обстановка висит напряженная. А я старательно пытаюсь успокоиться, ведь пойти сейчас без уважительной причины – значит вызвать сплетни среди кумушек, а закатить настоящий скандал при офисных сотрудниках – поставить под угрозу брата, которого не могу так подставить. Но как же горит все внутри – остро, обжигающе, невмоготу. Еле держу себя в руках.
– Сюда вы тоже со мной? – язвлю, когда мы подъезжаем к бизнес–центру.
Парни переглядываются, а затем отрицательно качают головой.
– Мы будем ждать вас у входа, позвоните, как закончите, – говорит Тимур и протягивает мне визитку, которую я зло выдергиваю у него из рук.
Умом понимаю, что не его вина, что мы оказались в такой обоюдной западне, но с эмоциями совладать не могу. Так что в офис я захожу не в настроении и с кислой миной. Быстро прохожу на свое рабочее место, ни разу не выходя с кабинета, так что единственный, с кем контачу, это мой шеф, не подающий все это время голоса. И когда наступает конец рабочего дня, я также молча собираюсь, как вдруг раздается голос начальника:
– Лер, занеси эти документы Фариду Саидовичу по дороге, – кивает на папку, лежащую на углу его стола.
Сначала я замираю в ступоре, раздумывая, как бы отказаться. Но в этот момент накопленная и невыраженная злость побеждает над доводами разума, так что я киваю и подхватываю нужное. Что ж, вот и предлог высказать ему все, что я думаю о его самоуправстве. И никто не догадается, что мой приход имеет под собой куда более личную причину. Вот только чем быстрее я иду, тем сильнее у меня поднимается давление, во всяком случае, в ушах бешено стучит пульс.
– В общем, с финдиректором я переговорила… – слышу чей–то женский голос, а затем, когда захожу в приемную, вижу одну из бухгалтерш.
Как только переступаю порог кабинета, все внимание тут же переключается на меня. Кроме секретаря Ирины, женщины с отдела бухгалтерии и какой–то незнакомой тетки на диване, никого больше нет, так что я просто подхожу к стойке.
– Мне нужно к Фариду… – осекаюсь, а затем добавляю: – Саидовичу.
– Я уточню, – вежливо улыбается Ирина, а затем привстает и, открыв дверь кабинета Генерального, исчезает, оставляя нас троих наедине.
Чувствую себя неловко под чужими неприятными и слишком любопытными взглядами, а вот после женщины начинают тихо переговариваться между собой, пока я жду аудиенции. И тут секретарша выходит, вот только на лице у нее написано сожаление.
– Эм, – мнется она, прикрыв дверь, – Фарид Саидович сказал, что все вопросы вы уже решили, так что запретил вас к себе пускать.
Задерживаю дыхание, не понимая, что происходит. Реальность для меня сужается в одну темную точку. Такого унижения я никогда не испытывала. Оттого сейчас стою, словно оплеванная, не могу сдвинуться с места, с такими красными щеками, цвет которых явно можно сравнить даже со спелыми помидорами.
– Поматросил и бросил, – доносится чей–то глумливый смешок, и это приводит меня в себя.
– Георгий Сергеевич передал, – кидаю со злостью документы на стол секретарше, которая смотрит на меня с легкой виной во взгляде.
Разворачиваюсь и выхожу из приемной, сглатываю горечь и несусь в сторону выхода. Но слышу раздающийся мне вслед смех. Забегаю в лифт, с силой нажимаю на кнопку, створки кабины закрываются, и я уезжаю вниз. А там несусь наружу на всех парах, бегу к подъехавшему автобусу и сажусь туда. Вижу, как сначала за мной несется Тимур, но вскоре он пропадает из поля моего зрения. Что ж, не хочешь видеть меня, Галаев, так это твои проблемы, но и следовать твоим приказам я тоже не обязана.
– Девушка, осторожней, – раздается недовольный мужской голос, когда я наступаю на чью–то ногу.
– Прошу прощения, – отвечаю машинально, а сама продираюсь сквозь толпу к задней части транспорта.
Все время смотрю через стекло наружу, наблюдая, нет ли погони, но на удивление знакомая машина за нами не следовала. Так что когда выхожу на своей остановке, выдыхаю с облегчением. Ощущение даже такое, словно удавка на шее ослабилась. Вот только радоваться мне приходится недолго. Автомобиль стоит у входа в подъезд, устрашая местных бабулек, устроивших сходку у соседней лавочки невдалеке.
– Валерия, – укоризненно качает головой Тимур. – Вам не следовало уезжать одной.
– Вы мне не нужны, так и передайте Галаеву, – поджимаю губы и проношусь мимо парня фурией, с силой тяну на себя подъездную дверь.
Сердце колотится то ли от страха, то ли от злости, но лифта я не дожидаюсь, поднимаюсь сама, пытаясь успокоиться. И тут звонит телефон, высвечивается номер Фарида. Выдыхаю, ставлю беззвучный режим и кладу телефон на стол экраном вниз. Вот только некоторое время он продолжает вибрировать, действуя мне на нервы, но настроения выслушивать очередной наезд, нет.
– Боже, – выдыхаю, и тут хлопает входная дверь, которую я забыла закрыть на ключ.
Испуганно подскакиваю. Неужели это Фарид? Гулко сглатываю, а затем с облегчением слышу голос брата, который о чем–то переговаривается по телефону. Он проходит мимо кухни к себе в комнату, не замечая меня, а я юркаю после к себе. Не в настроении ни с кем разговаривать, так что просто ложусь на кровать и закрываю ненадолго глаза.
– Лера! – вдруг пугает меня рык Богдана, не успеваю расслабиться.
Я испуганно вскакиваю, приоткрывая глаза. Сама не поняла, как задремала, и грубый голос родственника так сильно вырвал меня из сна, что аж голова от испуга закружилась.
– Ты чего так кричишь? – бурчу в ответ, видя его в проеме.
Встряхиваю недовольно головой и иду мимо него на кухню. Желудок от голода уже урчит, так что ставлю чайник, чувствуя, что брат следует за мной, сверля меня своими пытливыми глазами.
– Ничего не хочешь мне сказать? – каким–то опасным тоном спрашивает он.
Я не решаюсь взглянуть на него в этот момент, все тело замирает, а сама я становлюсь, словно деревянная. Сердце заходится ходуном, к горлу подкатывает ком страха. Неужели это то, что я думаю? Вдруг начинаю тяжело и часто дышать, руки подрагивают, пока я наливаю чай в чашку.
– Насчет? – стараюсь говорить спокойно, пытаюсь так отсрочить неизбежное.
– Почему о том, что ты беременна, узнаю последним? И не от тебя? – при каждом его слове становлюсь деревянной.
– Прости, просто я… Не знала, как тебе сказать… – сиплю, глядя на брата в ужасе.
Прикрываю рот рукой, словно психологически отгораживаясь от него. Он же хмурится и буравит меня рассерженным взглядом. О боже…
В помещении разливается тишина, только мерное тиканье настенных часов в
