Получается, все вокруг видят все не так.
Дома, стоило ей чуть подзарядить сотовый, посыпались сообщения о пропущенных звонках. Егор звонил дважды, а Мик – десять раз! Лина насмешливо подумала, что становиться популярной. Потом ее нагнала беспокойная мысль: «что-то случилось»!
Дед, увидев ее застывшую с телефоном в руке, удивленно крякнул:
– Что ж ты там увидела такое?
– Да просто думаю, – произнесла Лина, медленно осознавая, что терзается сомнениями, кому же позвонить первому.
Надо же! Почему, спрашивается, она сомневается?
А потому что с Егором все ясно, а с Миком могло случиться все, что угодно! Так решила она и набрала его номер.
– Привет, что звонил?
– Привет. Да я просто уточнить хотел, ты завтра придешь?
– Спрашиваешь! Суббота же, уроков нет. Конечно, приду.
– Давай в восемь, да? Как всегда.
– Хорошо. Пока.
– Пока.
Обычный разговор. Сверхъобычный. Суперзаурядный.
А Лина жутко переволновалась, аж ладошки вспотели. Нажав отбой, не сдержала вздоха облегчения. Мик жив-здоров, все в порядке. Оказывается, она за него переживает, все это время с ужасом ожидая, что его депортируют, или какие-нибудь нацмены изобьют, или слишком сильным порывом ветра сдует в море. Он ведь худой, как щепка!
– Вздыхаешь, как старушка, – заметил дед с чуть вопросительной интонацией. Мол, в чем причина-то.
– Про Мика думаю, – призналась Лина.
Дед был немного в курсе. Почесав затылок, изрек:
– Что тут думать, Экзюпери был прав на сто процентов.
– А? – Не поняла Лина.
– Мы в ответе за тех, кого приручили.
Тяжесть этой ответственности будто упала на плечи, придавила. Разделить ее можно было только с Егором. Но тот сам сейчас в сложной ситуации. Лина не знала, чем ему помочь. Она столько раз воображала, как идет с ним рука об руку, поддерживает во всем, понимает и принимает его таким, какой он есть, а теперь пребывала в полной растерянности.
Не то чтобы его ребячество разочаровало ее. «Снимусь с турнира!». Не то чтобы его желание бунтовать ее раздражало. Но казалось мелочью. Как дед выражался: по сравнению с Мировой революцией!
Но с другой стороны, Егору реально перекрыли кислород. Он психует и может наделать глупостей, значит, она просто обязана помочь!
– Хотя о помощи меня никто и не просил, – пробормотала Лина себе под нос.
– И не жди, – оживленно сказал дед, решив, что она обращается к нему, – не каждый способен признать, что нуждается в помощниках!
– Дедушка, я вот просто думаю… Если я поддержу Егора, а он явно накосячит, получается моя помощь не на пользу, а во вред. Его надо успокоить, а я не знаю, как.
Она вертела в руках телефон так и эдак. Дед забрал сотовый и положил на стол.
– Э, милая ты моя, покой нам только снится! Ты главное не иди поперек совести.
Это только слова, подумалось Лине. Она досадливо поморщилась. То ли дед не понимает, то ли она плохо объясняет. В Егоре проснулся мятежник, воевать рядом с ним, на его стороне – счастье для Лины, – но поражение разведет их по разную сторону баррикад. Вот от чего она трепещет! Доверие лишь штрихами обозначилось в их общении, стереть его ничего не стоит.
– Да что ты мучаешься заранее, – улыбнулся дед, – ты позвони, поговори, у него другой настрой уже может быть, он, может, и с родителями помирился.
Она с горячностью схватила телефон. Тот забился в руке, сообщая о входящем вызове. Мама.
Раньше ее номер не был обозначен. Теперь Лина, прежде чем ответить на ее звонки, с болью и радостью одновременно смотрела на это короткое, мяукающее, самое главное слово – мама.
Горько-сладкое на вкус, оно давалось ей с трудом. Но Лина все чаще и чаще повторяла его, словно заново впуская маму в свою жизнь.
Они всегда говорили о ерунде: о погоде, уроках, одежде на будущий сезон. Лина не отказывалась теперь от подарков и денежных переводов. Ей в какой-то момент стало ясно, что маме хотя бы так хочется участвовать в ее судьбе. Ну пусть. Раз иначе невозможно. Мама больше не заикалась о том, чтобы Лина вернулась в Воронеж. Прежде шли такие разговоры, ведь ссылка на юг была только временной мерой, пока «молодые» привыкнут друг к другу, обставят новую квартиру и проч., и проч.
Самый сложный вопрос был решен с молчаливого согласия обеих сторон. Лине хорошо с дедом. Маме хорошо с ее новым мужем. Любить можно и на расстоянии, верно?
– Как делишки насчет любвишки? – Ласково, чуть заискивающе задала привычный вопрос мама.
Это была просто присказка, и все. Лина обычно вежливо смеялась в ответ.
А сейчас вдруг у нее вырвалось:
– Да не очень, мам. Трудности всякие.
– Ну в любви всегда трудно.
Мамин ответ прозвучал осторожно, словно она ступала по тонкому льду. Лина молчала.
– Линуся, ау, – внезапно перепугалась мама, – ты серьезно влюбилась, да? Ты наделала глупостей?! Или только собираешься?
У Лины вырвался истерический смешок. Мама все-таки остается мамой, несмотря на километры и новую жизнь. Волнение на том конце провода было неподдельным. Или она просто боялась преждевременно стать бабушкой?!
– Собираюсь, – снова хихикнула Лина, – собираюсь одному мальчику помочь.
– Ах, помочь…
– Ну да. Его родители прессуют, он из дома хочет уйти, так мы с дедом укрытие предоставим, как политическому беженцу! У нас тут как раз еще одна койка влезет, под умывальником куча места!
– Что это, Линуся? Откуда столько яда? Я, между прочим, предлагала твоему дедушке, чтобы вы переехали в нормальную квартиру. Мы с Митей…
– Мой дедушка – это твой отец, между прочим! А про Митю я слышать не хочу!
– Все, все, Линусик, я поняла. У вас там как, тепло уже совсем, наверное, да? Я тебе посылочку отправила, ну, дедушка знает, встретит. Там юбочки, маечки, все к лету. И нижнее белье. Ты ведь уже носишь бюстгальтеры?
Лине хотелось швырнуть трубку, как в старые добрые времена. А чего, собственно, она ждала?
Что материнское сердце поймет невысказанное, невыплаканное, непонятое?
Что сквозь расстояние пробьется нежность, вернется чувство защищенности, наивная вера в чудеса и во все хорошее, и земля под ногами вновь обретет твердость.
Лина не бросила телефон, но отключилась.
Договорить о белье можно и после. А сейчас ей хотелось высказать Егору, какой он дурак!
О нем заботятся, его холят и лелеют, и папа, и мама всегда рядом, и, как любые родители тревожатся, если он нарушает границы. Наказывают, да! Имеют же на это полное право!
Кажется, она здорово орала в трубку все это и еще что-то дополнительно.
– Да угомонись же, – услышала Лина его спокойный голос, – я уже решил, понимаешь? Я знаю, что делать.
– Уйдешь из дома? Уйдешь все-таки?
– Лина, ты можешь выслушать? Нет, давай так, завтра утром я все расскажу тебе и Мику.
