начинается, — лезет он в карман за сигаретами.
— Здесь не курят, — показываю ему на табличку.
— Пля… жный отдых, всё забываю про эти новые порядки, — и подливает себе ещё минеральной воды. — Что тебе дался этот чёртов водопад? Ну, поскользнулась. Ну, упала. Ну, испугалась. С кем ни бывает. Всё обошлось. Забудь!
— Ген, а почему ты за мной не прыгнул?
— А зачем? — пожимает он плечами и равнодушно делает глоток. — Я даже не сомневался, что ты выплывешь.
— А вот я сомневалась, когда так треснулась об эту скалу, что у меня искры из глаз посыпались. Когда ухнула в ледяную воду. Когда не понимала где верх, а где низ. Барахталась там, чувствуя, как заканчивается воздух.
— Да помню я, помню, как ты потом дрожала. И шишку твою смешную на лбу, — улыбается он. — Малыш, всё обошлось. Всё хорошо. И давай, бросай своего рыжего и поехали отсюда.
— Нет, Ген. И знаешь, почему? — киваю я, когда передо мной ставят керамическую тарелку с супом, очень похожую на большую чашку с ручкой. — Потому что он бы прыгнул. Не раздумывая прыгнул бы. И вот ещё что. Запомни это. Навсегда, — беру я за посудину за ручку. Встаю. — Женщин. Бить. Нельзя.
И выплёскиваю на него суп.
Жирный. Горячий. Острый. Томатный.
Меня отпускает тошнота от одного вида этого пятна, расползшегося по его рубашке и пиджаку. А от вида подскочившего матерящегося Бережного ещё больше. Но сев на место, я жалею только об одном: что так мало попало на лицо. Хотя, чего уж, попало. Хорошо попало. А ещё у меня неожиданно появляется аппетит.
И пока этот Крокодил бегает в туалет замываться, а официанты убирают, с удовольствием наворачиваю незаслуженно недооценённый «Цезарь».
— Девушка, великолепный салат, — довольно вытираю я салфеткой губы, улыбаясь любезной официантке. — И суп тоже отменный. Передайте, пожалуйста, глубокую признательность повару от меня и особенно от моего спутника.
Рубашка мокрая и грязная. Лицо красное и злое. Без пиджака, но слегка присмиревший. Именно так Бережной возвращается.
Качает головой, глядя на меня. Кивает официанту, что «да» его заказ можно подавать.
«Ты гляди-ка, и аппетит у него не пропал, после «горячего», — хмыкаю я про себя. Но улыбку не скрываю.
— Всё, Танкова? Мы в расчёте, раз лыбишься? — крутит он в руках чистую накрахмаленную салфетку и откладывает на стол за ненадобностью. Он теперь погрязнее любой самой замызганной салфетки.
— Как знать, Геннадий Викторович, — красноречиво кошусь я на чай, от которого поднимается пар и отламываю чизкейк.
— Ой, думаешь, бородатый твой святой? — брезгливо морщится он. — Думаешь, он всё делает правильно, красиво? — морщится ещё сильнее, когда перед ним ставят пасту с мясным соусом.
— Никто не святой, — неопределённо пожимаю я плечами, уже догадываясь, что не только Артём собирал на него информацию, Бережной тоже не зря тут ошивался.
— Я тебе расскажу сейчас про это их объединение и про холдинг, — накручивает он на вилку спагетти.
«Ну хоть не про его баб, — с облегчением выдыхаю я. — А то мне одной за глаза».
— Ты вообще в курсе что происходит? Или твой без пяти минут муж не удосужился рассказать?
— Смотря о чём, — опять даю я туманный ответ, отхлёбывая остывающий чай. — Но историю о том, что «ЭйБиФарм» раньше был с «Эллис-Групп» единым предприятием я знаю.
— А что после смерти Лисовского дела на «Эллис» идут совсем плохо?
— Ген, рассказывай, не томи меня этими наводящими вопросами. Не думаю, что это изменит моё отношение к Артёму, но ты же всё равно не успокоишься, пока не вывалишь мне всё, что знаешь, правда?
— Я, конечно, понимаю, что с милым рай и в шалаше, но не хочу, чтобы ты нуждалась и жила впроголодь. А если твой будущий муж повесит себе на шею этот камень, то пойдут они на дно со своим холдингом как Му-му.
— Не мой будущий муж это решает. Его отец. Сергей Иванович Елизаров, генеральный директор и владелец компании, — что-то не лезет в горло пирожное. Потому что вроде и прямолинеен он, Бережной, и грубоват, но вот это его «не хочу, чтобы ты нуждалась» можно сказать, забота. А он слов на ветер не бросает.
— Я всё узнал, Малыш. Пробил по своим каналам. С Вовкой поговорил. Помнишь, мы на дачу ездили к товарищу моему институтскому?
— К Вовке-Морковке?
— К нему самому, — улыбается он, с аппетитом поглощая свои макароны по-флотски, названные красиво «Болоньезе». — Он же сейчас первый заместитель губернатора края, не слышала? Владимир Дмитриевич Марковников.
— У нас с тобой разные края, Ген, — толкаю я чаем салат, решивший было вернуться обратно, но, кажется, передумал.
— Теперь один. Кстати, — отставляет он еду, чтобы протянуть две визитки: Морковки-Губернатора (вдруг что понадобится) и свою заодно.
— Спасибо! — сую я их в сумку, только чтобы не спорить.
— Я же здесь не просто так, — возвращается он к спагетти. — Я как раз благодаря Вовке решил своё производство расширить. Площади присматриваю подходящие. И этот стекольный завод, один из активов «Эллис-Групп» мне на глаза и попался.
— Да, я знаю, что дела у них стали не очень, — вспоминаю я, что ведь и сама не стала с ними даже договор по «стеклу» на следующий год перезаключать, нашла нового поставщика. Потому что с поставками начались перебои, цены взлетели.
— А я тебе информацию из первых рук даю. Я с Алевтиной Лисовской, вдовой Марата, лично встречался. И она, скажу тебе честно, рада бы избавиться от этого заводика. Да и вообще от всех активов, что достались ей от мужа, пока они хоть что-то стоят. Потому что без Лисовского там всё встало и дышит на ладан. И по документам там всё принадлежит ей, но дочка упёрлась, предложила Елизарову объединение. И уж не знаю зачем, но зря — помяни моё слово! — зря он согласился.
— Так у дочки акции «ЭйБиФарм». Она, наверно, голос в правлении имеет.
— Ничего она не имеет. По старой дружбе Елизаров решил помочь. И, возможно, имеет вид на активы, которые там помимо «стекла» есть, пока с них есть что брать.
— А там есть, — зачем-то упрямлюсь я. — Цех, который витамины дражжирует. Производственная линия с суппозиториями. У «ЭйБиФарма» осталось только ампульное производство после разделения, поэтому логично, что ему хотелось бы вернуть прежние мощности и цеха. А ещё ампульное стекло.
— Ампульное стекло ему и я могу продавать. И могу выкупить этот «Эллис» вместе с потрохами. Хочешь, я тебе его куплю? — вдруг оживляется он и накрывает своей тяжёлой ладонью мою лежащую на столе руку. — Как подарок на нашу
