И словно что-то металлическое глубоко царапнуло по самому нутру! Так приятно предвкушать и получать бонусы, но до чего ж отстойно выполнять свои обязательства. Стоп! А ведь я еще пока никаких бонусов не получила! Сплошные обещания! И эти обещания даже никаким контрактом не скрепить.
– Тимур, ты меня извини, конечно, но я уверена, что и ты не пошлешь партию эксклюзивного товара покупателю, который еще не заплатил, а поручился лишь на словах.
– О-о! Да передо мной не просто милая кошечка, а искушенный зубр бизнеса. У тебя, детка, светлое будущее. Вот ведь новое поколение растет, нам старикам уже сейчас вас бояться надо. Мне б такую хватку в твои годы!
Почему я согласилась? А что, Юль, ты бы отказалась? Наверное, тебе просто не предлагали ничего подобного. Ты серьезно? Я произвожу впечатление безвольной тряпки, которую просто болтало от мужика к мужику? Да ну, нет! Мне кажется иначе. Уж чего-чего, а воля у меня железная. Ты права в другом. В какой-то момент я действительно перестала испытывать чувства. Больше ни живое человеческое счастье, ни пронзительная боль не ощущались. Больше я вообще не задумывалась о том, что такое любовь и как ее обрести. Я победила судьбу. Да, я хотела изначально нарисовать совсем другую картину своей жизни, другими красками, другими цветами. А получалось лишь расчерчивать пространство бытия серыми линиями, осторожно ступать по натянутой проволоке над миром других людей и всегда быть начеку… Но получалось же, получалось даже лучше, чем я могла себе представить. Уже эта иллюзия власти над серыми линиями опьяняла.
Дальше все было просто. Тимур послал за Ромой машину, чтоб забрать из больницы, а там на заднем сидении сидела я, среди роз, улыбалась. Он так обрадовался, когда увидел меня, что еще чуть-чуть, и внутри бы что-нибудь дрогнуло. Минут двадцать мы сидели в машине и целовались, а водитель тактично молчал. Потом наконец сделал: «Кхм!» Рома не знал, куда ехать, ведь в его квартире шел ремонт.
– Поехали к тебе?!
– Нет, нам нужно для начала в магазин, тебе бы переодеться, а то весь твой роскошный гардероб превращен в труху. Если помнишь, в Москве недавно прошел страшный ураган невиданной силы по имени Роман…
Он с силой сжал меня в объятии и судорожно зашептал:
– Милая, милая, любимая! Это никогда не повторится! Я был в таком отчаянии! Я думал, что потерял тебя навсегда.
Девушка в подарок – это я. Голова болталась неестественно на шее, как на шарнирах. Но я улыбалась. Больше он мне не был противен. Можно и перетерпеть какое-то время. Вон как он счастлив. Надо же, как повернулась судьба, я ничего не умею, ни дня в жизни не работала, а получаю деньги за то, что просто дарю счастье другому человеку. Даже если сама не знаю, что оно такое.
После преображения Ромы из пациента клиники в нормального московского пижона, я, согласно сценарию, сказала, что у нас уже заказан столик в ресторане. А там ждали его друзья, коллеги и родители. Все радостно приветствовали Рому, счастливого, шокированного, будто заново рожденного. Когда мы прибыли, они кинулись его обнимать и про меня забыли. Я стояла в сторонке и смотрела на суету вокруг него, слушала их. В сознании искрило и троило. Вот эти люди, они же хотят ему добра. А сами всеми силами создают базу для будущего еще большего страдания. Он верит в то, что я вернулась. А меня просто купили как в магазине игрушек и однажды я все равно уйду. Он прослезился во время дружеских объятий своих соратников. А на самом деле он такая же пешка, как и я. И мы нужны, пока от нас зависят чьи-то финансовые интересы.
В первый раз тогда в голове мелькнуло слово для обозначения Ромы – клиент. Так было легче исполнять свою роль. На счету в банке уже лежала большая по тем временам для меня сумма. Сейчас мне столько дают за одну ночь, а некоторые мои платья стоят в несколько раз больше. А я по сей день живу в той квартире, которую получила за ту свою первую «работу» любимой девушкой. Все эти годы я живу в ней. Моя принципиальность обернулась для меня дорогой московской недвижимостью с широким балконом и чудесным видом из окна.
Но как же меняется мировосприятие, стоит пойти на сделку с совестью! Становишься отстраненной и даже загадочной, но внутренне – абсолютно пустой. Вроде есть свобода, но ты несвободна. Моя юношеская дерзость, которая так очаровывала этих самцов, стала осторожной и отредактированной внутренней цензурой. Рома, бедный Рома… Мой первый клиент. Я не боялась в него влюбиться. Если бы это было мое решение – простить его и начать с ним все заново, у нас могло что-то получиться по-настоящему. Но дважды в одну воду не зайдешь. Когда мы снова вошли в воду наших отношений, там были уже совсем другие течения. Другая вода, грязная. На других условиях. Я от него больше не зависела. Я не испытывала благодарности, на которой строились мои чувства ранее. Я словно отрабатывала часы встреч, поставила жесткие рамки и не впускала его в свою жизнь. А Рома скоро потерял азарт ко мне. Спустя три месяца этих «конвульсий», сказал:
– Милая моя, мне кажется, что что-то окончательно ушло. Ты меня разлюбила? Ты до сих пор не можешь простить?
– Я простила, дорогой. Я люблю тебя, дорогой. Но мне нужно готовиться, ты же знаешь, что я хочу поступить на факультет философии, это отнимает у меня много сил и времени.
Он делал вид, что понимал, по-прежнему сжимал мою ладонь, а утром целовал мои волосы. Но делал это по привычке. Чувствовал, что я ускользаю, ускользаю… Мы были уже чужими. Чужие люди, которые почему-то вместе, он – по привычке, я – за деньги.
Для меня это был тренинг «Как изображать любовь, будучи абсолютно равнодушной». Спустя еще три месяца наших романтических конвульсий я могла бы стать ведущей такого тренинга и учить неопытных искусству смотреть влюбленно в глаза клиента, задавать наводящие вопросы на интересные клиенту темы, слушать клиента, радоваться подаркам от клиента, писать душевные записочки с теми словами, которые ему хотелось бы слышать. У меня не получилось бы их произнести так, как он изобразит это в своем воображении. Любовные записочки и смс-ки – это универсальный способ создать ауру несуществующей любви. Кстати, Юля, могу для ваших студенток практикум провести, ха-ха! Недорого.
Тимур Альбертович, когда мы с ним встречались мимолетно при Роме, всегда был со мной подчеркнуто вежлив, лишь иногда незаметно подмигивал. У нас стало складываться что-то вроде взаимовыгодной дружбы. Изредка мы обедали, он просил меня задать какой-нибудь вопрос Роме. По сути, шпионить за ним. Мне-то что? Я задавала, ненавязчиво, не углубляясь в тему. Потом передавала ответы Тимуру. А Рома рассказывал все, ему льстило, когда я проявляла интерес к его работе.
Эти мужчины сами учили меня профессиональному цинизму. Они демонстрировали горячую дружбу, и проворачивали дела друг против друга, соревнуясь, кто кого обхитрит. Однажды Рома даже сказал, что иногда ему кажется, будто Тимур читает его мысли. И подозрительно посмотрел на меня. Нет, он не знал о нашей как бы дружбе с Тимуром. Для него мы делали вид, что почти не знакомы. Но для меня это все было техническими моментами, недостойными моего внимания.
Главным было то, что я сознательно или без копировала их отношение к жизни. Такое же потребительское и лишенное эмоций. Соображение выгоды, называемое в этой среде здравым смыслом. Я была все-таки еще ребенком, максимально открытым для обучения жизни. И моими учителями стали они. Я им завидовала, мужчинам. Отчаянно! Я хотела бы быть такими, как они, свободными, влиятельными, с виду легкомысленными, очаровательно-циничными. И постепенно сама становилась такой.
С сентября я была зачислена на платное отделение первого курса факультета философии лучшего университета страны. Вот-вот должны были начаться занятия. А перед этим случилось вот что.
Тимур устроил по поводу своего дня рождения в одном клубе, в приватной зоне. Отборные девушки, лучшие друзья, дорогое шампанское и отборный порошок. Все стильные, умные, красивые. В тот вечер Тимур присел рядом на диванчик и достал пакетик. До того момента сам Рома меня ограждал от наркотиков и всего такого, будто оберегал от лишней грязи, мы даже на подобные вечеринки не ходили. А теперь повел себя так буднично, словно это было для нас в порядке вещей. Я вылупилась на Тимура:
– Ты чего! Я не буду!
– Да ладно! От него же никакого вреда, его даже Фрейд прописывал своим пациентам, как лечение от насморка!
– У меня нет насморка.
– Ой, смешная! К этому сразу не привыкают. Так что можешь спокойно пробовать, эффект длится 30 минут, но это будут лучшие полчаса в твоей жизни. Давай, детка, это вкусно!
За другими столиками модно одетые люди с белозубыми улыбками весело выравнивали белые дорожки пластиковыми карточками. Такие радостные светлые лица обычно встречаются на рекламных плакатах. Мне было и страшно, и интересно. Если это для всех нормально, почему бы и нет?
