— Наверх? — не поняла я, но послушно пошла следом.
Ступеньки снаружи обледенели. Ботинки костюма утопали в снегу. Аарон помог мне взобраться на площадку, и у меня перехватило дыхание. Оказывается, мы выясняли правду и разрабатывали свои хитроумные планы всю ночь напролёт. Уже светало. Вокруг, сколько хватало взгляда, ввысь взмывали покрытые льдом и снегом горные вершины. Около некоторых клубились облака, будто напоролись на острый шип скалы и теперь не могли улететь прочь. Небо, золотисто-голубое с оттенками розового, казалось совсем бесплотным по сравнению с мощными силуэтами горного хребта. От недостатка кислорода слегка закружилась голова.
— Вот теперь я ждал восторгов, а ты молчишь, — хмыкнул горец. — Сюда по поверхности не добраться.
— Слова уже закончились. Да и я таких не знаю, чтобы сказать, как есть.
Аарон прошагал по укрытым белоснежным полотном стихии створкам. Остановился. Заложил руки за спину и уставился вдаль.
— Это моё любимое место. Здесь чувствуется свобода. Возможно, именно поэтому здесь так холодно и одиноко. Зато всегда хорошо думается.
Я подошла к нему ближе, останавливаясь в паре шагов в стороне, а потом наблюдала, как сверкающий диск солнца выползает из-за гор. Наверное, тяжело было знать, что снаружи такой огромный прекрасный мир, что он совсем рядом, а затем снова спускаться в унылое подземелье. Но хотя бы можно было сразу не строить иллюзий, что мир так легко покорится. Советники умело убедили нас на «Ковчеге» в этой лжи. А здесь остро, как нигде, ощущалась собственная ничтожность.
— Это не вы создали этот ужасный вирус. Природа сама это сделала, — зачем-то сказала я уже очевидное.
Зачем было тратить время и ресурсы на неконтролируемый вирус, когда под рукой целый арсенал?
— Да уж. В равнодушной жестокой изобретательности нам до неё далеко.
— Почему ты привёл меня сюда?
— Не знаю. Ты говорила про доверие, и я решил показать тебе немного своего мира. Я хочу, чтобы мы подружились.
— Подружились?
— Да. Разве не этого вы с Блейком хотели с самого начала? Всех помирить. Так вот, я готов. Если у нас всё получится с нашим маленьким переворотом, я готов предоставить свои ресурсы в обмен на ресурсы с поверхности. То же самое касается «Ковчега». Отец отказывается это видеть, но без достаточной подпитки внешними ресурсами у нас всё становится только хуже. Надеюсь, мои шрамы от пыток землян убедят всех, что я абсолютно объективен в этом вопросе. И станут ярким примером прощения непрощаемого.
— Ты знаешь, что бензин можно сделать не только из нефти?
— Чего?
— Технологию изобрели ещё в двадцатом веке. К двадцать первому довели до идеала. Нужен природный газ или, например, продукт горения угля или любой другой биомассы. Синтетическая нефть к тому же намного экологичнее природной. Она свободна от лишних примесей, и при горении топлива из неё выделяется только углекислый газ и вода. У нас есть чертежи установки. Ваши вертолёты смогут снова летать, Аарон.
Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. Разве человечеству не повезло, когда в одной точке пространства-времени встретились три идиота из разных миров, готовые душу продать для спасения технического прогресса? Несмотря на все риски, я снова чувствовала надежду. Она пульсом билась в артериях.
Когда мы снова шагали через зал с боеголовками, я всё так же не могла оторвать от них взгляда. Вздрогнула только когда двери в хранилище разъехались в стороны раньше, чем мы успели до них дойти. В ярком свете ламп перед нами стоял президент Уоллес с двумя телохранителями за спиной. Когда он шагнул вперёд, они последовали за ним синхронно, будто тени.
— Кларк Гриффин, если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь.
— Отчего тебе захотелось погулять с Кларк именно здесь, Аарон? Сада оказалось недостаточно?
Горец подобрался, напряжённо сглотнув.
— Кларк никак не хотела верить, что мы можем одним махом уничтожить всех, кого она так ждёт из космоса. Пришлось продемонстрировать лично.
— Вот оно что, — президент покачал головой и почти недовольно цокнул, взглянув на наши мокрые ботинки. — Твоя Джульетта в курсе, что ты тут рассветы уже с другой встречаешь?
— При чём тут Джульетта? — Аарон разозлился только от одного упоминания её имени. Но старший Уоллес по-своему истолковал его гнев. Принял его за стыд ребёнка, пойманного на горячем, и снова цокнул с неодобрением.
— Дурак дураком. И каждая новая хуже предыдущей… Ещё бы земную дикарку сюда притащил. Когда ты уже начнёшь думать головой?
— Ты даже не дал мне поговорить с Джульеттой!
— Зато ты увидел её. Она жива и здорова. Пока что. Но ты начинаешь снова меня огорчать. Определись уже со своей пассией!
— А что, так непонятно, какой лучше шантажировать? — в порыве злости выпалил горец, но тут же осёкся под напором сурового взгляда. — Прости, отец. Больше такого не повторится. Пребывание среди дикарей плохо на меня повлияло.
— Я вижу, — недовольно поджал губы президент. — Иди выспись. А потом тебя ждёт Кейдж.
Аарон кивнул и, ничего не ответив, ушёл к лифту. Меня всё ещё разбирало непонятное нервозное веселье от предположения его отца о нашем романе. Я была не уверена, что для него вообще может существовать хоть кто-то, кроме той самой Джульетты. И понимала его в этом, потому что для меня тоже теперь не существовало никого, кроме одного невероятного землянина.
— Расстроилась, что я прервал ваше милое рандеву?
— Расстроилась, что вы хотите уничтожить мой дом, президент.
— Да? Тогда в качестве извинений хочу пригласить тебя на чай. Пойдём, уверен, ты ни разу не пробовала молочный улун.
Стол был завален угощениями на любой вкус. Канапе, тарталетки, фрукты, ягоды, пирожные. Такого разнообразия закусок я не видела даже на праздниках землян. Личные апартаменты президента были заполнены предметами, будто сошедшими с фотографий из прошлого: деревянная резная мебель старого образца, изысканные ковры, позолоченный фарфоровый сервиз. Все стены были завешаны картинами. Искусство никогда не было моей сильной стороной, но пару известных полотен узнала даже я. Пруд с кувшинками, нарисованный небрежно и живо, что-то отдалённо напоминал. Разливая чай, президент заметил моё замешательство и поспешил развеять сомнения:
— Все подлинники. — А затем придвинул ко мне изящную фарфоровую чашку. — Их успели эвакуировать. Доставили последним вертолётом до закрытия всех дверей. В хранилище есть больше. Я периодически меняю себе экспозицию. Сейчас вот импрессионизм. Ренуар, Моне, Дега. Вижу, тебе приглянулись «Водяные лилии».
Я молчала. Уоллес демонстративно поднёс чашку к губам, делая глоток. И если внешне Аарон едва ли был хоть немного похож на отца, то этот хитрый прищур и вкрадчивую манеру вести беседу точно перенял от него. Нервно поёрзав на стуле, я напомнила себе, что президенту мы при любом раскладе нужнее живые, чем мёртвые. От напитка в чашке комнату обволакивал яркий медово-цветочный аромат.
— Почему не пробуешь чай? Потрясающе полезный для здоровья. Его выращивают в теплице специально для нашей семьи. Этому сорту уже около тысячи лет, именно его использовали во время церемонии гун фу ча в Китае. Не бойся. Он не отравлен. Я бы не посмел испортить хоть чем-то столь благородный напиток.
В отличие от Уоллеса, в землянах не было ни грамма этой подчёркнутой аристократичности и чопорной вежливости. Но, несмотря на раздражающий снобизм, у президента явно была харизма и способность располагать к себе людей. Я должна была его ненавидеть, но вместо этого только смотрела на фарфоровую чашку перед собой и испытывала лёгкую неприязнь.
— Ладно. Скажи мне вот что, Кларк. Что там задумал мой сын?
— У него и спросите. Откуда мне знать?
— О, брось. Я уверен, что он рассказывал тебе всякие душещипательные истории о социальном неравенстве и несправедливости, которые влила ему в уши эта девчонка. Что я тиран, пирующий в роскоши, пока остальные страдают. Он ни дня в своей жизни не испытывал нужды, а теперь решил бороться за голодную чернь. Каким же надо быть идиотом, чтобы сражаться за тех, кого даже не понимаешь?
