В последнее время Максим впал в состояние, какое бывает у закованного в гипс человека, когда тот, испытывая острую потребность просто почесать голень или коленку, стучит по жесткому каркасу. Эта девушка задела какие-то непонятные струны в его душе. А ему казалось, что колки на них давно «не держат» за ненадобностью. После приступа гнева в нем проснулась... Нет, не жалость. Девушка вела себя так, что не допустила бы жалости к себе. Но ее беззащитность вызывала потребность встать рядом, обнять ее, уберечь от неприятностей. Снять с нее часть груза. Но какие у этого провинциального воробышка могли быть неприятности? Максим, человек трезвый, давно не позволял себе обманываться романтическими бреднями.
С другой стороны, самолюбие не позволяло ему допустить, чтобы не он сам, а обстоятельства управляли событиями. Конечно, он не планировал эту встречу, не надеялся ни на что и ничего не ждал. Но раз уж он задумался, остановился, то дело нужно довести до конца. В противном случае у него останется неприятный осадок на душе: не хотелось исполнять роль вороны, потерявшей сыр. Хотя и лисицей он не стремился быть. Поэтому, когда Светлана вышла из аптеки с небольшой полиэтиленовой сумочкой, он распахнул перед ней дверцу:
— Садитесь, Литовская, а то промокнете и простудитесь, начнете пропускать занятия. Не могу же я допустить такого... — произнес он на одном дыхании. — Вам далеко?
Света вздрогнула от неожиданности, глаза ее широко распахнулись.
— Садитесь, — повторил Максим сердито.
— Но мне... на вокзал, — растерянно выговорила она.
— Какой?
— Ярославский.
— Нам по пути, — соврал он и сел впереди.
Светлане показалось, что Максим чем-то недоволен или раздосадован. Уж не тем ли, что застал свою студентку позирующей? Наверное, из-за этого, решила она и сжала губы. В таком случае, чем скорее он сделает ей выговор, тем быстрее все кончится. Напряженно выпрямившись, она вскинула подбородок и приготовилась встретить удар. «Выгнать за это наверняка не выгонят, — лихорадочно прикидывала она. — А все остальное — ерунда».
«Ну когда же он начнет?» — напряженно думала Светлана, стараясь не смотреть на Максима, продолжавшего хранить молчание. Ей было неприятно, что разговор состоится в присутствии водителя. Наверняка когда они высадят ее, тот начнет таким же веселым тоном расспрашивать, как она выглядит без одежды. То, что было так естественно в присутствии сокурсников, увлеченных живописью, здесь, в машине, вызывало волну смущения. На щеках ее вспыхнул румянец.
— Во сколько отходит поезд? — уточнил Петр.
Светлана ответила. Он посмотрел на часы и кивнул:
— Успеем с запасом, несмотря на пробки.
Максим наконец связал концы незамысловатой веревочки: позирование — деньги — аптека — вокзал.
— А лекарство кому? — спросил он, не оборачиваясь.
— Елене Васильевне, — ответила Светлана. — Моей... бабушке. Надо передать с поездом.
Он вскинул на нее глаза, не понимая, почему вдруг возникла запинка перед словом «бабушка».
— Она осталась одна?
— Если не считать соседей, то да, — по-прежнему смущенно ответила Светлана. — Но у нас много друзей. Они каждый день к ней заходят — и утром, и вечером.
Максим жадно вглядывался в это чистое, не омраченное страстями и пороками лицо. «Может, я начал стареть? — мысленно вздохнул он. — Этим все и объясняется? Перевалило за тридцать и потянуло на молоденьких? Что ж, отвезу ее на вокзал, потом поедем в ресторан, поужинаем и... Наваждение исчезнет, все вернется на круги своя».
Стоя неподалеку от вагона, он смотрел, как Светлана договаривается с проводницей. И снова испытывал странное чувство удовлетворения от того, какую верную интонацию нашла девушка. Проводница, сначала смотревшая на нее с выражением недовольства, смягчилась, дослушала до конца, потом кивнула и... даже улыбнулась:
— Передам, передам. Из рук в руки, — сказала она, принимая билет у очередного пассажира.
Светлана еще раз поблагодарила ее и повернулась к Максиму.
— Спасибо, — сказала она ему. Чуть более сердечно, чем благодарила проводницу. — А до переговорного пункта я доберусь сама. Он рядом с общежитием. — И еще раз улыбнувшись на прощанье, двинулась по платформе к метро.
Максим никак не ожидал, что все закончится так стремительно. Ему казалось, что все только начинается. И ему предстоит провести вечер в ресторане в ее компании, а потом... потом и ночь. Ведь она — взрослый человек. И имеет право распоряжаться собой, не дожидаясь разрешения бабушки.
Но Светлана распрощалась непринужденно и легко, словно едва уловимым движением разрубила узел. У него не осталось неприятного осадка. Напротив, даже чувство легкого восхищения — вот как она оставила его с носом.
Усаживаясь в машину, Максим не удержался и хмыкнул: вот тебе и провинциальная девочка! Петр и бровью не повел, но тоже удивился, отчего это шеф вернулся один: неужто отправил ее в ссылку на поезде? Непохоже. Любопытство грызло его. Но он, разумеется, не стал задавать вопросов, хотя по выражению лица Максима — неожиданно повеселевшего и довольного — понял, что он пришел в наилучшее расположение духа. А значит, скорее всего ему захочется поехать в мастерскую поработать. Так оно и вышло.
Остановившись у мольберта, Максим вдруг приколол чистый лист бумаги и прикрыл глаза, вспоминая, как сидела на подиуме эта «золотая девушка». Прозрачная накидка с одного плеча наискосок падала на бедро. С откинутой головы струились распущенные золотистые волосы. Нежная грудь с розовыми бутонами... Рука его легко и быстро сделала набросок. Максим оглядел его и остался недоволен. Только что он внушал студенту, как важно передать это ощущение света, которое возникает благодаря чистой, нежной коже. А теперь сам не мог справиться с задачей. Это его раззадорило, и он приколол следующий лист. Максиму показалось, что желаемого эффекта удастся добиться, если взять матовый лист или слегка кремовый. Но опять получилось совсем не то, чего он ждал от себя. В каждом новом наброске ему не нравилось то одно, то другое. «Вот бы усадить ее здесь, хотя бы минут на тридцать», — мельком подумал он. И снова почувствовал, как в нем полыхнуло пламя желания, когда он представил эту нежную фигурку у себя в мастерской.
Еще раз поблагодарив Нину Павловну за то, что она согласилась подойти к поезду, Светлана повесила трубку и вышла из кабинки. Впервые за эти последние дни ее настроение было приподнятым. А проходя мимо вахтера, Светлана выудила конверт с таким знакомым почерком бабушки и радостно улыбнулась. Ей не хотелось читать в комнате, поэтому, примостившись в вестибюле на лавочке, она жадно пробежала по страничке глазами: от начала до конца, а потом вернулась к тем строчкам, что привлекли внимание. Елена Васильевна описывала, как накануне проснулась от стука ветки в окно и решила, что это вернулся Грэй. Пошла открывать. Но поняла, что ошиблась. Грэй не мог стучать так монотонно и однообразно. Характер его не такой, как у ветра, хотя он и предпочел вольную жизнь. Нина Павловна, писала дальше бабушка, где-то видела его. Он махнул пушистым хвостом и исчез...
