Джонни сглотнул. Но даже слушая эти обескураживающие слова, он испытывал ощущение, что адвокат готовит его еще к чему-то.
— Но у нее был мотив. Она работала на конкурирующее агентство. Она…
— Джонни, и не думай об этом. Никакое жюри присяжных не поверит, что девушка добровольно согласилась подвергнуться такому избиению. Ни один нормальный человек не поверит в это. Это за пределами понимания. Я имею в виду поджигать ее задницу! Бог мой! Исследование подтвердит, что в ней была твоя сперма. В твоей спальне следы ее крови. Честно говоря, по моему мнению, тебе очень повезет, если тебе припаяют только двадцать лет. — Он помолчал. — Но что-то происходит, и я не совсем понимаю, что именно.
— А что происходит?
Джонни готов был обеими руками ухватиться за спасательную веревку. Двадцать лет на Рикерс-Айленде среди забытых Богом людей. Ад покажется роскошным курортом по сравнению с этим.
— Я разговаривал с адвокатом Родригес. Он сам тоже вроде бы в потемках. Во всяком случае, речь идет вот о чем. Родригес просила передать тебе предложение.
— Она просила… — У Джонни подпрыгнуло сердце.
— Он сказал, что, если ты расскажешь всю правду о деле Кристы — Моны и полностью разоблачишь роль в нем Мэри Уитни, Лайза может изменить свои показания. Я не понимаю, о чем она говорит. А ты? Речь идет о той самой Мэри Уитни?
Джонни раскидывал мозгами изо всех сил. Расклад был очень прост. На одной чаше весов двадцать лет тюрьмы, а на другой… что?
— Сколько может получить человек, пытавшийся подставить кого-то с наркотиками?
Адвокат настороженно взглянул на него:
— Не могу точно сказать. Это будет зависеть от количества наркотиков, которое пытались провезти.
— На полтора миллиона долларов! — рявкнул Джонни.
— Это зависит также от репутации обвиняемого. Я имею в виду, если это первое нарушение им закона, если он почтенный гражданин…
— Короче!.. — заорал Джонни. — Назови мне приблизительную цифру!
— Может быть, пять, может, семь, если…
Джонни больше не колебался. Он помнил избитое, сломленное тело Лайзы Родригес, лежащее на его ковре. Он мог представить себе фотографии «до» и «после», демонстрируемые в переполненном зале суда, радость в глазах бульварных газетчиков, ненависть в глаза зрителей-латиноамериканцев. В Рикерсе полно вооруженных ножами смуглых латиноамериканцев, у которых в запасе будет неограниченное время. Они получат огромные деньги за его яйца задолго до того, как отрежут их. И он до конца своих дней будет пи́сать как девка. В этом Джонни не сомневался.
— Что я должен делать, если хочу признаться в тяжком уголовном преступлении? — поспешно спросил он.
В голове у него снова и снова прокручивались переданные ему слова Лайзы. «Всю правду о том, как подставили Кристу… полное разоблачение Мэри Уитни». Слава Богу, что скрытой камерой сфотографировал эту сучку-миллиардершу, когда она передавала ему деньги.
В зале заседаний своего нью-йоркского офиса Мэри Уитни мерила шагами ковер, устилавший пол. Комната была набита юристами.
— Слушайте, мальчики, — гремела она. — Я не хочу, чтобы мне задавали вопросы. Я хочу действий. Вы все отправитесь туда, где вы делаете свои дела, и придумаете судебные иски, море бумаг, в которых утонут Родригес, и Кенвуд, и… и… Сэнд. Понятно? Нарушение контракта. Сговор с целью подстрекательства других нарушить обязательства по контракту. Огромные потери, вызванные этими нарушениями контракта. Клевета. И еще не знаю что. Вы придумаете остальное.
Она повернулась к сотрудникам, занимающимся связями с прессой и телевидением.
— А вы будете рассказывать всем, кто захочет вас выслушать, что Родригес скандальная, непрофессиональная, наркоманка, нимфоманка, а Кенвуд двуличная, некомпетентная, бесчестная, ленивая… и что Сэнд… Ладно, забудьте о нем. Никто его не знает. Приберегите свою желчь для других.
Они коллективно закивали головами. Они уже знали, что вопросы — это не то, чего от них ждет Мэри Уитни.
Раздался настойчивый стук в дверь.
— Входите! — крикнула Мэри.
Помощник нервно мялся, стоя в дверях.
— Я же велела, чтобы меня не беспокоили! — рявкнула Мэри.
— Я знаю, мисс Уитни, но там внизу двое полицейских.
— Какого черта им нужно? Нас ограбили или случилось еще что-то? Полагаю, меня должны ставить в известность, если у нас что-нибудь крадут.
Помощник был бледен.
— Они говорят, что у них ордер на ваш арест.
Мэри Уитни улыбнулась. Но это не была насмешливая улыбка. Это была ужасная, отвратительная улыбка абсолютного ужаса, которая, как желтый заварной крем, размазалась по всему ее лицу.
Ее голос, когда она заговорила, был похож на писк.
— О Боже! — сказала она.
Солнце пробивалось сквозь кроны пальм, бросая синие тени на асфальт парка, где шли рука об руку Питер и Криста. Справа от них сверкали яркие краски зданий в стиле арт-деко, приглушенные жаркой дымкой, слева море и песок сливались воедино в голубоватом тумане.
— Как она? — спросил Питер.
— Сегодня утром я снова разговаривала с Робом. Он говорит, что она будет в полном порядке.
— Никаких серьезных повреждений?
— Никаких серьезных физических повреждений.
— Психологически она восстановится. Лайза — сильная личность, вроде тебя. — Питер улыбнулся, глядя на Кристу, и пожал ее руку, показывая тем самым, что это комплимент.
— «Участь худшая, чем смерть» — всегда звучало для меня как шутка, — сказала Криста. — Теперь нет.
— Она пошла на это сознательно. И это самое поразительное! Она спланировала. И эта выходка в твоем офисе — все было подстроено так, что, если Джонни стал бы проверять, каждый бы подтвердил, что она ушла от тебя разъяренная. Не кажется ли тебе невероятным, что кто-то пошел на такие муки ради мщения?
— Ты знаешь, не кажется… когда дело касается Лайзы. Ты помнишь о ее родителях?
— Я бы предпочел не вспоминать о них!
— Роб говорит, Лайза пошла на это, чтобы достать Мэри. Все было нацелено на нее. Она ненавидит Джонни, но он тут фигура случайная. Лайза была в ярости из-за того, как Мэри поступила с Робом и как пыталась его купить. Теперь, конечно, ничто не угрожает и самой Лайзе, надо полагать.
— Да, теперь уже Мэри никому не причинит зла, — мрачно заметил Питер. — Все деньги в мире не могут поспорить с видеозаписью. Ты можешь представить себе ее в тюрьме?
— Нет, и буду удивлена, если она там окажется.
— Ты имеешь в виду самоубийство?
— Меня это не удивило бы.
