Она тяжело вздохнула.
— Лучше бы у него вместо лысины ум завелся, — не унималась гневливая Машка. — И доброта. А то лысины на каждом шагу сверкают, а ума с добротой днем с огнем не сыщешь!
И такая детская обида прозвучала в ее словах, что Рита не сдержала улыбки.
— Одни лысины, — продолжала развивать понравившуюся ей мысль Машка. — Куда ни посмотришь… Если нет лысины — сами бреются! Что за страсть к лысым черепушкам? На шампунях, что ли, решили экономить? Даже тетки налысо бреются… И так похожи на горилл лесбийских, без залысин… Уроды.
— Он не бреется, — вступилась Рита за брата. Отчего-то в тот момент, когда Машка стала на него нападать, ей стало так его жалко, до слез, словно он умирает, именно сейчас, в этот момент… Каждое Машкино слово пронзало его организм, как раковая клетка, и она была рада, что Машка перекинулась на непонятно откуда возникших «лесбийских горилл».
Машка угомонилась. Помогла ей в этом третья рюмка.
— А вторая твоя ненависть? — спросила она.
— Давай не будем об этом, — попыталась уйти от ответа Рита.
— Нет уж, — возразила непреклонная Машка. — Психоаналитик требует всегда полной откровенности. Хочешь избавиться от чувства, мешающего тебе жить спокойно, говори.
Рита подумала.
— Последнее время со мной что-то происходит, — начала она. — Меня одолевают призраки прошлого… Все началось с дурацкого звонка.
Машка не прерывала ее. Рита сама запнулась, осторожно взглянув на подругу — не будет ли она над ней смеяться?
Нет. Машка хранила серьезность и смотрела на Риту внимательно, ожидая продолжения.
— Позвонил какой-то мужчина и попросил поставить Кэнди Найт… Только не смейся, Машка!
— Я не смеюсь…
— Именно ту песню, которую я запрещала себе слушать. И все-таки слушала. Тайком. От самой себя… Потому что… Понимаешь, Машка, это была наша последняя песня. Потом ничего не было… Я поставила. И все вернулось. Словно этот тип был медиумом, способным возродить давно умершее… Потом я встретила на лестнице нового соседа. Господи, Машка, как он был похож на Сережку! Я даже остановилась, потому что мне показалось, что это он. Помнишь, я тебе рассказывала, как он всегда появлялся у меня, стоило мне прийти с работы? Я потом уже догадалась, что он просто меня всегда ждал. Садился где-то, где его было не видно, — и дожидался меня. Только этот новый сосед очень странный… Я потом пришла к нему за солью — а он молчит и смотрит на меня… Молчит. Немой, наверное… В общем, Машка, я вдруг снова начала все вспоминать. Против воли. И довспоминалась… Говорят же, что воспоминания притягивают призраков.
Она замолчала.
Машка дотронулась до ее руки — она поняла, что Рита сейчас переживает. Жалость к подруге выплеснулась из ее глаз, и Машка выдохнула едва слышно:
— Бедная моя Ритка!
Рита не могла больше сдерживаться. Слезы вырвались на волю, текли по щекам, и она с готовностью уткнулась в Машкино вовремя подставленное плечо и теперь рыдала, выбрасывая бессвязные, непонятные слова и вместе с ними — накопившуюся боль:
— Мне так плохо без него… Так плохо… Машка, я не выдержу этого. Я этого больше не выдержу!
Странное дело — Машка ни слова не сказала, просто сидела молча, не останавливая Риту, а Рите и в самом деле стало легче.
Она вытерла слезы и улыбнулась:
— Дура я, правда?
— Конечно, дура, — согласилась Машка. — Так, слегка дура. Я бы сказала, что ты просто маленькая дурочка… Создаешь несчастья сама. Завидуешь тем, кто завидует тебе… Эти все твои мариночки полжизни бы отдали, чтобы хоть на секунду испытать, попробовать на вкус, что же это за штука такая — любовь… А ты ею окружена.
— Да брось! — рассмеялась невесело Рита. — Нужно им это.
— Нужно, — серьезно ответила Машка. — Потому что они несчастные. Им надо сражаться. Постоянно. Пытаться вырвать свой кусок торта из других рук. А тебе не надо. За тебя саму сражаются… Сечешь разницу, радость? Они точат свои коготки, чтобы урвать добычу, а тут ходит такая вся Ритка, даже и не красавица… даже морду красить за свои тридцать лет не удосужилась научиться. Ходит, значит, чему-то улыбается внутри себя, как Джоконда… А Витька, мечта всех этих недоделанных «поэтесс», ночами не спит, о Ритке этой ненакрашенной думает. И Сережка ночей не спал. Да ведь это они, Ритка, должны выть от ненависти к тебе. Что они и делают, в чем я нисколечко не сомневаюсь… А то, что тебе трудно… Помнишь, что сказал Осип Мандельштам своей бедной жене перед тем как отправиться в ссылку? «Кто тебе сказал, что мы непременно должны быть счастливы?»
— Но я так хочу быть счастливой! — горячо прошептала Рита.
— Хочешь — будешь, — резюмировала Машка. — Я лично не вижу повода отказать тебе в сем прошении… Думаю, у Бога тоже нет веских возражений. Что-нибудь мы с Ним тебе на голову обрушим. Уж больно ты трогательная, Ритка, бываешь.
И она рассмеялась. Так заразительно, что Рита тоже не удержалась.
Из дверей осторожно выглянула мордашка Артема, потом присоединился и Ник.
— Чего вы ржете? — поинтересовался Артем.
— Ах ты, невоспитанный мальчишка! — возмутилась Машка. — Мы что, лошади? Мы очаровательные тетеньки, которые смеются! Заразительно и звонко, и смех у нас — как серебристые колокольчики! Лучше согласитесь, а то не видать вам торта как своих ушей!
Тема осмотрел их с явным сомнением, но решил не связываться. Торт был ему дороже истины.
— Ладно, — снисходительно проговорил он. — Тетеньки. Красивые. И смех у вас приятный…
На этом рыцарская речь была закончена.
— Вот так тебе, — сказала Рита. — Даже собственные сыновья отказываются признать нас за Клаву Шиффер…
— Так ведь молоды еще, — презрительно фыркнула Машка. — Молоды, глупы и неразвиты эстетически… Ничего, подрастут…
И замолчала.
Лицо ее помрачнело.
— Машка, — дотронулась теперь до ее плеча Рита, — ты что?
— Знаешь, чего я больше всего боюсь? — шепотом призналась Машка. — Что Артем будет расти, а я не увижу…
— Глупые какие у тебя мысли!
— Думаешь обо всем, — передернула Машка плечиком. — О смерти тоже думаешь. А тебе не бывает иногда страшно — что это случится, внезапно так, глупо, и будут мальчишки расти сами по себе?
— Бывает, но я пытаюсь прогнать эти мысли…
— А я иногда не могу. Обещай мне, Ритка, что если что-то случится — я так, на всякий случай! Так вот, ты возьмешь моего Артемона.
— А если со мной?
— Я всех возьму, — серьезно ответила Машка. — И Николу, и Анну Владимировну, и Ваську твоего ненаглядного с его лысиной… И Витьку тоже. А то без Витьки мне весь этот прайд никак не прокормить!
