Сегодня этот монолог получил логическое завершение: «Уйду, оставлю себе один ресторан. Веру назначу директором. Она сможет. Сильная. И мне станет спокойно, и деньги будут, и человеку хорошо сделаю. Сегодня же поговорю с ней». Мысль законченная дана человеку во благо – Ашот Георгиевич обрел энергию, как всегда бывает, когда решение найдено и надо теперь его реализовывать. Позавтракав, Ованесян прошел в свой кабинет, достал огромный потрепанный гроссбух и с час аккуратно выписывал на отдельный листочек какие-то цифры. Понемногу лист бумаги превратился в подобие шпионской шифровки с загадочным смыслом, и только для старого Ашота все было понятней понятного. Покончив с гроссбухом, Ованесян снял телефонную трубку:
– Сейран, здравствуй, сынок. Подъезжай-ка сегодня на Киевскую, в ресторан. Да, разговор есть. Постарайся к пяти часам. Да, жду.
Точно такой же диалог произошел у него и с двумя другими компаньонами. Ованесян знал, что ослушаться его они не посмеют, приедут обязательно, какие бы встречи у них ни были назначены в других местах. А раз так, сегодня же Ашот Георгиевич поставит их перед выбором. Или меняем политику компании, или он уходит, забирает свою долю капитала, оставляя себе только ресторан на Киевской. Ованесян откинулся на спинку глубокого кожаного кресла и внимательно посмотрел по сторонам. Здесь были фотографии его родителей, совсем молодых, родного дядьки, который когда-то взял его в свою семью и воспитал, дал образование, а потом женил на Маргарите, дальней родственнице. Хотя Ашот тогда был влюблен в девочку из института. Девочка эта казалась ему такой красивой, со светлыми косами, перекрещивающимися сзади и перевязанными тонкими атласными лентами. Она была старостой их группы, выступала на всех собраниях и звонким голосом читала стихи на студенческих вечерах. У Ашота бегали мурашки по коже и краснели уши. Он однажды пригласил девочку в гости, в дом к дяде. Та согласилась и как-то в субботу зашла на минутку. Гостью тут же усадили пить чай с кизиловым вареньем, дядя и его жена расспрашивали об учебе, родителях, о ее планах. Чувствовалось, она всем в доме понравилась. Ашот проводил девочку домой, а вернувшись, застал дядю сидящим в его комнате.
– Ашот! Девушка очень хорошая, воспитанная. Но ты должен жениться на Маргарите. Должен, потому что она сирота. Из той нашей ветви никого больше нет. Нельзя, чтобы род закончился. Ты меня понял?
Дядя докурил папиросу, шумно открыл окно и вышел из комнаты. Ашот просидел на своей кровати почти до утра. Он понимал, что ослушаться дядю – значит подвести семью, пришедшую ему на помощь после смерти родителей, нарушить правила, придуманные не им, правила, которые неукоснительно соблюдаются уважающими себя армянами. Еще он вспоминал о том, что Валя, которую он провожал сегодня, на прощание его поцеловала и, покраснев, шепнула: «Завтра зайди за мной, вместе в институт пойдем». Утром Ашот зашел за ней и по дороге в институт объяснился. Валя сначала замолчала, потом остановилась и произнесла: «Больше никогда не попадайся мне на глаза!» Глаза у нее блестели, как льдинки. «А глаза Веры точно такие же», – Ованесян вздохнул. Свадьбу с Маргаритой сыграли пышную. Дядя не поскупился и собрал по этому случаю всех родственников. Тост, который он произнес, был полон тайного смысла, понятного только Ашоту: «Выпьем за настоящих мужчин – мудрых, решительных и надежных. На них держался, держится и будет держаться наш род. За тебя, Ашот!» Ашот поднял рюмку и поверх нее увидел заплаканные глаза тетки, она понимала, как тяжело далось племяннику такое повиновение, и взгляд дяди, строгий, не допускающий никакого сочувствия.
Маргарита оказалась очень веселой и бойкой. Она понимала, что ее брак с этим красивым высоким молодым человеком – не что иное, как результат традиционного сватовства, принятого в их семьях. Маргарита была благодарна дяде и сразу же решила, что отныне у нее один господин: муж. И что этому господину требуются не только свежие сорочки и вкусный обед, но и душевное участие, любовь и чуткое незаметное руководство. Она подстроила свою жизнь под жизнь и планы мужа. Ашот это оценил, и семья у них в результате получилась хорошая, прочная. Со временем Маргарита превратилась в красивую армянскую женщину с неторопливыми жестами, задумчивой улыбкой и царственной осанкой. В свою жену Ашот Георгиевич влюбился внезапно, через пять лет после свадьбы. Он вдруг увидел то, о чем ему говорили со всех сторон и что он, обиженный на предопределенность этого брака, намеренно старался не замечать…
Ованесян наконец поднялся из-за стола и пошел собираться – день предстоял тяжелый. Потоптавшись несколько минут в гардеробной, Ашот Георгиевич решительно протянул руку к самому дорогому костюму. Маргарита Самвеловна очень удивилась бы, увидев, что и так всегда пижонисто выглядящий супруг сменил синий костюм на новый, серый, и, выходя из дома, благоухал не привычной лавандой, а незнакомым итальянским ароматом. А все дело было в ней, в Вере Селезневой, о которой Ованесян думал теперь и днем, и ночью и из-за которой беспокоил свою супругу тяжелыми вздохами. Вера очень понравилась Ашоту Георгиевичу, но самому себе признаться в этом он не мог. Эта женщина напоминала ему Валю, девочку студенческой поры.
Первой в ресторане Ованесян встретил администратора. Ашот Георгиевич тепло с ней поздоровался, спросил о самочувствии (о делах не спрашивал намеренно – ему хотелось, чтобы она была уверена в своих силах и в том, что он не сомневается в правильности ее шагов) и пошел было к своему кабинету. Но на полдороге остановился:
– Вера Александровна, зайдите ко мне часиков в семь, поговорим. Не бойтесь, ничего страшного не случилось. – Ованесян увидел, как Вера вздрогнула. – Наоборот. Хорошие новости. Я думаю.
Ованесян был так решительно настроен, что и мысли не допускал, что в борьбе с компаньонами потерпит поражение.
Первым приехал Сейран. Затем братья Ваник и Гурген. Компаньоны Ованесяна были сыновьями его близких друзей. Друзья уже лежали на Ваганьковском кладбище, а Ашот, выполняя их наказы, прикладывал все усилия, чтобы из потомков сделать людей. Он преуспел на этом поприще, но сегодня хотел поставить точку: молодые люди повзрослели (на самом деле им было давно уже за сорок, однако для старого армянина они оставались детьми). «Дети» за глаза иногда иронизировали по поводу строгости Ованесяна, но побаивались его.
– Кто мне скажет, что это такое?! – Ашот положил на стол лист с колонками цифр, которые он выписал из гроссбуха.
– А что это? – в один голос спросили компаньоны.
– Сейчас объясню, если еще не догадались. Левая колонка – суммы, вложенные в новую сеть, средняя колонка – суммы, необходимые для дальнейшего развития и, наконец, правая – прибыль за последние полтора года. Как легко видеть, прибыль со знаком минус. Может ли мне кто-нибудь объяснить, что с этим делать и как нам дальше развивать бизнес, не превращая все в дешевку, в фастфуд? Не скрою, я в последнее время не очень хорошо себя чувствую, может, что-то не понял. Мальчики, объясните мне, старику…
