оборзел?
— О, да ладно тебе, теть, это всего лишь фотки, — откладываю альбом.
— Это вообще-то личное.
— Ладно, прости, просто интересно стало. Я тебе чай сделал, могу завтрак приготовить.
— Ты всегда такой деятельный?
— Да нет, но ты ж не завтракала, а в твоем положении питаться нужно правильно, — говорю вполне серьезно. У нее там вроде как новая жизнь.
— За час со мной ничего не случится. Давай-ка мы лучше твои знания проверим, расскажи мне немного о себе.
Я какое-то время смотрю на нее и думаю, стоит ли раскрывать перед ней карты. Дед ведь наверняка ее относительно моих знаний просветил и ждет она от меня максимум «Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ».
В конце концов решаю, что, наверное, клоунаду перед ней строить не нужно, в конце концов она сильно отличается от тех нудных теток, нанимаемых моими родителями. К тому же она беременная. Потому решаю выложить все как есть и говорю на английском так, как действительно умею. А умею я хорошо.
И снова этот непонимающий, удивленный взгляд. Честно говоря, он меня уже порядком достал. То, что я вполне себе смазливый, двухметровый лоб с горой мышц, еще не значит, что лоб тупой. Да, тетя, я вполне себе умный, книжки читаю, языком владею, и даже в математике шарю. Вот такой уникум, правда, нафиг не сдавшейся одной милой особе… А впрочем не нужно тут вспоминать Александровну.
— И что это значит? — скрестив руки на груди, она пронзает меня взглядом, обещающим убивать, медленно. — Твой дед говорил, что ты в английском полный ноль и он тебе совсем не дается.
Откидываюсь назад и начинаю смеяться. Да, дед, порой считает меня совсем потерянным.
— Теть, ну я ж не тупой, чему там не даваться, я на нем каждый день с пацанами говорю, в игрушки-то я рублюсь как-то.
Я улыбаюсь, а ей как-то совсем не смешно.
— Да ладно, теть, не расстраивайся ты так, письменный английский у меня и правда никакой, впрочем, как и русский, — признаюсь честно, пишу я паршиво.
— Ты деду своему голову зачем морочил, и родителям, и репетиторам?
— Репетиторам, — фыркаю, вспоминая каждую их них, — ты бы их видела, будто с конвейера сняли, все одинаковые.
— В смысле?
— Трусы свисли. Очкастые, престарелые, злобные тетки. Скучные и старомодные. Такими детей пугать только.
— А для меня почему исключение сделал?
— А ты мне понравилась, ты ничего такая, жаль старовата для меня, а так зажгли бы, — я просто хочу ее немного расслабить, заставить улыбнуться, беременным ведь нужны позитивные эмоции, да и мне самому сейчас они очень нужны.
— Я не буду с тобой заниматься, и деда твоего оповещу, что внук у него говнюк редкостный.
Вот тут я перестаю давить лыбу.
— Так, теть, ты не горячись, давай договариваться, — поднимаю руки вверх, — хочешь я, ну не знаю, с недоразумением твоим по-мужски поговорю, — кажется этот вариант ее не устраивает. — Ну или не по-мужски.
— Это как? — в ее взгляде загорается огонек.
В общем-то так и началась наша с ней, если так можно выразиться, дружба. По крайней мере она отвлекала меня от повседневности, от реальности, в которой я сходил с ума. Так она с моей помощью обклеила тачку своего соседа стикерами, с которым у них, судя по всему, очень интересные отношения. Потому что теперь она катается на тачке с водителем, нанятым этим самым соседом.
В общем, в подробности я не вдаюсь. Ей и без меня забот хватает, я даже на новый год ее приглашаю. Мать с отцом будут не против, Дед – тем более рад, лучшая студентка на курсе, и она не одна будет праздновать. Одной, наверное, паршиво.
— Теть, а приходи к нам на новый год? — примерно так звучит мое приглашение.
— Не думаю, что это хорошая идея, — она улыбается, но как-то совсем неестественно.
— Это еще почему?
— Потому что это не уместно.
— Че это неуместно? Теть, чепуху несешь, дед рад тебе будет, я рад буду, родители у меня вообще мировые, так что не дури.
Я пытаюсь убедить ее как могу, но в этот момент раздается звонок в дверь.
— Я сейчас.
Слава уходит, я остаюсь разбираться с купленной елкой. За то время, что Славка отсутствует, я успеваю собрать елку и установить ее посреди комнаты. В какой-то момент понимаю, что подруги моей закадычной как-то слишком долго нет и иду проверить, как у нее дела. Прихожу в общем-то вовремя.
Дверь приоткрыта и через небольшую щель до меня доносится чей-то женский голос.
— Ты забываешь, деточка, что у ребенка есть отец. Если ты надеешься, что ребенка оставят с тобой, пожелай он его забрать, ты сильно ошибаешься, в нашем мире деньги и связи решают все.
— Вы не посмеете, — а это Слава
— Вот теперь я вижу в твоих глазах понимание, у тебя нет ни мужа, ни стабильного дохода, потому я предлагаю еще раз, по-хорошему, назови цену и…
Здесь я не выдерживаю и выхожу из квартиры.
— Мадам, а не пойти бы вам нахрен? — обращаюсь к холенной тетке, наводящей страху на Славку.
Славу затаскиваю в квартиру, хоть она и пытается сопротивляться, и прикрываю дверь.
— А теперь слушай сюда, ты сейчас разворачиваешь свои каблуки и валишь отсюда по одному известному адресу? Тебе записать или наизусть запомнишь? — обращаюсь к тетке. Ребенка ей продать, а больше ничего не надо, нет? — Еще раз здесь появишься, на каблуки больше не встанешь.
Она пытается возразить, приходится объяснить доходчивее. Матом. В общем прощаемся на относительно мирной ноте, и я возвращаюсь обратно в квартиру.
— Ты чего здесь стоишь, теть? — смотрю на стоящую у двери Славку.
