И самое грустное, что на самом деле я не могу его заменить. В последние полгода я слишком много отсутствовал, чтобы легко ввести другого человека в курс дела и рассчитывать на стабильность положения исследовательского центра. То есть, сколько бы я ни злился на Рашида из-за Жен, этот человек мне нужен. Но Мурзалиев-то этого не знает!
Доктор Александров — тип, зазнавшийся от собственного величия. Ему под шестьдесят, он обладает рядом странных, неприятных привычек, которые делают его нежелательным компаньоном: он не умеет бесшумно пить кофе, все время теребит галстук, постоянно протирает очки и ковыряется под ногтями. Не хотел бы я любоваться этими компульсиями регулярно. В общем, наш с Александровым уговор никак не касается управления центром: я бы не стал морочить голову господину, напрочь лишенному чувства юмора. Но Рашиду об этом сообщать необязательно. Пусть помучается, пусть почувствует, что висит над пропастью на волоске.
В данный момент Мурзалиев расчищает стол от бумаг, чтобы выпить со мной кофе, а я с наслаждением за ним слежу. Напряженные плечи, дерганые, суетливые движения. Непросто дался ему мой маленький спектакль, и, думаю, он собирается спросить у меня, правда ли то, что ему ищут замену. Причем явно пытается найти способ сделать это как можно более деликатно. Что ж, пусть старается — позволить мне увидеть их с Жен в такой интимный момент было тоже не очень тактично.
Самое сложное во всей этой ситуации то, что мы с Мурзалиевым привыкли быть друг с другом честны. Наши отношения всегда строились на своего рода доверии. Я на этом настаивал: переманил его у Елисеевых и никогда не забывал, что может найтись более хитрый и умный человек, который сделает то же самое, но со мной. Поэтому предупредил сразу: если Рашид уходит, то ставит меня в известность заранее. На такое место и зарплату не сложно найти человека… И пока не появилась Жен, мы удовлетворенно существовали в атмосфере открытости. Но первый секрет случился, и мне этот факт не понравился. И даже не потому, что Мурзалиев спит с женщиной, в которую я влюблен. А потому, что позволил мне увидеть… Хотя кому я вру? Именно потому, что он спит с женщиной, в которую я влюблен!
— Слышал, вы вчера выиграли дело у компании «Аркситект», — Мурзалиев начинает разговор издалека.
— Точно, — отвечаю, старательно сохраняя на лице доброжелательное выражение.
Именно так. Слушание состоялось вчера. Признаться, я ждал чего-то более эпичного, а получилось как всегда. Заседание было закрытым, в здании суда собралось считанное количество людей: я — тот, кто все это затеял, директор «Аркситекта», допустивший своей подписью к употреблению материалы, не прошедшие экспертизу, и наши юристы. Визави на меня, кстати, даже не взглянул — будто это я виноват в произошедшем. Ну а затем появилась судья и начала сыпать непонятными терминами и ссылками на статьи. Большая часть материалов уже была представлена на предварительном слушании, а поскольку я на нем не присутствовал, был удивлен объему пропущенных знаний. Но адвокаты, казалось, были в курсе происходящего. В итоге от меня потребовалось выступить с показаниями и не согласиться на отказ от претензий, на чем пытались настоять чуть ли не все… кроме отца.
Признаться, этого я ожидал меньше всего. Полагал, что отец попытается пустить дело по менее громкому пути, но, видимо, наш с Верой развод его заботил сильнее всего остального. Черт возьми, я много думал об этом и понял: пойдя на уступку в суде, папа рассчитывал, что, одержав победу в чем-то одном, я присмирею и сохраню политически выгодный брак. Он вспомнил наш разговор, просчитал варианты, прикинул убытки и сделал смелую ставку. И облажался. Неправильно оценил ситуацию.
Не будь все настолько значимо для меня, я бы определенно сломался под подобным давлением. Но сейчас я настроен всерьез. Необходимость готовиться к слушанию в суде позволила мне не появляться на работе и не терпеть прессинг отца, а отвадить маму помог переезд в отель. Она пока еще не выяснила, где я остановился, но, чувствую, уже близка. Черт возьми, это противостояние все больше напоминает игру “кто кого перехитрит”, и поскольку противники достойные, за костюмом для выступления я ездил домой в четыре часа ночи. Был вариант купить, но когда вам в последний раз удавалось в спешке купить приличную вещь? Пришлось заключить сделку с гордостью, тайком пробраться в квартиру, покрасоваться перед камерами, взять одежду, а потом, чтобы не попасться на выходе прямо мамуле в руки, бежать через черный ход. Видимо, мне пришлась по душе роль неуловимого мстителя.
— Дело о материальной компенсации передано в ведение гражданского суда и грядет еще одно разбирательство, но мы выиграли, и это главное, — помолчав, добавляю.
И если бы вы только знали, как трогательно звучала история о моей слепоте… Кажется, даже, не будь у нас на руках ничего кроме нее, победа все равно была бы в кармане.
И все вышло так, как когда-то просила Жен. Подумать только, я все еще держу слово, данное девушке, которая, запросто позабыв о часах, проведенных в моих объятиях, вернулась к другому. Ее поведение не укладывается в моей голове. После всех ласковых слов и поцелуев, она действительно хочет, чтобы я остался с Верой?
Я много размышлял об этом в последнее время и решил, что все ложь. Жен просто пытается поступить по совести, поэтому она и осталась с Рашидом. Поэтому велела мне уезжать. Ей не все равно, просто страшно. Но как заставить ее это увидеть, принять? Как заставить ее признать нашу потребность друг в друге?
Кажется, ответ на этот вопрос я нашел, хоть он и тянул на безумие.
— Кстати, по случаю выигранного процесса я приглашаю вас и Жен Санну присоединиться к нам с Верой за ужином. В конце концов, она имеет ко всему самое непосредственное отношение, да и вы не остались в стороне.
От этих слов на лице Мурзалиева дергается мускул, но он лишь кивает в ответ.
Собираясь на встречу с Жен и Рашидом, я понимаю, что затеял нечто безумное. Особенно когда Вера начинает поправлять мой галстук. Все ужасно запуталось. Я собираюсь встретиться с любовницей на сдвоенном свидании, где парой ей будет глава моего центра, а мне — моя будущая бывшая жена. И все это лишь для того, чтобы выяснить, насколько Жен осталась мне верна.
Не выдержав, я настойчиво отвожу руки Веры от своей рубашки. Я догадывался, что она ринется в бой на защиту супружеских бастионов — сложно передать, в какой восторг пришли мои родители, когда я сообщил им о намерении взять жену в ресторан, дабы отметить выигранное слушание. Спорю, они даже сплясали и открыли шампанское. Но это не имеет значения, для меня сейчас главное — разложить все по полочкам с Верой.
— Послушай, это просто жест вежливости. Я не передумал, — говорю.
— Я и не предполагала, что ты передумал.
А по глазам вижу, что врет. Она надеялась. Рассчитывала, что во мне проснется жалость, ностальгия, что, выиграв дело, я успокоюсь. Знала бы ты, родная, чего ради я тебя зову на самом деле… Мне стыдно, хотя я и понимаю, что с точки зрения приличий все делаю правильно. Неверное лишь предвкушение, от которого сосет под ложечкой и которое не должно меня преследовать.
Я не должен был задаваться вопросом, наденет ли Жен чулки со стрелками снова, а затем принимать холодный душ.
