толчка от Хоуп посчитал благоразумным не опускать жалюзи на окне. Вместо этого он встал за столом, создавая дистанцию между ними в виде мебели.
— Ты не понимаешь, почему я злюсь? — спросила Хоуп, когда он остановился.
Хикс поднял глаза и увидел, что она тоже подошла к столу и сейчас стояла между двумя стульями.
— Нет, не понимаю.
— Ты совсем рехнулся? — потребовала ответа она.
Даже будучи злой как черт она выглядела прекрасной. Ее щеки раскраснелись. А зеленые глаза стали еще ярче. Ее тяжелое дыхание привлекало внимание к полной груди.
Она часто клала руки на бедра или закидывала одну ногу на другу, чтобы привлечь внимание к этим местам, буквально напоминая, что у нее отличная задница, фантастические длинные ноги. Как идеально твои бедра подходили бы к ее, и как приятно чувствовать, когда эти ноги обхватывают твою задницу.
А еще она откидывала назад свои длинные волнистые волосы, которые в сорок один год ей пришлось перекрасить в естественный безупречный цвет розового шампанского (название цвета было известно Хиксу от самой Хоуп). Но даже в таком цвете они были не менее великолепны.
Это были лишь несколько из причин почему Хиксу всегда было сложно спорить с ней. Видя ее такой, ему не терпелось перейти к той части битвы, которая все закончит — примирительный секс, в нем они оба преуспели.
Хотя и обычный секс с его бывшей женой не был отстойным.
— Нет, я в порядке, — ответил он на ее вопрос.
— Ты трахнул парикмахершу из моего салона, — проинформировала она его.
— Хоуп, я и подумать не мог, что ты не осознаешь — это должно было случиться рано или поздно. А в таком маленьком городке это могла быть женщина, о которой ты слышала или которую даже знала — из твоего салона, магазина, учительница из школы. Ты знаешь всех. И каждый в городе знает тебя. Это неприятно, но должно было произойти.
— Это должно было произойти? — рявкнула она. — Не могу поверить, что ты трахнул парикмахершу из моего салона. Да я не могу поверить, что ты трахнул вообще кого-то!
Судя по всему, она каким-то непостижимым образом не готова была признать очевидное, поэтому он указал на это сам:
— Любое мое действие — это не твое дело.
— Это не… не… не, — она раздраженно заикалась и закончила на высокой ноте: — Не мое дело?
— Конечно, — подтвердил Хикс.
Она покачала головой короткими движениями.
— Я просто… Я не могу поверить, что ты так говоришь и даже просто думаешь так. Особенно о чем-то подобном.
Действительно. Хикс вынужден был признать, что сбит с толку. О чем она вообще говорит?
— Мы разведены, — напомнил он.
Она наклонилась вперед и почти с криком заявила:
— Всего три недели!
— Это не отменяет того факта, что мы в разводе. Но раз уж мне приходится напоминать об этом, замечу еще кое-что — ты выгнала меня год назад.
— И что, это — мое наказание?
— Твое наказание? — он почувствовал, как его брови сошлись вместе.
— Да, мое наказание. Таким образом, ты доносишь свою точку зрения.
Хикс уставился на нее. А затем выдал ей всю правду.
— Ничто из произошедшего между мной и Гретой не имело к тебе ни малейшего отношения.
Хоуп вновь наклонилась вперед и зашипела:
— Даже не произноси ее имя в моем присутствии.
«Хорошо. Ладно. Что здесь, черт возьми, происходит?»
— Ты ведь понимаешь весь смысл развода? — поинтересовался Хикс.
— Не будь мудаком, — выкрикнула она в ответ.
— Я действительно искренне недоумеваю.
— Больше трех недель я просила тебя поговорить, а ты отказывался, — проговорила она, наклоняясь вперед с каждым словом, акцентируя внимание на своих словах.
Женившись на Хоуп девятнадцать лет назад, Хикс был просто переполнен счастьем. Он с облегчением осознал, что с момента свадьбы в его жизни была лишь одна женщина, которую он должен был попытаться разгадать. И это стало одной из причин его безграничного счастья, пусть и не самой главной.
Основными причинами было то, что у нее было великолепное чувство юмора. Она даже больше чем он любила смотреть спортивные передачи и боевики. Они хотели одного и того же в жизни, включая число детей, ровно в таком порядке и такого пола, который им каким-то чудом достался. Она часто могла быть щедрой на любовь, ласку и внимание. Была великолепна в постели. И просто была замечательной.
Но сейчас Хикс понимал, что после всех совместно прожитых лет, он не понимал Хоуп.
Не понимал он и Бетс.
Он понимал лишь то, что их дерьмо выводило его из себя.
— Ладно, похоже, мне придется приложить усилия, чтобы прояснить кое-что, — начал он.
— О, прости, пожалуйста, Хикс. Твоя жена и мать твоих детей обременяет тебя своими требованиями? — саркастично проговорила она.
— Это не правильно, — его голос упал до шепота. — Не знаю, примешь ты это или нет, но ты ведешь себя не правильно. — Когда он продолжил, его тон стал жестким: — Ты больше не моя жена, Хоуп. Этого хотела ты, не я. Как обычно, ты получила то, к чему стремилась. И получив желаемое, ты больше не можешь звонить мне, снова и снова требуя мое время. Ты не имеешь права врываться ко мне на работу и устраивать скандал. И ты не можешь вести себя так, будто я нанес тебе душевную травму, продолжая жить своей жизнью. Жизнью, которую ты собственноручно отделила от своей — юридически и эмоционально.
— Хикс…
Он перебил Хоуп, так же как поступил и с Бетс, хотя его учили совершенно по-другому разговаривать с женщинами:
— Теперь я понимаю, что когда мы договаривались об опеке и разделе имущества, мы должны были прояснить и то, как будет происходить наше общение. Что ж, раз уж ты здесь, воспользуемся этой возможностью.
Она шагнула вперед, выражение ее лица начало смягчаться, когда она заметила его настроение. И его настроение не менялось, поэтому правила игры изменила Хоуп.
— Дорогой…
Он уперся кулаком в стол и буквально прорычал:
— Хоуп, больше никогда, черт тебя побери, не называй меня «дорогой».
Хикс увидел, как бледнеет лицо его бывшей жены, как расширяются глаза. Он проигнорировал это и заявил:
— Теперь будет так. В этом округе живет твой отец и двое твоих братьев, они и будут тебе помогать, если возникнет проблема с машиной или домом. Если дело не касается моих детей, я не хочу ничего слышать от тебя. Хочешь найти кого-то для свиданий, мне плевать. Иди, встречайся. Мне плевать. И если я найду кого-то для себя, это мое дело. И я не собираюсь звонить тебе
