class="title1">
6. Диктатор
Катя
Сама не знаю, как добралась до общаги. Это была какая-то глубокая, темная кома, огненная агония, отнявшая у меня несколько часов жизни. Я и осознаю-то себя уже не где-нибудь, а в темени под одеялом общажной комнаты.
Осознаю и тут же буквально судорогой сводит от захлестнувшего с головой воспоминания. Безмолвная, бестолковая оторопь, одолевшая при встрече с самым ненавистным человеком в моей жизни. Даже Вовчика не ненавижу так, как Ройха. Потому что Вовчик ни за что в жизни не заставит меня испытать в его адрес хоть что-то человеческое. Я презирала его в детстве, ненавидела за то, что мама смотрит ему в рот. Знала, что это неправильно, так относиться к брату, но… Ни один брат моих подруг не бил сестер тайком. Не воровал их кукол, чтобы выжечь им глаза окурками, не подкидывал сигарет, чтобы влетело еще и от мамы, не отнимал личных денег под любым благовидным предлогом.
Вовчик таковым был. И я этого никогда не забуду. Злопамятная сука, да, это я.
А вот Ройх…
Что он со мной сделал?
Что такого произошло, что со мной вдруг случилось… Это!
В какой момент из той, что с удовольствием врезала бы неуважаемому профессору куда удастся – по морде, по яйцам – все хорошо, все на пользу, – я вдруг превратилась в постанывающую, захлебывающуюся каким-то совершенно немыслимым жарким удовольствием потаскушку?
Господи, я даже курсач выронить умудрилась! Как? Это ведь было вообще единственное, зачем я к нему пришла.
От вопросов гудит в голове. Пока нет Оксанки – я даже бессильно вою и луплю кулаками подушку. Честно говоря, помогает это не очень. Да и что вообще может помочь? Что вдруг заставит меня забыть, как я цеплялась за Ройха, выгибалась ему навстречу и думала…
Господи, лучше даже не вспоминать, что я при этом думала. Это что-то безумное было. Не мое. Пьяное и неадекватное. Совершенно необоснованное.
Приходит Оксанка – я заставляю себя встать. Не хочу её пугать. Она не с нашего потока, что я прогуляла почти весь день – просто не знает. Но если заметит, что я дрыхну в дневное время – и коменду поднимет, и в скорую позвонит. Шило в жопе беспокойное ей спать не даст.
Правда – хер разберет, что я и кому пытаюсь доказать тем, что пытаюсь что-то из себя строить. Из рук все равно все валится. И Анькин курсач, который я пытаюсь делать – совершенно никак не желает двигаться с места. Даже просто перенабрать нужные формулы из лекций никак не получается…
Когда начинает звонить телефон – я даже трубку брать не хочу. Потом вспоминаю, что возможно это из клиники звонят – дергаюсь к телефону. Если маме стало хуже или лучше – хочу быстрее об этом узнать.
Увы.
Фамилия абонента оказывает на меня такое действие, что я от ужаса чуть не швыряю телефон под батарею, только в последний момент спохватываюсь.
Ройх, конечно, та еще сволочь, но обрекать себя саму на покупку нового смартфона, да даже на ремонт этого – я не готова. Просто вырубаю звук и откладываю телефон в сторону. Сейчас он не дозвонится и отвяжется…
Ну, да, щас, размечталась, Катя!
Звонит и звонит. Аж пять прозвонов подряд до отбоя делает. А потом присылает СМС. СМС не страшно, так и быть, открою.
Лучше бы не открывала!
“Или ты через три минуты вытащишь свою задницу из общаги, Иванова, или я сам зайду”.
Волосы чуть не дыбом встают.
Чтобы потом по всей общаге ходили слухи, что ко мне препод “в гости” ходит?
Урод он все-таки. Совершенно выбора не оставляет!
Когда иду на подгибающихся ногах навстречу ужасу и смерти – отчаянно и бессмысленно надеюсь, что на самом деле – это какой-нибудь пранк. И не думал он приезжать, просто… Зачем-то мне мозг выносит.
Да, дебильный вариант, я понимаю. Просто это сейчас хоть как-то утешает. А мысль о том, что я хоть сколько-нибудь пробуду в компании этого озабоченного козла – нет. И думать при этом обо всем, что сегодня в кафе случилось… Просто ужас.
Конечно же, утешиться мне нечем. Ройх ждет меня на самом краю парковки. Как раз там, где пару дней назад парковался ублюдок-таксист. Стоит, курит.
– Пожалуйста, оставьте вы меня в покое, – прошу отчаянно, останавливаясь в трех шагах, – ну что вам от меня надо-то?
Он молчит, то ли разделывая меня взглядом на части, то ли раздевая – а я с перепугу в длиннющий пуховик влезла, который мне еще отец покупал. Затягивается так нарочито вдумчиво, будто специально время тянет.
– Ты ужинала?
Вопрос застает меня совершенно врасплох. Настолько, что я сначала головой покачиваю, а потом спохватываюсь – зачем это сделала. Это ведь Ройха совершенно не касается.
– Садись, – он кивает влево, так спокойно, будто и не сомневается, что я поспешу его послушаться, – я знаю неплохой ресторан в конце улицы.
– Никуда я с вами не поеду, – мой голос дрожит, и я на самом деле близка к истерике, – с вами – никогда в жизни.
Смотрит на меня так – хочется пристрелиться. В одних только темных глазах все уничижение мира. Внутренне почти готова слать его матом, во всех мыслимых и немыслимых направлениях, если снова начнет меня прессовать.
– Ладно, – наконец криво ухмыляется Ройх, – значит, будет не ресторан. Будет кафешка, до которой мы догуляем пешком. Это достаточно безопасное место, чтобы поговорить, на твой вкус, Катерина?
– Нет, конечно, – категорично мотаю головой, – с вами я вообще никуда не пойду. С места не сдвинусь. И говорить нам не о чем.
– Думаешь? – темная бровь Ройха выразительно изгибается, и он на несколько секунд ныряет в машину, чтобы потом выразительно стукнуть по ладони папкой с моим курсовиком, – что, и даже свой проект ты совсем обсудить не хочешь?
Вот уж чего не ожидала увидеть в его руках, так это чертову многострадальную папку, потерянную самым позорным образом.
– Вы можете просто его забрать… – тихо произношу, ощущая собственное бессилие, – и проверить к консультации.
– Даже не знаю, ради чего мне это делать, – Ройх позволяет себе холодную улыбку, – ты не сдала проект в установленные сроки. Вот это – было найдено в кафе. И никто в университете не в курсе, при каких условиях. Я легко могу отправить эту папочку в ближайшую помойку, и сказать, что её не было.
– Это нечестно, – шепчу, только истинным чудом удерживаясь от того, чтобы разрыдаться.
– Диктофон под юбкой тоже не был честным ходом с
