– Как давно мы не виделись, – проговорила она, пожимая Зеву руку (не могла же она прямо с ходу, да еще при свидетелях броситься на шею самому С. 3. Эбрамсу, председателю правления компании «Мэджик»). – Но я не забыла вас, Зев; вы ведь были так добры ко мне. И вот вы снова стали нашим благодетелем – на этот раз Азали.
Тут в разговор вступила сама Азали.
– Зев Абрамски! Ну надо же! Я ведь до сих пор помню, как вы приходили к нам на Ривингтон-стрит по воскресеньям и водили Мисси в украинское кафе! – Она осмотрела продюсера с головы до ног и добавила: – Вы сильно изменились за эти годы. Даже фамилия у вас другая.
– Вас тоже трудно узнать, – улыбнулся Зев. – Настоящая барышня. Теперь я могу воочию убедиться, что камера не солгала – вы очаровательная барышня.
Покраснев, Азали опустила глаза.
– Если бы вы только знали, как мне хочется стать киноактрисой! – проговорила она. – А если бы еще в фильме мне надо было танцевать..
Она села на диван возле Дика, скромно сложив руки на коленях, и стала слушать, о чем будут разговаривать С. 3. и Мисси.
– Дик показал мне пробу, – сказал Эбрамс. – Азали просто создана для кино. К тому же, она обладает очень приятным низким голосом. Надо обязательно дать ей шанс. Мы бы дали ей роль в фильме «Мариэтта». Разумеется, с вашего разрешения.
– Но ведь ей всего пятнадцать, – нерешительно произнесла Мисси. – Пусть сначала окончит школу, потом, может быть, поступит в колледж.
Зев кивнул.
– Конечно, конечно… Я и сам прекрасно понимаю, что Азали еще ребенок, и не допущу, чтобы ей дали взрослую нагрузку. У нее будет сокращенный рабочий день. Возможно, имеет смысл приглашать учителей прямо в студию. Я буду следить за тем, чтобы девочка не переутомлялась. Не волнуйтесь, Мисси, я присмотрю за Азали.
– Конечно, Зев, я никогда не сомневалась в вашей надежности.
– Ах, Мисси, Мисси, ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Азали упала перед ней на колени. – Умоляю тебя, скажи «да»!
Мисси громко рассмеялась, хотя в глубине души она все-таки опасалась, что совершает большую ошибку. Мир кино – далеко не лучшая среда для девушки с такой расшатанной психикой. Профессор Юнг предупреждал, что любая драма, любой стресс могут отбросить Азали обратно в болезнь, а ведь судьба киноактрисы полна стрессов. Но, с другой стороны, Мисси боялась, что и отказ может дурно сказаться на состоянии девочки: со времени гибели О'Хары Азали ни разу еще не была такой веселой и возбужденной, как в эти дни.
– Вообще-то я пришла сюда для того, чтобы отказаться от вашего предложения. Я собиралась попросить вас рассмотреть кандидатуру Азали в съемках ваших фильмов позже – когда она немного повзрослеет. Но теперь, когда я вижу, что знаменитый С. 3. Эбрамс – это вы, Зев, разве могу я сказать «нет»?
– Спасибо! Спасибо! – Азали в восторге кружилась по кабинету. Наконец она остановилась возле стола С. 3. и серьезным тоном произнесла: – Я обещаю упорно трудиться и делать все, что вы мне скажете. Поверьте мне, я не подведу.
– Конечно, не подведете, – рассмеялся Зев, и Дик с удивлением подумал, что впервые видит смеющегося Эбрамса – он всегда оставался серьезен и строг – даже на просмотрах кинокомедий. Улыбка редко появлялась на лице этого человека.
С. 3. предложил Дику провести Азали по территории студии, а потом отвезти домой – сам он собирался пообедать с Мисси и обсудить с ней кое-какие деловые вопросы.
Сейчас, направляясь на своем «Де Курмоне» в гости к Зеву, Мисси вспомнила этот первый после восьмилетнего перерыва обед.
В тот день они сели в один из роскошных лимузинов Абрамски и поехали к нему домой. Казалось, Зеву не терпится поскорее показать Мисси свой особняк, чтобы она смогла воочию убедиться, что он уже не бедный ростовщик, а богатый человек с утонченным вкусом. Увы, при всей своей красоте и роскоши дом на Лексингтон-Роуд производил впечатление музея: в нем было холодно и неуютно…
Камердинер в белом сюртуке подавал изысканные яства, а Мисси и Зев сидели друг против друга за старинным ореховым столом и вели светскую беседу – о погоде, искусстве, о дивных садах, вид на которые открывался из окна столовой.
Вдруг Зев оборвал на полуслове очередную фразу и, взяв Мисси за руку, проговорил:
– Что с вами, Мисси? Я вижу, что вы пережили какое-то горе.
– Неужели это так заметно?
– Да, – тихо ответил Зев. – Я заметил по вашим глазам…
И она рассказала ему все – ведь так уж вышло, что Зев был тем человеком, которому Мисси могла исповедаться. Она не скрывала от него ничего—даже подробностей той отвратительной первой брачной ночи с Эдди Арнхальдтом. Поведала она и о найденной в сейфе Эдди броши, и о психических расстройствах Азали, и о том, как любила Шемаса… Когда Мисси дошла до рассказа о гибели О'Хары, она расплакалась – Зев не стал ее утешать, лишь протянул платок, чтобы она могла вытереть слезы. Он дал ей возможность выплакаться до конца.
– Что же происходит с вами сейчас? – спросил он, когда Мисси закончила рассказ. – Вы забрали Азали из клиники, но может быть, имеет смысл вам самой показаться доктору Юнгу?
Мисси покачала головой.
– Нет, Зев, у меня достаточно устойчивая психика, – проговорила она, стараясь изобразить улыбку. – К тому же, у меня есть Роза, которая может порой заменить самых квалифицированных психоаналитиков. Я изливаю перед ней душу, и сразу становится легче – я не замыкаюсь в себе, как Азали. Теперь, после моего рассказа, вам, наверное, понятно, почему мне так не хотелось, чтобы она становилась актрисой. А что если фильм провалится?
Уж я-то знаю, сколько грязи могут вылить язвительные критики на чем-то не угодившего им актера. Вынесет ли бедная девочка такое унижение?
– И все же, – проговорил Зев, – я твердо убежден, что девочке надо испытать свои силы. Бесполезно защищать ее от самой жизни, Мисси. Надо позволить ей жить…
– Может быть, вы и правы. – Мисси глубоко вздохнула.
Оставалась еще одна серьезная проблема – проблема анонимности. До сих пор она решалась довольно просто: ни агентам Москвы, ни людям Арнхальдтов было не под силу проверить всех школьниц Америки. Но если девушка по имени Азали О'Брайен станет кинозвездой, опасность неминуема. Мисси настояла на том, чтобы Азали снималась под псевдонимом.
– Пусть будет Эйва Адэр, – предложила она.
Они прошли в большую гостиную, из окон которой открывался великолепный вид на пальмовую аллею, ведущую к выложенному синим кафелем бассейну – Зев сел к роялю и пробежал пальцами по клавиатуре. Волшебные звуки Шопена наполнили гостиную.
– Каждый раз, когда я встречал вас, я играл эту пьесу, – признался Зев. – Я возвращался домой после этих удивительных вечеров в украинском кафе и, оставшись наедине с собой, мечтал о вас. Встреча с вами изменила всю мою жизнь, Мисси. – Он опустил взгляд на клавиши из слоновой кости. – Именно это я имел в виду, когда сказал, что сделал все это ради вас. Еще тогда, в Нью-Йорке, я понял, что люблю вас больше жизни. Но что я мог дать такой девушке, как вы, такой утонченной барышне? Две крошечные комнатки за ломбардом? Муж, который дает ссуды окрестным жителям, принимая под залог их выходные сорочки?
