгляд, стараясь угадать, врет или нет.
— Когда в армии служил, — добавляет. — Решили с пацанами поиграть в покер на деньги. У меня тогда денег не было, поэтому я поставил на кон свое обручальное кольцо. Ну и проиграл.
— И как твоя жена к этому отнеслась? — все-таки мое любопытство сильнее меня.
— Колотилась в истерике.
Лев так спокойно об этом говорит… Я, конечно, и сама давно поняла, что у Быстрицкого очень
