Сегодня кончались святки. Праздничные таинственные дни, которые Катюша любила еще с детства. Она помнила, как в зеленой гостиной в родительском доме на святки собирались многочисленные гости, и устраивались званые вечера с плясками и гаданиями. В усадебном доме Пашковых две недели подряд пахло свежими аппетитными пирогами и засахаренными фруктами. Катя вспоминала, как еще девочкой она сестрой и братом убегала играть на заснеженный двор, чтобы покататься с большой ледяной горы, которую по велению ее батюшки дворовые заливали каждую зиму для господских детей.
Катя не заметила, как из ее глаз полились тихие слезы, а ее сердце забилось частыми глухими ударами. Как давно это было. И тогда она даже подумать не могла, что ее любимые родные люди будут зверски убиты разбойниками. Она еще сама до конца не понимала, как осталась жива. И почти не верила, что все события, которые происходили с ней сейчас, были реальностью, а не плодом ее больного воображения.
Более месяца она обитала в жилище Ивана. И все это время ее ноги так и не выздоровели. Ступней и низа ног она не чувствовала. Ни растирания, ни снадобье знахарки не помогло. И Катя с каждым днем, все более и более отчаивалась, думая, что уже никогда она не вернется к своей прежней спокойной, полной достатка и неги жизни.
Катюша закрыла на миг глаза и вспомнила иллюстрацию из одной давно прочитанной ею французской книги: высокий красивый щеголь в модном светлом камзоле, в белых чулках, в башмаках с вычурными пряжками, склонялся в изысканном реверансе перед кокетливой прелестной девушкой, в чудесном платье. Волосы мужчины скрытые под завитым париком, прекрасно сочетались с высокой напудренной прической дамы. Еще с ранней юности в хорошенькой головке Катюши сложился образ будущего мужа — утонченного, галантного придворного, который умел красиво изъясняться и говорить возвышенные комплементы своей возлюбленной. Богатый успешный, он должен был непременно занимать хорошую должность при дворе. И сейчас девушка в очередной раз вспомнила слова покойного отца:
— Катенька, ты достойна самого лучшего мужа.
Эта фраза еще с детства уложились в голове девушки неизменной истиной, и она мечтала когда-нибудь стать изысканной светской дамой, достойной самого наилучшего придворного кавалера.
Крышка чугунка задребезжала, и Катя вмиг очнулась от своих сладостных мыслей. Она передвинула щи вбок и сняла пробу. Бульон из фазана был наваристым и имел приятный вкус. Девушка закрыла крышку и собиралась уже спуститься с лавки, но в этот момент за дверью раздался шум. Поняв, что вернулся Иван, Катюша нахмурилась, обернувшись к двери. Через миг суровый хозяин появился на пороге, проворно войдя в теплую избу. Его мощная высокая фигура в темном, грубом тулупе показалась девушке совсем неприглядной. Мохнатая черная шапка, нахлобученная на его голове, вызвала в Катюше брезгливость.
С порога пробежавшись горящим взглядом по тонкой фигурке девушки у печки, Иван уже более не упускал ее из виду, и даже перемещаясь по избе, то и дело косил глазами в сторону девушки.
— Пахнет то, как вкусно! — заметил он ласково, положив свою поклажу на стол.
— Щи только поспели, а пирожки с грибами в печке остывают.
Он проворно скинул свою верхнюю одежду, и вымыл наскоро руки в умывальнике.
— Вы и впрямь истинная хозяюшка, — заметил Иван, приблизившись к ней. — Я зря сомневался в Вас. Вы уже закончили готовить?
— Да, – кивнула Катюша, смотря на его хитро-довольное выражение лица.
Не спрашивая ее согласия, Иван легко подхватил девушку на руки и перенес на кровать. Катя хотела возмутиться его поступком, но решила промолчать. Иван вернулся к столу и, раскрыв холщевый мешок, достал оттуда лисью шубку. С внешней стороны изделие было сшито из красивого белого сукна, расшитого позолоченной нитью, а внутри шубки был подобран густой рыжий мех.
— Это Вам подарок, Катюша, — сказал Иван тепло и улыбнулся ей. Он поднес обновку к девушке, и она отметила, что его лицо стало приветливым и даже приятным. Немного опешив, Катя сидела, молча, и лишь удивленно смотрела на шубку, которую Иван положил к ней на колени. Он остался стоять рядом с ней, и как то проникновенно добавил. — Я подумал, что Вам обязательно нужна шубка. Я постараюсь Вас носить ежедневно на улицу, и Вы будете дышать свежим воздухом. Не дело это все время Вам в избушке сидеть. Наденьте ее, примерьте.
Катя быстро взглянула на него и, вновь перевела ошарашенный взор на шубку, заворожено погладив рыжий мягкий мех. Девушка осторожно надела эту красивую вещицу. Встав на коленки, прямо на кровати, она кокетливо, начала оправлять на шейке рыжий мех, и уже через некоторое время на ее личике появилась улыбка.
— Какая теплая, да какая красивая, — пролепетала она довольно.
Иван, стоял совсем близко к ней, рядом с кроватью. Услышав восхищение в ее голосе, он довольно оскалился лишь одними кончиками губ, созерцая неподдельную Катюшину радость, которая отчетливо читалась на ее личике.
— Я совсем забыл! — воскликнул Иван вдруг и снова направился к суме. Он извлек небольшую мохнатую лисью шапочку, и подал девушке. Катя вмиг надела ее на темноволосую головку и довольно улыбнулась ему. Невольно в этот миг девушке показалось, что лицо Ивана не просто приятно ее взору, а довольно привлекательно. Жесткая складка на его лбу разгладилась, темные брови эстетично обрамляли его добрые глаза, а красиво очерченные губы выделялись на фоне темной бороды.
— Теперь я смогу гулять! Спасибо Вам! — воодушевленно сказала она.
Мечтательно прикрыв глаза, Катюша театрально упала на кровать, наслаждаясь мягкостью и приятностью меха. Она невольно представила, как она приезжает на санях в Петербург, одетая в такую красивую шубку. Все прохожие изысканные кавалеры вмиг заметят ее на улице и, тогда… Катя вдруг открыла глаза и похолодела. Над ней возвышалась мрачная, широкоплечая фигура лесного отшельника, который, чуть склонившись над распростертой на кровати девушкой, внимательно смотрел на нее. Это разительное отличие, между образом мужчины из ее грез и человеком, который сейчас пронзительно смотрел на нее, вызвало у Кати испуганный вскрик. Она резко села на кровати и начала нервно стаскивать с себя обновки.
— Что-то не так? — встревожился Иван. — Вам не нравится?
Он пытался прочитать по глазам Катюши, что так опечалило ее, но не понимал, что все-таки случилось. Он отметил, что настроение девушки, вмиг изменилось отчего-то, а ее взгляд стал ледяным. Положив шубку и шапку на край кровати, Катюша упала на подушку лицом вниз и заплакала. Стоя над ней, Иван хмурил темные брови, совсем не понимая, что произошло, и что он сделал не так, раз она так сильно расстроилась?
Иван вновь лежал без сна. Ощущение того, что Катюша находилась всего в нескольких шагах от него, не давало ему покоя. Постоянно чувствовать невыносимое, сжигающее желание к этой юной прелестнице. Знать, что она в его власти, и никто не сможет прийти ей на помощь. Но понимать, что она скорее боится его, нежели рада его обществу и неизменному присутствию рядом. Все эти мучительные думы бурлили, перебирались в мыслях Ивана и терзали его душу.
Сквозь зубы, протяжно вздохнув, он снова закрыл глаза и представил себе картину давно минувших дней. Золотая зала, освещенная множеством свечей. Нарядные пары, бойко отплясывающие танец. Женщины, стоящие рядом, ловят каждое его слово и взгляд. Он невероятно юн, хорош собой, элегантно одет в светлый военный мундир с красными обшлагами. Да, тогда женщины восхищались им, желали его общества.
Иван резко распахнул глаза. Нет, он совсем не хотел возврата к той прежней беззаботной праздной жизни. Просто ему на миг подумалось, что если бы он выглядел как раньше, возможно Катюша обратила на него внимание, а не пугалась каждого его приближения. Да теперь он превратился в мрачного, молчаливого дикаря с цепким опасным взглядом, и видимо внушал лишь страх испуганной девушке. Он не знал, что еще сделать, чтобы Катюша посмотрела на него другими глазами, чтобы увидела в нем мужчину, человека способного любить и обожать ее. Все его страстные намеки, а порой дерзкие прикосновения, как будто не замечались ею или игнорировались. Он ощущал, что с каждым днем его вожделение к этой юной прелестнице нарастает, и скоро уже станет не управляемым. Ее холодность и расстояние, которое она постоянно устанавливала между ними, лишь сильнее распаляли его. И он ощущал в себе нетерпение охотника, который преследует непокорную лань, постепенно заманивая ее в капкан, из которого она уже не сможет выбраться.
