не швырну, конечно, просто положу, но настроение будет примерно будто швырнула.
Наконец-то свободная прохожу к своему месту, падаю на стул, понимаю, что ноги меня едва-едва держали. Ройх возвращается к доске и даже удосуживается откомментировать мой способ решения, советуя его записать.
– Ты все-таки совершенно отбитая, Катюха, – шепчет Анька тихонько, склоняясь к самому моему уху, – могла бы и повежливее быть.
Повежливее…
Фыркаю.
Анька ведь не знает, сколько раз за последние несколько дней Ройх назвал меня шлюхой. Сколько раз предложил деньги за перепих, смазывая то минимальное добро, которое буквально мне навязывал.
Нахер вежливость. Устала.
– Нют, ты мне курсач распечатала? – тихо спрашиваю шепотом. Надо уже получить на руки то оружие, которым я буду атаковать Юлия Владимировича.
– Курсач? Какой курсач? – подружка удивленно поднимает брови. Как первый раз слышит.
– Я ведь тебе скидывала на почту. С утра, – произношу холодея.
– Ой, прости, я думала, это ты мой с корректировками прислала, – Анька строит виноватую мордашку, – хотела вечером посмотреть. Он ведь нам на завтра консультацию поставил.
– Вам на завтра, – шепчу тихонько, – мне-то на сегодня. Без права переноса во времени.
Интересно, когда уже жизнь мне подлянки перестанет подкидывать?
Конечно, Ройх даже и не пытается меня выслушать. Криво ухмыляется, пожимает плечами.
– Я предупреждал, Катерина. Проекта нет – на экзамен не допущены. Увидимся на допсессии.
Встает из-за стола, прихватывает кожаную папку, в которой носит заметки к лекциям, уходит.
А я же остаюсь в аудитории – смотреть в ненавистную спину, пытаюсь ровно дышать и прямо сейчас не удариться в истерику.
Я. Не. Могу. На допсессию.
Я каждый гребаный семестр бьюсь на переэкзаменовках, оспаривая предвзятость оценок Ройха, который единственный лепит мне пары на экзаменах.
Стипендия у меня не бог весть какая, но все же, когда я выворачиваю карманы, из последков оплачивая мамины счета, иметь несколько тысяч на еду – спасение.
Рожи у моих одногруппников как назло – злорадные. Хоть бы делали вид, что им меня жалко. Нет. Им поперек горла “мои выебоны” и умение практически в любой ситуации, кроме этой, доказать свою правоту. Когда был жив папа и жили мы на широкую ногу – мне прощали эти косяки за то только, с какой отдачей я клубилась на вечеринках. Сейчас я “загордилась” – так они думают. Не догадываются, что мне просто некогда, да и нет никаких сил зажигать. Плевать им. Только в радость, что Ройх меня срезает.
Из двадцати человек лишь Анька поглаживает меня по плечу, с виноватой полуулыбкой. А я изо всех сил стараюсь удержать в себе неумолимое желание на неё рявкнуть. Да, она проебалась, не подумала, не открыла мой файл. Но она единственная меня сейчас поддерживает.
– Кать, Кать, – чуть пониже локтя касается подрагивающая ладонь. Оборачиваюсь, смотрю в глаза Варе, нашей рассеянной принцессе.
– Я на той неделе в библиотеке распечатывала документ, – тихо улыбается она, – только ты скажи, что по учебе, Марина Анатольевна и сделает.
Такое ощущение, будто в глаза мне ударили слепящие лучи уже нежданного солнца.
– Господи, Варька, как я тебя люблю, – бросаю уже на лету, уже почти за дверью. Потом заобнимаю её.
У нас так-то не идут на уступки студентам. Считается, что для учебных вопросов мы должны суетиться сами, а у деканата не хватит финансирования. И если старостам еще иногда улыбается звезда милосердия, то все остальные, а особенно скандальные особы вроде меня, должны изыскивать средства сами. И тут… Библиотекарша. Боже, только б Ройх не ушел. У него, кажется, еще одна пара должна быть, у магистров, я могу успеть…
Марина Анатольевна – наша библиотекарша, с романтичными глазами тургеневской барышни, действительно оказывается настоящей Матерью Терезой и не только соглашается распечатать для меня учебный проект, но и в почту с её рабочего ноутбука разрешает зайти.
Когда старенький Кэнон начинает скрипеть костями и тянет первый лист бумаги в свое нутро – я снова готова разрыдаться, только на этот раз – от счастья.
Нет, спать все-таки надо больше двух часов в сутки, совершенно ни к черту становится эмоциональное состояние.
Я влетаю в преподавательскую за две минуты до звонка к началу второй пары. Прижимаю к сердцу злополучный курсач и имею несгибаемое намерение его Ройху втюхать не потом, так кровью. Костьми лягу поперек прохода. Вот только вместо Ройха наблюдаю там удивленную преподавательницу по информатике, с факультета айтишников, и не менее офигевшую моим эпичным появлением секретаршу.
– Мне бы Юлия Владимировича, – нервно выдыхаю, ощущая как горит под ногами земля, – вопрос жизни и смерти. Он в какой аудитории сейчас?
– Ни в какой, – покачивает головой Ольга Юрьевна, наш бессменный секретарь, – они поменялись парами с Глебом Андреевичем, и Юлий Владимирович на сегодня уже уехал.
Новость такая – хоть стой, хоть падай и начинай орать.
Почему, почему, почему все именно сегодня так по-дебильному складывается?
Видимо, ощущение разворачивающегося в моей душе конца света как-то отображается у меня на лице, потому что информатичка с секретаршей переглядываются с неожиданным сочувствием.
– Если у тебя срочный вопрос – попробуй заглянуть в кафе “Афродита” через дорогу, – советует Ольга Юрьевна, – Юлий Владимирович говорил, что не успел позавтракать. Он всегда только там и ест, если рядом с университетом.
Неожиданный квест, обрушившийся на меня с утра, получает новое продолжение. Я покрепче перехватываю скоросшиватель, в который загрузила распечатку, и иду в гардероб за курткой. Честно говоря, уже не особо надеюсь, что застану Ройха в долбаной кафешке. Просто хочу пройти все положенные мне круги ада до конца и осознать тщетность своего бытия на все сто процентов.
Под ногами – грязь и ноябрьская слякоть. Настроение – с каждым шагом к “Афродите” становится все мерзотнее. Так за ним бегаю. А зачем? За тем, чтобы он снова меня послал? Я же знаю, что он любыми средствами пытается выжить меня из универа. И не будь я настолько убийственно упряма – уже бы выжил. Только впереди еще год бакалавриата и два – магистратуры. Еще три года войны, а ведь у меня уже сейчас не хватает на неё никакого ресурса.
Так зачем я так упрямо шлепаю по этим гребаным лужам, в это гребаное кафе? Мне всерьез нужно озаботиться вопросом грядущей встречи с Вовчиком, потому что не могу же я вторые выходные подряд расставаться с полученной на смене выручкой только из-за того, что у моего братца есть чересчур глубокая привязанность к моим деньгам.
Наверное, это просто в очередной раз обострилась моя идиотская принципиальность. Никому не нужная!
Просто мне зачем-то нужно все-таки дойти до кафе,
