правило из программы нашего “общения”. Иначе никакого общения не будет.
— Хорошо, — присматриваюсь к ее лицу.
Ее дыхание участилось.
Подошедшая официантка на пару минут перетягивает на себя внимание. Когда уходит, возвращаю его Маше. Она смотрит на меня поверх бокала вина, который ей принесли.
— Так… чем ты занимаешься?
— Я работаю в строительном бизнесе.
— И что вы строите?
— Жилые дома. Чем занимаешься ты?
— Я… — глядя на бокал, сообщает. — Собираюсь открыть школу иностранных языков.
— Это интересно.
— Да… сколько тебе лет? — голубые глаза снова смотрят в мои.
— Двадцать семь. Твой я спрашивать не должен, так?
Поднеся к губам бокал, делает глоток и снова ерзает по стулу в ответ на порядком доставший и меня шум из глубины зала.
— Мне сегодня тридцать, — отвечает Маша.
В голове мгновенно формируется сегодняшнее число. Цифра ее возраста в голове укладывается без проблем. Я бы мог сказать банальность — она нихрена на этот возраст не выглядит, она выглядит гораздо моложе, но я уверен, именинница знает об этом и без меня.
— Поздравляю, — смотрю на нее.
— Спасибо.
— Как собираешься отпраздновать?
— Схожу с подругой куда-нибудь.
— Достаточно скромно для юбилея.
— У меня здесь… мало близких знакомых.
— Потому что ты недавно вернулась?
— Да.
Она подскакивает на стуле, когда в глубине зала звенят столовые приборы, потому что тот самый громкий посетитель ударил по столу кулаком.
— Ты боишься этого? — спрашиваю, кивая ей за спину.
— Чего? — смотрит на меня круглыми глазами.
— Агрессии? — предполагаю, наблюдая за тем, как по бледной коже растекается румянец и как дергается тонкая шея, когда Маша сглатывает.
— Я… ее все боятся, — отводит глаза.
— Нет. Не все, — опровергаю это утверждение.
По крайней мере, не так.
Я вижу, как на шее у нее бьется жилка. Ее пульс подскочил, рука слегка дрожит. Это легкая паника. Реальная. Такого я еще не видел.
— Я не люблю, когда повышают голос, — прячется за своим бокалом.
Делает большой глоток, запрокинув голову.
— Сейчас вернусь, — говорю, вставая.
Кирилл
Мне требуется чуть больше десяти минут, чтобы решить вопрос с лишним шумом в помещении. Его источник я нахожу быстро, как и девушку-администратора, которая сама ищет мой взгляд, когда прохожу мимо, говоря:
— Пойдемте со мной.
Опустив то, что это ее работа, а не моя, добираюсь до столика, за которым тучный мужик средних лет на повышенных тонах излагает историю своей жизни другому мужику. Между ними графин с водкой и национальная закуска к ней, я уже не сомневаюсь в том, что уменьшить громкость оратора будет невозможно. Персонаж в самом деле агрессивный, еще и подвыпивший, поэтому решаю, что рациональнее будет от него просто избавиться. Все равно его обед именно этим и закончится, но если тянуть, он успеет испортить мой обед.
Отодвинув пустой стул, усаживаюсь за стол и обращаюсь к мужику:
— У тебя два варианта: закончить обед молча или закончить его в другом месте.
Мое вторжение в их личное пространство максимально неожиданное, но я не думаю, что должен извиняться.
— Ты кто такой? — смотрит на меня зло. — Ты мне чего тыкаешь?!
— Пожалуйста, говорите тише, — подключается администратор за моей спиной. — Вы мешаете другим посетителям.
— Объясните молодым людям, как нужно вести себя в общественных местах, — прошу ее, укладывая на стол сцепленные в замок руки.
Мой невменяемый оппонент закипает, я не сомневался, ему немного нужно, чтобы наломать дров окончательно.
— Пошел вон! Я отдыхаю, кто мне указывать будет?!
— Пожалуйста, говорите тише, или я позову охрану, — настаивает администратор.
— Не надо охраны, мы уходим, — суетится второй.
— Сядь! Я деньги плачу! У меня знаешь, сколько денег? — порывшись в кармане пиджака, достает оттуда скомканные купюры и бросает в девушку. — Пошла отсюда.
— Что вы себе позволяете…
— Встал из-за моего стола, — летит в меня.
— А ты меня заставь, — предлагаю.
Чеку срывает мгновенно.
Отшатываюсь и резко встаю, когда в меня летит кулак, который рассекает воздух. Попытка дико печальная. Со стола летит посуда.
Администратор несется за охраной. Отхожу в сторону, уступая ей дорогу. Через минуту проблемного клиента выставляют без церемоний, потому что он перегнул еще пару палок, бросаясь на двух охранников раза в два себя моложе.
Когда возвращаюсь за стол, Маша смотрит на меня, вытянувшись в струну. Мечется глазами по залу, оборачивается. Перед гардеробом у входа все еще небольшая возня, но нас она почти не касается.
В ресторане тихо. Это спокойствие вокруг позволяет расслышать фоновую музыку в колонках. Что-то джазовое. Замечаю, что нам принесли еду: стейк для меня и салат для Маши.
— На чем мы остановились? — смотрю на нее.
— Все в порядке? — моргает ресницами.
— Да, все отлично.
Она выглядит зажатой. Настороженной, как будто все вокруг нее — угроза, включая меня. Сейчас, при свете дня, и без пресловутого налета романтики, наше общение в разы реальнее. При свете дня вообще многие вещи принимают более реальные формы, но в этот раз реальность не душит мой интерес, а только сильнее разжигает.
Я не знаю, в чем причина. Возможно, пойму это позже. Сейчас я должен расставить точки над “i”, и я не уверен, что дам этой реальной Маше выбор.
Она смотрит на меня так, что мне не хочется оставлять ей никакого выбора. Мне хочется дать ей то, что сама она, кажется, взять боится.
— Так у тебя есть какие-то триггеры? Агрессия? — смотрю на то, как она опускает вниз руки и зажимает ладони между коленей. — Насколько это серьезно?
— Очень серьезно, — получаю ответ, в котором очень много вызова.
Очень похоже на защитную реакцию. Я надеюсь, что она преувеличивает. Очень надеюсь, но прокручивая в голове все, что уже знаю, начинаю сомневаться.
— Ты жертва агрессии? — спрашиваю.
— А если да? — получаю в ответ еще один вызов.
— Тогда мне очень жаль, — смотрю в ее глаза.
И это, блять, слабо сказано, но я ведь по-прежнему могу только предположения строить.
— Мне тоже, — говорит Маша. — Так что лучше уходи. Для твоего же блага.
— Хочешь, чтобы я ушел?
— Я спасаю твое самомнение.
— Сколько мужиков ушло от тебя после этих слов?
— Все до единого.
— Я остаюсь.
— Ты тоже чокнутый?
Тихо смеюсь, слегка задевая под столом ее ногу своей. Я делаю это намеренно. Мне чертовски хочется до нее дотронуться.
Она никак не реагирует, продолжая сверлить меня голубыми глазами.
— Мои достоинства перекрывают недостатки, — сообщаю расслабленно.
— И какой у тебя главный?
— Недостаток? — уточняю.
— Да, недостаток.
— Это не агрессия, поверь.
— А что тогда?
— У человека должны быть секреты, — пожимаю плечом, не спуская глаз с ее лица.
— Чтобы добавить привлекательности? — тычет
