них так принято сотрудниц за талию щупать? Ужас!
Да-да, я помню, на какие он благодарности рассчитывал за трудоустройство! Нафиг ему моё деревце, если можно за бочёк потрогать? Думала, Егор и правда сожалеет о том, что руки в тот вечер распускал. И вот, прошла всего неделя, а он опять за своё?
Ещё начал что-то нести про то, что я у него помощи просить должна. Егор мне кто такой, чтобы я его просила тяжести таскать? Муж, отец, любовник, брат, сосед? Может, он ещё ко мне домой приедет и кран починит?
Три дня уже капает. Бежит! А починить нет возможности. Поменять полдела. Кран купить сначала надо, а я уже весь аванс на долги раскидала. Оставила вровень на еду и проезд. Откуда я знала, что кран потечёт?
Всегда так. Беда не приходит одна. Только что-то починишь, другое посыпется. Потом пятое, десятое…
Я сегодня на работу уехала, а сама не запомнила, перекрыла я главный кран на воду или нет? Всё из-за цветка этого дурацкого! Сижу теперь, как на иголках! Вдруг там соседей топит уже? А Молчанов мне подзадержаться предлагает?
Ну, спасибо, Егор Алексеевич! Очень вовремя!
А что ему надо-то от меня? Благодарностей?
От мысли, что Молчанов сейчас ко мне снова приставать начнёт, у меня внутри всё задёргалось мелко-мелко и коленки затряслись. Мы же тут одни сейчас останемся?
— Девочки, пока! — проводила я Лену и Васю взглядом.
Вот мы и одни…
— Что-то случилось, Егор Алексеевич? — осторожно спросила я, не глядя на мужчину.
Он бросил свой портфель на Васин стол и подошёл ко мне вплотную. Всё, сейчас на столе меня загнёт, юбку задерёт, и поехали! В кино так всегда делают. У меня уши стали красными, руки затряслись, как будто я замёрзла, а спина вспотела так, что блузка прилипла!
От Егора запахло одеколоном, и этот дерзкий, властный, томный аромат напомнил мне о том, каким он бывает настойчивым. Я старалась не дышать, чтобы его не нюхать. Уже голова кружится, мамочки!
— Ничего не случилось, Любочка! Я вот подумал, что надо бы твой цветок пересадить, пока ты не передумала. Поможешь?
— Ц-цветок?
— Ага. Поедем сейчас с тобой горшок красивый купим, и что там ещё надо?
Фух! Слава богу! Я-то уже себе напридумывала! Даже смешно стало.
А как же мой кран? Мы часа два ещё возиться будем с деревом. Потом мне час до дома ехать. А вода уже, наверное, четыре этажа вниз затопила? Боже, что делать-то?
— Егор Алексеевич, а давайте завтра? У меня сегодня срочное дело! Мне домой надо!
— Я отвезу тебя потом, Любаша! Не волнуйся! Никаких завтра! Я уже настроился!
Настроился он? Про мой настрой, конечно, никому не интересно. Мне бы его проблемы. Пока мы в цветочках колупаемся, я ещё на миллион встряну за ремонт всего стояка.
Обречённо я выключила компьютер, борясь с подступившими слезами. Они меня так и душили. Невовремя и беспощадно. Нафига я это дерево припёрла? Инициатива нагибает инициатора, всё правильно!
Цветы надо пересаживать с хорошим настроением, а не вот это вот всё! Неужели Егор не понимает, что у людей свои личные дела имеются? Посерьёзней комнатных растений, между прочим.
Как я не держалась, губы у меня задрожали, лицо сморщилось… А Молчанов всё смотрит на меня и смотрит!
Достало уже всё!
Я громко всхлипнула и разревелась, закрыв лицо руками.
— Люба! Любочка! Ты что, милая? — услышала я над ухом голос перепуганного Егора.
— Я… У меня кран… А вы… — пыталась объяснить я, но ничего не вышло из-за всхлипов.
— Иди-ка сюда!
Мужчина дёрнул меня за предплечье, поднимая на ноги, а потом прижал к себе. Я попыталась отшатнуться от него, оттолкнуть, но он крепко меня держал. Что опять происходит? Зачем это всё?
Я потыкалась, подрыгалась, а потом мне стало всё равно. Да гори оно всё синим пламенем: цветы, долги, краны, соседи, Молчанов пусть вообще провалится! Я уткнулась лбом в широкую грудь своего начальника и ревела, ревела…
Егор ласково гладил меня по спине и волосам, шептал какие-то добрые слова, но из-за своих всхлипов я не разбирала толком, что он там шепчет.
Отчётливо мне послышалось "девочка моя" и "зайчишка". Это что ещё такое? Какая я ему зайчишка?
Молчанов такой сильный и вкусный! Такой тёплый!
Всю рубашку дорогущую Егору соплями и тушью измазала! Стыдно было, неловко, но так хорошо, так легко! Несколько раз прерывисто вздохнув я успокоилась и затихла. Молчанов не спешил размыкать объятие. И я тоже, потому что не знала, как теперь в глаза ему смотреть. У меня, наверное, тушь до подбородка дотекла?
Стоим мы тут, обнимаемся, а кран течёт и течёт!
— Ну, рассказывай, Люба, что случилось? — отстранился от меня Егор и пытливо заглянул в лицо.
Я даже глаза поднять теперь не могла. Стыд-то какой, господи! Молчанов теперь думает, что я истеричка какая-то?
— Ничего, Егор Алексеевич! Простите… Простите меня…
— Да как ничего? С мамой что-то?
— Эмм… Нет…
— Да что тогда?!
Егор похоже был раздражён, потому что тряхнул меня, схватив за плечи. Это меня немного взбодрило и разозлило вместе с тем. Что ему опять от меня надо? Мало ему, что до слёз меня довёл?
— Кран у меня потёк! Ясно вам? Домой мне надо срочно! Там беда! Отпустите меня, пожалуйста!
— Тфу ты, господи! Любаша, ну разве так можно? — с укором воскликнул мужчина. — Поехали скорее!
Егор наконец-то убрал от меня руки и схватился за свой портфель.
— К-к-куда?
— Домой к тебе!
— Зачем?
— Кран чинить, Люба! Давай быстрее, людей топим!
Разве можно так реветь? Напугала меня зайчишка, что пиздец!
Я уж подумал мама у неё того…
А у неё кран потёк! Слава тебе господи! Счастье-то какое! Это же подарок свыше, не иначе! Я себе всю голову выебал, как с девочкой время провести, а тут — пожалуйста! Да я всю ночь его могу чинить, чтобы с ней побыть подольше!
Люба, конечно, была не в восторге от моей идеи ей помочь, и даже по пути до её дома два раза пыталась заплакать и убедить меня, что она сама справится. Но меня уже было не остановить!
Сейчас посмотрим заодно, как Люба живёт-поживает. Может, потом на чай даже останусь? Если оставят. Надо хорошо чинить, качественно, чтобы чай пить не стрёмно было.
Квартира у Любы была небольшая, но трёхкомнатная. Я, конечно, не ожидал, что у неё ремонты и мебеля, но то, что я увидел, выглядело удручающе.
Тем не менее в квартире
