А вдруг ее Митя из их числа?
Поля не была человеком откровенным: все ее детство учило молчанию, старанию и терпению. Это она с Митей так раскрылась небывало. Но сейчас опасения овладели ею.
Она решила для начала отправиться к врачу, чтобы уж наверняка, окончательно убедиться в своей беременности.
В районной женской консультации она высидела больше двух часов в очереди. Ее постепенно стало мутить от тревожного медицинского запаха, от духоты в узком коридорчике, от непонятно откуда взявшегося тяжелого предчувствия.
В кабинете врача за ширмой помещалось гигантское обшарпанное гинекологическое кресло. Это сооружение Полина видела впервые. Оно сильно впечатляло. На столике рядом были разложены огромные металлические инструменты, непонятно для чего предназначенные.
– Как в музее средневековых пыток, – ужаснулась Поля.
Перед креслом стояло ведро с обрывками окровавленной бумаги, ваты и еще чего-то.
– Раздевайся и усаживайся, – равнодушно велела по-вампирски накрашенная рыхлая пожилая медсестра.
– А что снимать? – наивно спросила одуревшая в очереди девушка.
Медсестра посмотрела на нее как на дурочку:
– Ты в постели с мужиком что с себя снимаешь?
Знакомые хамские интонации музыкального педагога вернули Полину в прошлое. Тут тоже надо было повиноваться, не обращая внимания на оскорбления. Она сняла с себя все, как «в постели с мужиком». И села пряменько на кресле, ну просто образцовая дисциплинированная школьница.
– Готова? – спросила из-за ширмы врач, до этого что-то быстро писавшая.
Увидев голую пациентку, сидящую на смотровом кресле нога на ногу, врач позвала медсестру, чтобы и та полюбовалась интересным экземпляром. Обе медработницы рассвирепели, решив, что девица издевается над ними.
– Ты сюда что, играться с нами пришла? Ноги раздвигай и сюда л о ж и, – приказала медсестра, показывая на железные полукружья, назначение которых до сих пор было Полине непонятно.
Она послушно и торопливо улеглась, как приказали, чувствуя себя лягушкой, которую распластали на холодном прозекторском столе и вот-вот начнут безжалостно живьем вспарывать скальпелем.
Поля дрожала от холода кресла, от холода железа под коленками и от полной своей раскрытости и беззащитности.
Врач с хрустом натянула резиновые перчатки и объявила:
– Сейчас я введу тебе два пальца, – и показала два сложенных вместе пальца: указательный и средний. – Ты лежи и не дергайся, это гораздо меньше, чем половой член.
Полина не поняла, при чем здесь половой член и как можно сравнивать это жуткое кресло и их с Митей близость, но не успела додумать, как содрогнулась от сильной боли: пальцы в жесткой резине грубо проникли в нее, стали ввинчиваться до самой глубины, другая рука при этом безжалостно давила на низ живота.
– Больно! Больно! – вскрикнула Поля.
– Раз с мужчиной не больно, – задумчиво произнесла врач, не обращая внимания на стоны пациентки, но что-то сосредоточенно нащупывая. – Раз с мужчиной не больно, то и сейчас тем более говорить не о чем. Матка увеличена. Беременность есть.
Впервые Полина испугалась при мысли о беременности. Ей стало совсем жутко, когда врач приказала:
– Марь Пална, дай-ка мне расширитель.
И медсестра быстренько подала громадную железяку со стола с «орудиями пыток».
Казалось, что эта холодная металлическая штука проткнет ее насквозь. Полина рыдала от боли и унижения. Она хотела оттолкнуть врача, вытащить из себя жуткую штуку и бежать отсюда без оглядки. Но от них уже было некуда деться.
– Руки, руки ей держи, – говорила врачиха Марье Палне, ковыряя Полины внутренности.
По-бабьи сильная медсестра, как наручниками, сковала ей руки и вполне добродушно заворчала:
– Ты что ж это? Любишь кататься – люби и саночки возить. Тебя небось на силу никто не брал, сама в постели развлекалась, а теперь, вон, запрыгала из-за такой ерунды.
Врач поддержала, не переставая причинять пациентке неимоверные страдания:
– Если ты сейчас, на обыкновенном осмотре, так дергаешься, то что же на аборте будет?
– На каком аборте? – сквозь рыдания прокричала Полина.
– Оставить думаешь? – так же равнодушно спросила врач, заканчивая осмотр. – А брак зарегистрирован?
– При чем здесь это? Нет… – не могла унять плача будущая мать.
– Эх, нищету плодить… – пробормотала медсестра, отпуская руки девушки.
– Почему нищету? – не поняла та.
– А кто не нищету, к нам не ходят, – пояснила сердобольная женщина, – в других местах лечатся.
Пока Полина торопливо одевалась, все еще чувствуя внутри оскорбительный холод железа, врач быстро изложила ей правила поведения беременной женщины. Сильнее всего пугала перспектива ежемесячного профилактического осмотра в этом самом кабинете.
– И каждый раз на этом?… На кресле? – передергиваясь от отвращения, спросила она.
– А это уж как будет нужно. Ничего, привыкнешь. Налазаешься еще по креслам этим за всю женскую жизнь. Лиха беда начало, – провожал Полину голос медсестры.
Поля не знала своих прав, не знала, что может отказаться от осмотра на кресле, что может пойти к другому врачу, если этому почему-либо не доверяет. Поэтому просто решила: до родов ноги ее не будет ни у каких врачей.
Ей нужно было поделиться пережитым. Чтобы рассказать Мите, и речи не было: стыдно. К тому же вдруг и он скажет это мерзкое: «нищету плодить» или что-то в этом роде? Впервые она с темным страхом подумала о будущем. Впервые поняла, что совсем не обязательно все должно быть у нее легко, приятно, счастливо, удачно.
Она поехала к подруге и рассказала ей все.
– Ну ты и дура, что в консультацию поперлась, они теперь от тебя не отвяжутся, домой твоим звонить будут: «Ах, беременная такая-то не пришла в положенный день на осмотр, ах, срочно подайте нам эту беременную, ах, из-за таких, как она, рождаются в многострадальной России дети-уроды»… – сердито изображала подруга, но, видя заплаканную физиономию Поли, тут же принялась утешать:
– Ну а в принципе, чего раскисать-то так? Врачиха как врачиха. У меня вон весной было воспаление придатков, я на полусогнутых приплелась в консультацию, а у нас там такая лошадь сидит громадная, двухметровая крашеная блондинка, не баба, а просто трансвестит настоящий, так она мне диагноз поставила, что это мне за грехи, представь! Небось уверовала недавно и теперь собственные грехи за чужой счет отмывает. Так вот: велела читать молитвы сорок дней по три раза в день и голубей кормить, потому что они – носители святого духа.
