— С вами все в порядке? Что-то вы позеленели.
— Я… со мной всегда так в больницах. Его нога выглядит ужасно, пробормотала Хэрриет. Теперь рана Финна была открыта для обозрения, и Хэрриет изо всех сил старалась не смотреть в его сторону.
— Ну что вы! — засмеялся врач. — Здесь еще и не такое увидите.
— Этого-то я и боюсь, — едва слышно пробормотала она, едва справляясь с подкатывающей к горлу тошнотой.
Врач с медсестрой вышли сделать необходимые приготовления к перевозке пациента в рентгенографический кабинет, оставив их на некоторое время одних. Финн попросил Хэрриет подать ему пиджак, висевший на дверной ручке.
— Хочу проверить… — сказал он, когда Хэрриет подала ему пиджак. Ага, вот они. — Он передал Хэрриет портмоне и ключи. — Бог его знает, сколько еще придется здесь проторчать, — вздохнул он. — Пусть они пока будут у тебя.
Хэрриет стояла над Финном. Ему было явно плохо. Красивое лицо выглядело изможденным и посеревшим, несмотря на загар. Какой же он сильный, не то что я, жалкая и слабая, с унынием размышляла Хэрриет. Ее захлестнула волна жалости и сочувствия.
— Мне жаль, очень жаль, — пробормотала она, в глазах появились слезы. — И зачем я только села в машину! Это все моя вина, — сокрушалась она. — Мне не по средствам нанять тебе профессиональную сиделку, но я сама стану ухаживать за тобой.
— А ты хоть что-нибудь понимаешь в этом?
— Нет, вообще-то ничего, — призналась Хэрриет. — Но наверняка они продержат тебя здесь несколько дней. А когда выпишут… тут уж я справлюсь. В конце концов, — Хэрриет пожала плечами, — уверена, ко времени выписки тебе станет гораздо лучше. А если тебе все еще будет больно, мы попросим дать нам с собой аспирин.
Финн оторопело уставился на нее.
— Спасибо за заботу, Хэрриет, — наконец произнес он. — Я тоже должен извиниться перед тобой за такое недоброе к тебе отношение; мне было больно, и я сорвал зло, — со вздохом признался он. Черты его лица несколько смягчились при виде подавленной Хэрриет. Задумчиво накручивая ее длинные огненные локоны на пальцы, он стал медленно тянуть ее к себе. — Не могу видеть, как ты льешь слезы надо мной, — нежно сказал он ей, поднимая кончик простыни и вытирая слезы, капавшие из больших зеленых глаз, находившихся так близко от него.
— Мне казалось, над тобой всегда кто-нибудь да плакал, — улыбнулась сквозь слезы Хэрриет.
— До недавнего времени нет, — мягко прозвучал его голос. Он все настойчивее тянул ее к себе, пока их губы едва не соприкоснулись. — Хотя сегодня и не мой день рождения, думаю, я заслужил поцелуя перед тем, как меня увезут.
Этот голос с хрипотцой, слегка ироничный, отозвался в ней эхом. Дальше все происходило как при замедленной съемке. Его твердые, властные губы завладели ее трепещущими губами. В ушах Хэрриет отдавалось бешеное биение ее собственного сердца, и она вся отдалась возбуждающей чувственности поцелуя.
Дверь с шумом распахнулась, разрушив волшебные чары. Хэрриет не сразу вернулась к действительности.
Все еще словно в тумане, вся дрожа, она вскинула голову и увидела, как в палату вкатывают каталку.
— Боже! — выдохнула она; ее бледные щеки густо залил румянец.
Она стремительно выпрямилась и отбросила с лица запутавшиеся локоны густых волос. Оставалось надеяться, что санитар, деловито кативший каталку, решил, будто она всего лишь поправляла простыню больного.
— Да не переживай ты так! Это ведь всего лишь поцелуй, — усмехнулся Финн. В голубых глазах прыгали смешливые огоньки — его явно веселило смущение Хэрриет.
— Похоже, это твоя дежурная фраза! — бросила Хэрриет, досадуя, что она снова стала жертвой неотразимой привлекательности этого, мужчины.
Она попыталась отойти от Финна, пока медсестра и санитар перекладывали того на каталку. Но с удивлением обнаружила, что запястье ее руки крепко сжато пальцами Финна. Каталку покатили из палаты.
— Ох, нет, я не думаю, что… — начала было она, когда ее, не церемонясь, повлекли за каталкой по коридору, а она никак не могла высвободить руку.
— Так не годится! — тихим, хриплым смешком засмеялся он. — Я решил, моя дорогая Хэрриет, что вместе мы пройдем «через все»!
Каталку закатили в лифт, при этом втиснув Хэрриет в самый угол. Она облокотилась о стальную поверхность стены лифта, пытаясь оценить ситуацию, в которой оказалась.
Что же она наделала? Как могла позволить Финну целовать ее так? Да еще в больничной палате, подумать только! Положим, ей жаль беднягу. Положим, ее мучила совесть, ведь это она виновата в том, что произошло с Финном.
И все же она не понимала, как это случилось, что она снова ответила на поцелуй Финна, причем по собственной воле. Неужто она выжила из ума? Что с ней происходит?
Финн настоял, чтобы она присутствовала при том, как ему будут вправлять кость. Едва врач начал свое ужасное дело, как Хэрриет пулей вылетела из кабинета. Сердобольная медсестра подставила ей посудину, куда ее тотчас же вырвало.
— Извините… простите… виновато бормотала она; сестра показала ей, где можно умыться. Хэрриет побрызгала на лицо холодной водой и попыталась успокоиться; Она посмотрела на свое отражение в зеркале.
И вздрогнула, увидев свое бледное лицо. Надо забыть о том, какую боль испытал Финн по ее вине. Будто мало ей несчастий и унижений! Теперь все знают, что она еще и жалкая трусиха. Все внутри нее еще переворачивалось, точно крутилась бетономешалка. Хэрриет не могла и припомнить, когда чувствовала себя так паршиво.
Вздохнув, она выпрямилась и откинулась на стуле. Хэрриет посидела в коридоре, и желудок ее успокоился, но остался стыд от своего жалкого, неприглядного поведения.
Она слышала, что здоровые мужики, бывает, хлопаются в обморок при виде шприца. Но никогда не слышала, чтобы женщины вели себя так недостойно, выговаривала себе Хэрриет.
Она так глубоко погрузилась в свои невеселые думы, что не сразу услышала — ее зовет медсестра, приглашая войти в кабинет.
Хэрриет снова, теперь уже с опаской, зашла в небольшую комнату, вдоль стен которой стояли стеклянные шкафчики со всевозможными лекарствами, перевязочным материалом и устрашающе выглядящими медицинскими инструментами. Она увидела Финна — на ногу ему наложили гипс, от бедра и до самых пальцев. Две медсестры, только что завершив работу, восторженно улыбались Финну.
— А, сестра Уэнтворт! Наконец-то! — повернув голову ко входу и увидев Хэрриет, язвительно усмехнулся Финн. — Что, уже лучше?
— Да… уже лучше, намного лучше, — смутилась Хэрриет. — Я правда, правда очень сожалею. Очень. Честное слово, я не хотела… — Она умолкла, так и не договорив.
